Слом парадигмы, смена формации, переходный период, транзит и смена концептуальной рамки — как только российские эксперты-международники ни пытались охарактеризовать российскую действительность после начала полномасштабной войны в Украине. Новая политическая реальность, в которой Москва находится в противостояния со странами «Глобального Севера», заставляет поторопиться с разработкой концепции, которая поможет рассказать и себе, и другим, как Россия оказался в таком положении (и почему это правильно/неизбежно), обязательно очертив контуры «славного» мира будущего.
С контурами завтрашнего дня все довольно просто — «будущее за многополярным миром, в котором глобальное управление координируется группой наиболее крупных стран и блоков». По задумке российских стратегов таких центров должно быть несколько (Россия, Китай, Индия, США, ЕС и так далее), что гарантирует справедливость глобального управления. В этой части война ничего не поменяла, она, по мнению кремлевских мыслителей, «служит доказательством нежелания США отказаться от своих однополярных привилегий». Россия, вот уже пару десятилетий «ратующая за справедливый мир», якобы «не могла не встать на защиту принципов», не могла позволить Западу захватить Украину. Именно так в общих чертах характеризуется рамка текущего противостояния, которая лишает Украину субъектности и права выбора, а Россию представляет защитницей глобальной справедливости. Такое объяснение Москва особенно активно «продает» странам Глобального Юга.
Пока российские международники возлагали цветы (или, скорее, плевали) на могилу концепции Большой Европы, провозглашая светлое будущее Большой Евразии, в Кремле подготовили новую концепцию внешней политики, которая поставила куда более сложную задачу для разработчиков программного обеспечения внешнеполитического дискурса. Теперь им необходимо интегрировать в свои наработки новый термин: «государство-цивилизация». Как отмечают сами российские международники, такого нововведения они не ждали.
Главная проблема заключается в том, что практически любые рассуждения на абстрактные темы о международном порядке и конфигурациях международного управления никак не регулируются, поскольку российская власть не видит в подобных дискуссиях никаких рисков для себя. Тем более что уже давно почти ничего кроме неизбежной многополярности не обсуждается. Однако тезис о том, что «Россия — это государство-цивилизация», несет в себе потенциально большие риски, так как речь идет об определение, что такое Россия. А это вопрос с существенным внутриполитическим наполнением.
В официальной концепции нет определения «государства-цивилизации», но задается много вводных чтобы международники дальше наполнили этот термин смыслами. «Государство-цивилизация» там упоминается в контексте «многовековых цивилизационных и духовных связей народа России», «ядра цивилизационной общности Русского мира», «России как самобытного государства-цивилизации, обширной евразийской и евро-тихоокеанской державы, сплотившей русский народ и другие народы, составляющие культурно-цивилизационную общность Русского мира».
Другими словами, «государство-цивилизация» — это своеобразное право России объединить народы Евразии и решать, как им правильно развиваться. Подобные формулировки напоминают одновременно и европейские рассуждения о бремени цивилизаторской миссии и праве на колонии, и собственно российские думы таких героев русской философии, как Иван Ильин, рассуждавшего о бремени русского человека.
Чтобы никто не подумал, что «государство-цивилизация» в российском контексте напоминает европейскую историю эпохи империй, высокие чиновники из Совета Федерации пишут, что «Мы — единственный „континент“, если можно так выразиться, не подвергшийся колонизации». По словам заместителя председателя Совета Федерации Константина Косачева, Россию безуспешно пытались колонизировать и поляки, и шведы, и французы, и немцы. «Справедливости ради, нас колонизировала Орда — но это была колонизация территории, а не населения», — добавляет он. В российской же истории колонизации якобы не было и «90% населения ощущают себя частью единой нации».
Отрицание собственного колониального прошлого и любых намеков на империю, а также утверждение о единении «нашего народа» — центральные темы почти всех комментариев на эту тему. При этом выяснением, что именно подразумевается под «нашим народом», не занимается никто, оставляя право на интерпретацию другим: евразийцы увидят евразийство, русские имперцы свою империю, любители СССР — советского человека. В таких заключениях нет ничего нового, подобная расплывчатая идентичность уже давно является нормой официального дискурса и конкретики в этом вопросе Кремль точно не желает. Главное, чтобы внутри страны было единство, а враги на Западе.
Российские международники пытаются наполнить новый термин смыслом, увязав его с уже ставшей традиционной антизападной повесткой. Некоторые комментаторы резюмируют, что в текущем контексте выбор в пользу «государства-цивилизации» отторгает Россию от Европы и делает ее автоматически «анти-Западом». В практическом смысле это помогает российским чиновникам «правильно прочитать» новую концепцию внешней политики и продолжить бороться на своем уровне с разными проявлениями «влияния Запада» в России. В какой-то степени это напоминает классическое славянофильство, однако в новой версии уже нельзя напрямую говорить только о славянах.
В более прикладном смысле отмечается, что «государству-цивилизации» должно быть «наплевать, что о нем думают и пишут», его призывают быть полностью самодостаточным. Подобный тезис хорошо ложится на решения о выходе из ряда международных договоров и организаций.
Некоторые международники все же осторожно критикуют такой подход, признавая, что «подобные конструкты тоже необъективны и решают практические и идеологические задачи». И, как это часто бывает с появляющимися большими терминами, соглашаются, что «понятие государства-цивилизации дает возможности конструировать нашу политическую идентичность, достраивать ее новыми элементами. Но это потребует огромной теоретической работы как над самим понятием, так и над более широким кругом тем». Работа по теоретизации многополярности, например, ведется как минимум с конца 1990-х гг., но нет и намека на единое понимание этого феномена, его применяют крайне инструментально.
Ничего принципиально нового «революционный» термин не предложил. Связывают его появление с уже давно ставшими реальностью тенденциями во внешней и внутренней политике. Является ли это попыткой выработки новой идеологии, которую уже давно требуют некоторые из самых именитых российских международников и политологов? В каком-то смысле это так, но примерно в той же мере, в которой Путин заявил, что патриотизм — «национальная идея» российского государства. Что именно это под собой подразумевает — вопрос открытый. Но кирпичиков для построения нового конструкта становится все больше.
В начала августа 2023 года стало известно о пересмотре термина «империя» в рамках нового школьного учебника, в котором российская континентальная империя все дальше отчуждается от пула европейских империй с заморскими колониями, которые, в отличие от России, якобы были «классическим империализмом». Империализм Британии и Франции, по замыслу авторов учебника, должен восприниматься как плохой, а российское имперское правление — как однозначно правильное и положительное явление.
Со времен «консервативного поворота» 2012 года попытки придумать какое-то подобие идеологии натыкались на множество проблем. Самое очевидное — невозможность определить, что под собой подразумевает «российский многонациональный народ», термин, заложенный в Конституции РФ. Даже в поправках 2020 года авторы старались очень аккуратно подчеркнуть роль русских (это понятие тоже вызывает споры): «Государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык как язык государствообразующего народа, входящего в многонациональный союз равноправных народов Российской Федерации».
Другие идеологические конструкты базируются на отрицании ценностей «коллективного Запада» и прогрессивных социальных норм, касающихся вопросов семьи, гендера
Можно предположить, что полного оформления «государственной идеологии» мы не увидим, поскольку эта задача требует ответа на вопросы, которые Кремлю задавать невыгодно. А ответственные как за внутреннюю, так и за внешнюю политику акторы будут вся чаще обращаться за формулировками к президенту, как их предшественники несколько десятилетий назад цитировали товарища Ленина.
