Осень-зима 2021 года, как и весна, оказались наполнены информацией о переброске российских войск к западным границам и мрачными прогнозами о времени возможного удара России по Украине. Речь якобы идет о численности перебрасываемых и сосредотачиваемых войск до 100 тысяч человек. Действительно, в сложившихся обстоятельствах у Москвы, судя по всему, почти не осталось никаких надежд на реализацию Комплекса мер по выполнению Минских соглашений (Минска-2) на российских условиях. Тут свою роль играют и завершившаяся полная смена лидеров Франции, Украины и Германии, при которых это соглашение было заключено, и сменившаяся глобальная повестка, в которой проблема Донбасса ушла едва ли не на дальний план.
Украина вполне свыклась с ситуацией «ни войны, ни мира» и относительная заморозка конфликта ее устраивает в нынешних политических и экономических реалиях. Эти факторы якобы могут провоцировать Москву на полноценное наступление. Однако реальное положение дел представляется сложнее. И российский подход может объясняться рядом расчетов.
Трюк, сработавший в первый раз, сработает и во второй
Создание ситуации «военной тревоги» у украинских границ весной 2021 года в ретроспективе объясняется довольно просто. Новая американская администрация не уделяла должного внимания Кремлю. В Германии тогда же шла подготовка к уходу Ангелы Меркель с поста канцлера. В белорусских, сирийских, ливийских и африканских делах России наметился относительный застой. А мир в целом был увлечен очередным штаммом и темпами вакцинации, климатической повесткой и китайской угрозой. Добавим сюда крайне неприятное военное поражение Армении осенью 2020 года и желание Украины подключить Соединенные Штаты к переговорам по Донбассу. Москва оказалась в некомфортной внешнеполитической позиции — она теряла инициативу. Кремлю надо было задать Западу свою повестку в условиях, когда других серьезных и доступных для быстрого использования внешнеполитических ресурсов, кроме военного давления, не было.
Теми маневрами не удалось ни основательно напугать Украину, ни заставить европейских участников Нормандского формата начать давить на Киев в вопросе реализации Минска-2. Зато удалось начать диалог с президентом США Джо Байденом и его администрацией, а уже летом провести полноценную встречу на высшем уровне. Тут важно понимать, что внешнеполитическая динамика придает тонус российскому политическому классу в целом. Более того, в отсутствие такой динамики усталость российской политической системы от самой себя начинает выходить на передний план — и могут возникнуть сомнения в правильности выбранного политического и социально-экономического курса.
Поздняя осень 2021 года дала схожие условия. Возобновившийся диалог с США погрузился в дипломатическую и экспертную рутину. Украина продемонстрировала умение пользоваться купленными у Турции ударными беспилотниками Bayraktar TB2. В Сирии и Ливии тоже нет выигрышных подвижек, а история с российскими наемниками в Мали не обещает скорых плодов. Действия Александра Лукашенко, цепляющегося за власть всеми доступными ему средствами, наносят репутационный ущерб России, как и внезапный газовый кризис в Европе. Получается, что внятной внешнеполитической инициативы у России вновь нет, а негативный фон западного общественного мнения в отношении Москвы усугубляется.
При таком раскладе, очередная переброска войск к западным границам может рассматриваться в контексте и других российских демонстративных акций — от регулярных испытаний гиперзвуковых ракет «Циркон» и анонса их серийного производства до уничтожения старого советского спутника на орбите. Россия снова пытается инициировать благоприятную для себя внешнеполитическую динамику в тех сферах, где она чувствует себя уверенно. Например, так может проходить проверка европейцев на выдержку и сохранение инициативы в рамках Нормандского формата. В этом контексте стоит вспомнить недавнюю историю, когда Москва опубликовала переписку российского министра иностранных дел Сергея Лаврова с его коллегами из Германии и Франции.
Дополнительный, пусть и весьма специфический стимул придается и российско-американским отношениям. Переброска войск и бесконечное использование словесного штампа про «красные линии» — это части одной игры. Этим Кремль заявляет претензию на разговор по более широкому кругу тем. Дело в том, что за риторикой о «красных линиях» однозначно стоит запрос на обязывающие гарантии со стороны США и НАТО в целом не размещать вооружения на украинской территории. Такие гарантии означали бы признание Украины частью зоны особых российских интересов.
