В настоящее время Алексей Навальный является самым известным политзаключенным в России. После недавнего возвращения политика в Россию его приговорили к 2,5 годам колонии за нарушение испытательного срока. В 2014 году Навальный был приговорен к 3,5 годам условно по обвинению в мошенничестве — Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) быстро осудил решение, вынесенное по этому разбирательству, получившему известность как дело «Ив Роше». ЕСПЧ назвал приговор «произвольным и необоснованным». Правозащитная организация Amnesty International поддержала эту трактовку, присвоив Навальному статус «узника совести». Однако затем организация подверглась давлению и лишила политика этого статуса.
Amnesty International называет «узниками совести» людей, которые «не применяли насилия и не призывали к нему, но лишены свободы за то, кем они являются (сексуальную ориентацию, этническое, национальное или социальное происхождение, язык, место рождения, цвет кожи, пол или экономическое положение) или за то, во что они верят (религиозные, политические или другие убеждения)». Представитель Amnesty рассказал, что организация лишила Навального этого статуса после того, как ее «завалили» жалобами на старые ксенофобские и расистские высказывания политика. Однако Amnesty продолжает утверждать, что его тюремное заключение было политически мотивировано, и что организация продолжит кампанию за его немедленное освобождение.
Большинство правозащитных организаций, следящих за политическими процессами, дают широкое определение политических заключенных, которое не зависит от того, призывали ли они к насилию. Однако Amnesty использует более узкое определение, обусловленное историческим контекстом.
Amnesty, Сахаров и история «узников совести»
История термина «узник совести» ведет отсчет от истоков деятельности организации. Он впервые был применен к португальским студентам, которых посадили в тюрьму при авторитарном режиме Салазара за то, что в ресторане они подняли тост за свободу. Вскоре после этого этот термин стал применяться к советским диссидентам, которых сажали за мирное выражение своих убеждений.
В кампании за справедливое обращение с политическими заключенными в СССР центральное место занимала фигура советского ученого и диссидента Андрея Сахарова. В 1970-е гг. он первым стал составлять публичные списки всех известных советских политических заключенных, которые публиковались в международной прессе. Сахаров продолжал свою деятельность, находясь в ссылке в городе Горький в 1980—1986 гг. В число политических заключенных он часто включал имена нескольких редакторов «самиздатовского» информационного бюллетеня «Хроника текущих событий» — Алексея Смирнова, Наталью Горбаневскую, Сергея Ковалева и Юрия Шихановича. Он включал в списки и деятелей национальных движений этнических меньшинств в СССР — Марта Никлуса, Мераба Костава, Мустафу Джемилева. Сахаров упоминал и других правозащитников, например, нескольких членов «Московской Хельсинкской группы» — Генриха Алтуняна, Анатолия Корягина, Татьяну Осипову и Ивана Ковалева.
Среди советских узников совести большинство были приговорены за попытку бегства за границу (Статья 64 Уголовного кодекса), антисоветскую агитацию (ст. 70), участие в деятельности антисоветских организаций (ст. 72), нарушение законов об отделении церкви от государства (ст. 142), распространение антисоветских «заведомо ложных измышлений» (ст. 190−1) и нарушение прав граждан путем отправления религиозных обрядов (ст. 227). Помимо длительных тюремных сроков, среди позднесоветских методов борьбы с «вредоносными элементами» также было вынесение спорных психиатрических диагнозов в ходе процессов, что приводило к длительному (часто — на неопределенный срок) содержанию в психиатрических лечебницах в условиях, унижающих человеческое достоинство.
Многие советские политические заключенные были реабилитированы либо в эпоху гласности, либо после распада СССР. В эти годы общественность также узнала о судьбе многих других заключенных. Волны массовых помилований продолжались в течение нескольких лет — например, в 1987 году были освобождены 140 политических заключенных, осужденных за антисоветскую агитацию. Многие были реабилитированы посмертно.
Освобождение диссидентов стало прагматичным шагом со стороны властей СССР. Это позволило Горбачеву расширить коалицию сторонников Перестройки. В то же время его решение стало шагом к публичному признанию нарушений прав политических заключенных. После открытия архивов КГБ, когда стало известно о реальной численности политзаключенных и массовости государственного насилия в СССР, Верховный совет РСФСР объявил в отношении советских политических заключенных массовую амнистию. В некоторых случаях пострадавшим даже полагалась финансовая компенсация. В честь жертв политических репрессий учредили специальный день, который продолжает отмечаться 30 октября. Однако, как сообщала Human Rights Watch в 1992 году, под массовые реабилитации попали не все советские политзаключенные. Даже после этих амнистий в местах лишения свободы оставались до 23 политических заключенных.
