С самого начала пандемии коронавируса в марте 2020 года российские вооруженные силы (ВС) работали над образом одного из главных борцов с этой болезнью не только в самой России, но и во всем мире. Чего стоили эвакуация российских граждан из Китая военно-транспортными самолетами, отправка российских военных на помощь Италии или строительство 16 новых госпиталей. Реальная полезность и необходимость этих усилий вызывают сомнения, однако российское военное руководство в большей степени интересовал сиюминутный эффект. При этом реальный интерес представляет совсем другой вопрос: как пандемию переживает сама российская армия?
Министерство обороны поначалу вообще не хотело выносить в публичное поле тему коронавируса в армии, однако сделало это в конце апреля, чтобы успокоить в первую очередь родителей призывников и курсантов. Кроме того, оно стремилось демонстрировать успехи в борьбе с эпидемией в рамках развернувшегося между органами власти «бюрократического соревнования».
Уже к концу мая 2020 года военное руководство в целом успокоилось. Ситуация с вирусом не обещала никаких серьезных эксцессов и позволяла поддерживать и у Кремля, и у российского общества ощущение, что пандемия армию почти обошла стороной, а сами военные помогают обществу и государству с ней справиться. Подход к эпидемии в ВС позволяет увидеть тот «психотерапевтический эффект», который он оказал на российскую власть в целом. Правда, выявленная проблема медицинского обеспечения военнослужащих вряд ли окажется в повестке.
Специфика военного подхода к эпидемии
Главным источником для нас является бюллетень Министерства обороны по недопущению распространения новой коронавирусной инфекции, который в ежедневном режиме издается с 26 апреля 2020 года. Несмотря на то, что эти данные, очевидно, являются политически мотивированными, на дистанции в несколько месяцев они позволяют в целом адекватно оценить ситуацию с коронавирусом в ВС.
С марта по 15 сентября 2020 года в российской армии официально подтверждено 12066 случаев коронавируса среди военнослужащих, включая курсантов военных учебных заведений, и 1509 подобных случаев среди гражданского персонала. Официальная численность российских военнослужащих немногим превышает 1 млн человек, а предельная численность их гражданского персонала составляет 889 тысяч. Актуальную численность военнослужащих ВС с учетом всех прямых и косвенных данных можно оценить в 750 тысяч, а численность гражданского персонала ВС однозначно меньше этого уровня и составляет не более 700 тысяч. Таким образом, за полгода эпидемии официально зарегистрированные случаи коронавируса затронули 1,6% военнослужащих и 0,2−0,25% гражданского персонала.
Такой странный разброс становится понятен, если посмотреть на данные по России в целом: примерно 1,07 млн подтвержденных случаев болезни на момент написания текста или 0,74% от всего населения. Дело в том, что количество подтвержденных случаев зависит от количества и качества проведенных тестов, которые, в свою очередь, зависят от принципов самого тестирования. И основная масса таких тестов в России приходится на людей, которые в период пандемии обратились за медицинской помощью, да и сами больницы стали одним из главных очагов заболевания. И только меньшая часть выявленных случаев коронавируса приходится на попытки сплошного тестирования в государственных ведомствах и в крупных государственных и частных компаниях.
Приоритетом военного руководства стала эпидемическая ситуация непосредственно в войсках, а гражданскому персоналу внимание уделяется по остаточному принципу. Это связано как минимум с тремя факторами. Во-первых, в условиях неопределенности в марте-апреле 2020 года распространение болезни в воинских коллективах воспринималось как очень серьезная угроза. Во-вторых, при наличии симптомов военнослужащие, особенно если речь идет о рядовом и сержантском составе, почти неизбежно попадают под наблюдение врачей. То же самое касается их сослуживцев: так число здоровых военнослужащих, прошедших через этот врачебный контроль, на момент написания текста превысило 39 тысяч человек. В-третьих, вспышки пневмоний в российских гарнизонах в прошлые годы вызывали общественный резонанс и негативно отражались на образе ВС и российской власти в целом, поэтому командование изначально было нацелено не допускать подобных инцидентов.
Что касается гражданского персонала ВС, то в отношении него по умолчанию действует другой подход — в поле зрения врачей (а при наличии положительного теста — и в статистику) попадают лишь те, кто непосредственно обратился за медицинской помощью.
Армейская «вирусная математика»
Помимо сведений о подтвержденных случаях коронавируса в ВС, у нас есть данные о числе госпитализаций с этим диагнозом среди военнослужащих и гражданского персонала. И эти цифры являются даже более ценными для адекватного понимания ситуации.