К тому же не стоит сбрасывать со счетов и возможную попытку спровоцировать украинскую власть на дипломатические и военные ошибки. Как минимум, подобные «военные тревоги» постепенно изматывают и Киев, и Запад, рассеивают их внимание, а перемещения российских войск становятся для иностранных наблюдателей рутиной, внимание к которой можно и сократить.
Любой подобный результат может достаться России сравнительно невысокой ценой. В конце концов, войска тренируются, нормативы расхода топлива и ресурса военной техники соблюдаются, а фрахт платформ для перевозки военной техники выглядит почти кейнсианством в условиях, когда их владельцы не стали бенефициарами восстановления рынка грузоперевозок. И даже если проделанный ранее трюк во второй раз не сработает, у Москвы сохраняются и другие опции для управления ситуацией.
Принуждение к миру
Еще одной доступной для России опцией в отношении Украины является прямое давление по линии разграничения на Донбассе. Умозрительно можно предполагать локальную операцию против украинской армии в ответ на ее какие-либо активные действия, особенно если те повлекут гибель гражданских лиц. Последнее, к слову, пошатнет желание Запада поддерживать Киев. Поэтому нанесение поражения украинской стороне т.н. «вооруженными силами ДНР» и «народной милицией ЛНР» по типу того, что произошло в Дебальцево в 2015 году, может восприниматься в качестве способа принуждения Украины к переговорам. И ставка здесь может делаться либо на выполнение Минска-2 на российских условиях, пока это соглашение окончательно не потеряло свою актуальность, либо на заключение нового соглашения в нужном Москве формате.
Также может быть реализована «гуманитарная интервенция» для защиты новых российских граждан Донбасса вкупе с переводом скрытого военного присутствия в открытое. Правда, это будет означать кардинальный пересмотр всей политической рамки конфликта. Пока нет уверенности, что Москва в таком пересмотре заинтересована. Так или иначе, для любого силового давления по линии разграничения нужно солидное прикрытие у российской границы на случай, если что-то пойдет не так.
Для Москвы конфликт с Украиной вряд ли является приоритетом сам по себе. Сегодня многими позабылась его главная идея — разрушение Украины как источника социально-политической и экономической альтернативы для России. Об этой идее напомнил сам Путин в своей статье в июле 2021 года. Но спустя почти восемь лет с момента начала конфликта Украина привлекательной альтернативы не создала, поэтому Кремль мог успокоиться и ждать более благоприятных условий для достижения своей цели.
Конфликт с Украиной помещен в гораздо более широкий контекст отношений с Западом — от военных аспектов до торговли и вопроса частично непризнанных границ России. Поэтому сегодня никаких рациональных предпосылок для крупномасштабного военного наступления России на Украину попросту нет. Такое наступление ничего России не даст, а политические и экономические издержки будут катастрофическими.
Приготовления к решению «белорусского вопроса»
У нынешней «военной тревоги», вероятно, есть еще одно измерение — проблема Лукашенко, которая является для Москвы одной из ключевых. Белорусский диктатор не только пытается заставить Европу с собой разговаривать, но и старается всеми силами сохранить свою автономию от России. Затянувшийся политический кризис, начавшийся в республике летом 2020 года, создает для России очевидные политические и экономические издержки, а также угрозу новых западных санкций.
Кроме того, Москва с 2018—2019 гг. взяла курс на интеграцию с Беларусью в рамках союзного государства, чтобы надолго закрепить свой контроль над находящейся в политическом и экономическом застое республикой вне зависимости от персоналий в ее руководстве. Поскольку сегодня Лукашенко все больше превращается в «списанный материал» и Москва не мешает ему совершить максимум ошибок, вопрос сохранения союзного государства в перспективе после его ухода стоит достаточно остро.
И это само по себе представляется весомым основанием для российских военных маневров. То есть Москва может готовиться к развитию событий именно на белорусском, а не на украинском направлении. Не будем забывать, что вопрос о российской военной базе в Беларуси также не снят с повестки. К тому же Беларусь является хорошим плацдармом как для усиления давления на Украину, так и для более жесткого торга с Западом по вопросам европейской безопасности.