Современные российские политзаключенные
В современной России трудовые лагеря и психиатрические лечебницы для инакомыслящих в основном отошли в прошлое. Граждане Российской Федерации имеют право свободно выезжать из страны, публично молиться и высказывать мнение на общественных площадках. В большинстве случаев подобные действия практически не вызывают вопросов. Однако мониторинг правозащитного центра «Мемориал» показывает, что в последние несколько лет число политических заключенных увеличилось со 121 в 2017 году до 373 в 2021 году (сюда входят люди, преследуемые как за политические, так и за религиозные убеждения). Число людей, которые стали жертвами политически мотивированного уголовного преследования без тюремного заключения, выросло еще более резко — с 39 в 2017 году до 398 в настоящее время (более чем в 10 раз). Как отмечал Владимир Кара-Мурза, эти цифры означают, что в России сейчас вдвое больше политических заключенных, чем в первых сводках Сахарова за 1976 год.
Российских политических заключенных можно разделить на две категории. Первая категория — люди, попавшие в тюрьму за публичное выражение политических убеждений, в особенности во время протестов. Многие были арестованы во время «беспорядков» в Москве в июле 2019 года, а другие — на более недавних протестах. Заключенные были обвинены по разным статьям, начиная от сравнительно мягких обвинений в участии в несанкционированных митингах до более серьезных, например, за насилие в отношении сотрудников полиции (при этом реальные масштабы насилия со стороны этих людей, как минимум, вызывают вопросы). Во вторую категорию входят представители меньшинств, лишенные свободы за религиозные убеждения; они составляют наибольший процент современных российских политзаключенных. Здесь стоит отметить Александра Габышева — сибирского шамана, который прошел по России, чтобы «изгнать» Путина из Кремля, и дважды за последние два года был помещен в психиатрическую лечебницу. Это наказание напоминает советскую «карательную психиатрию».
Однако в России есть множество других примеров преследования религиозных и этнических меньшинств. В особенности это касается исламских организаций, которые в России признаны террористическими. Огромный процент политзаключенных, лишенных свободы по религиозным или политическим мотивам, — члены «Хизб ут-Тахрир» («Партии исламского освобождения»). В России эта организация признана террористической, несмотря на отсутствие свидетельств ее причастности к террористической или другой насильственной деятельности внутри России или за ее пределами. В настоящее время 208 человек находятся в заключении за причастность к этой группе. Еще 38 человек, заключенных в тюрьму за мирные религиозные убеждения, — «Свидетели Иеговы», которые в России признаны экстремистской организацией.
Кроме того, многих также преследуют как экстремистов и террористов по политическим, а не религиозным мотивам. В эту категорию входят люди, обвиненные в терроризме, как, например, в случаях «Нового Величия» и «севастопольских диверсантов». Они утверждают, что к совершению террористических актов или к экстремистским заявлениям их подталкивали агенты ФСБ. В деле «Нового величия» силовики проникли в чат и обманом подтолкнули его участников к экстремистским высказываниям. В случае с «севастопольскими диверсантами» утверждалось, что их семьям угрожали агенты ФСБ.
В четвертую категорию входят типичные «неудобные» активисты, которых официально преследуют за уголовные преступления, но фактически за их причастность к организациям, в которых Кремль видит угрозу. В прошлом статус «узника совести» получали различные известные оппозиционеры, например, Илья Яшин и Борис Немцов. В наши дни многие люди из этой категории, которые сейчас отбывают наказание, могут не соответствовать стандартам Amnesty для статуса узника совести.
Юрий Дмитриев, историк Гулага и сотрудник «Мемориала», в настоящее время отбывает 13-летний срок в тюрьме строгого режима за сексуальные действия в отношении несовершеннолетних и незаконное хранение оружия. В 2018 году он был оправдан по этим обвинениям, однако оправдательный приговор был отменен после того, как следственные органы допросили его приемную дочь о предполагаемом сексуальном насилии. «Мемориал» полагает, что замена приговора стала частью широкой пропагандистской кампании по дискредитации работы Дмитриева.
Ключевое отличие от советских репрессий заключается в том, что нынешние российские власти считают, что чтобы оправдать преследование людей по политическим мотивам, их сначала нужно очернить. В наши дни обвинение и российские государственные СМИ часто выставляют российских политических заключенных как врагов России, коррупционеров, экстремистов или сторонников насильственных действий. Это усложняет ведение кампании в поддержку политических заключенных. Еще хуже то, что после попадания в тюрьму многие заключенные постепенно пропадают из новостных заголовков.
В стране, где менее 1% приговоров являются оправдательными, политические заключенные составляют лишь небольшую часть всех приговоренных без справедливого суда. Превышение полномочий, о котором сообщает «Мемориал» в случаях с политическими заключенными (издевательства на допросах, повсеместное использование «секретных свидетелей», фальсификация доказательств, провокации, множество нарушений права на справедливое разбирательство), знакомо гораздо большему числу российских заключенных.
Право на справедливый суд имеет каждый человек, независимо от его прошлых высказываний и взглядов. В условиях, когда в обстоятельства дел зачастую намеренно вносится путаница, а против политических заключенных ведутся скоординированные кампании, внимание Amnesty именно к «узникам совести» едва ли оправдано. В конце концов, не все политические заключенные должны быть мучениками или даже невиновными, чтобы заслуживать базовые человеческие права. Даже те российские заключенные, что не являются невиновными, зачастую преследуются не столько за совершенные ими преступления, сколько за их слишком активную публичную деятельность или просто за то, что им не повезло попасть в путы кафкианской системы «правосудия».