Итак, у нас есть две неравные группы военнослужащих — военнослужащие, проходящие службу в воинских частях, соединениях, объединениях и органах военного управления (График 1), и военнослужащие, которые обучаются и служат в высших военных учебных заведениях (График 2). К последней группе, которую можно оценить примерно в 50−55 тысяч человек, относятся курсанты, получающие офицерское образование, слушатели программ подготовки прапорщиков и офицеры на преподавательской работе. Также есть гражданский персонал (График 3). В каждой из указанных групп есть подтвержденные активные случаи коронавируса, которые получаются путем суммирования данных об активных случаях коронавируса и количестве выздоровевших военных на каждый день. И есть сведения о том, какое количество из подтвержденных случаев сопровождается госпитализацией,
Как видно по всем графикам, до начала второй декады мая число активных случаев коронавируса по всем трем группам быстро росло, а с середины месяца начинает резко снижаться. При этом и этот рост, и последовавшее снижение развивались в отрыве от количества госпитализированных больных. Относительная корреляция между этими двумя показателями в каждой из групп появляется только в конце июня — начале июля.
Получается, что руководство Министерства обороны поначалу пыталось реализовать тактику расширенного тестирования военнослужащих и гражданского персонала. Однако уже в мае оно отказалось от этого подхода. Авторы бюллетеня изо дня в день сообщают, что лаборатории ВС способны проводить до 11,5 тысяч тестов в сутки, но на практике тестируют только тех, у кого есть обоснованные подозрения на эту болезнь. Вероятно, важную роль здесь сыграло признание массового тестирования политически нецелесообразным на фоне объективной нехватки качественных тестов.
Динамика госпитализаций в этих трех группах разная в силу специфики их деятельности. В гарнизонах ситуация была относительно стабильной — хоть и с постепенным увеличением — до 20 мая, когда весенних призывников (135 тысяч) начали отправлять в войска, вызвав подъем заболеваемости. К тому времени командование уже воспринимало ситуацию спокойно, учитывая, что военные в целом, а тем более молодые солдаты в массе своей не входят в группы риска по коронавирусу. К середине июня ситуация в основном стабилизировалась, и после пика 5−7 июля количество госпитализированных начало снижаться. К середине сентября это число почти сравнялось с уровнями начала мая.
В военных университетах ситуация развивалась иначе: окончание учебного года, затем выезд на практические занятия, после которых началась пора отпусков, и возвращение в университеты к осени вместе с новыми курсантами — все это привело к своеобразным «горкам». Тем не менее, общий пик эпидемии в войсках пришелся на вторую половину июня — начало июля.
Количество госпитализированных среди гражданского персонала колебалось не столь явно. Правда, если среди заболевших военнослужащих ежедневно выздоравливает до нескольких десятков человек, то среди гражданского персонала — лишь единицы. Проще говоря, военнослужащих госпитализируют даже при сравнительно легком течении болезни, в то время как гражданский персонал попадает в больницы в основном в сложных случаях.
Дело в том, что военнослужащие почти всегда находятся в поле зрения начальства, да и возможности амбулаторного, а тем более самостоятельного лечения в казармах войсковых частей и общежитиях военных университетов ограничены. Гражданские сотрудники даже при наличии симптомов до последнего стараются к врачам не обращаться. И если уж пришлось обратиться за помощью, то лечиться они предпочитают по возможности дома. Кроме того, даже в случае обращения к врачам значительную часть, судя по всему, лечат без тестов на коронавирус.
В ходе эпидемии также проявилась и проблема качества военной медицины. Министерство обороны официально развернуло 6745 коек для больных коронавирусом, но и на пике в начале июля они были заполнены едва ли на одну пятую. И те 16 медицинских центров на 100 мест каждый, построенные весной в разных регионах, заполнялись лишь наполовину даже с учетом размещения в них гражданских лиц, не работающих на армию. В то же время несколько десятков военнослужащих и гражданских сотрудников проходили лечение не в военных госпиталях, а в гражданских больницах. На середину сентября количество военных, проходящих лечение от коронавируса в гражданских больницах, составляло уже всего несколько человек, а гражданского персонала — меньше двух десятков. И судя по всему, в гражданские больницы отправляют тех, у кого болезнь протекает наиболее тяжело. Проще говоря, несмотря на все заявления военного руководства, медицинская служба ВС не слишком готова оказывать квалифицированную медицинскую помощь тем, кто в ней наиболее нуждается.
В целом можно заключить, что военное руководство к концу весны 2020 года по умолчанию приняло стратегию выработки коллективного иммунитета, и уже к середине лета этот же подход возобладал и внутри российской власти в целом. Российские военные не только стали первыми, на ком начались испытания российской вакцины от коронавируса, но и теми, на ком была отработана эта стратегия. Проблема в том, что этот эксперимент хоть и успокоил российскую власть, но не позволил ей адекватно оценить эффективность военной медицины и эффективность российской системы здравоохранения в целом.
График 1: Коронавирус среди военнослужащих в воинских частях, соединениях, объединениях и органах военного управления
График 2: Коронавирус среди военнослужащих, которые обучаются или служат в высших военных учебных заведениях
График 3: Коронавирус среди гражданского персонала ВС
График 4: Количество госпитализированных с коронавирусом в ВС
