В конце марта прошлого года в The Village вышла статья о россиянах, покинувших страну после начала полномасштабного вторжения России в Украину. Цитата одной из героинь текста, вынесенная в заголовок, положила начало бесконечно длящемуся конфликту между уехавшими и оставшимися: «После нашего отъезда в России останется выжженное поле из путинистов». Команда независимых социологов провела исследование на основе около 30 глубинных интервью с активистами из России, чтобы выяснить, существует ли российское антивоенное движение и остался ли в стране кто-то, кроме «путинистов».
В атмосфере репрессий
Вопреки расхожему мнению об отсутствии протестной активности в России, правозащитный проект ОВД-Инфо к апрелю 2023 года фиксирует больше 19 тысяч задержаний за антивоенную позицию, более 6 тысяч дел по новой статье о «дискредитации армии» и свыше 500 уголовных дел по 107 статьям уголовного кодекса РФ. Множество НКО и исследовательских центров получили статус «иностранных агентов»: им запрещено осуществлять просветительскую и образовательную деятельность в отношении несовершеннолетних и производить для них информационную продукцию, а также организовывать публичные мероприятия и перечислять деньги их организаторам. Согласно закону, «иноагенты» обязаны сдавать ежеквартальную отчетность обо всех денежных поступлениях и тратах и маркировать специальной «плашкой» каждое выступление в медиа. Ошибки в отчетности или маркировке могут привести к административным делам, а при повторных нарушениях — к уголовному преследованию.
Более 70 иностранных и международных организаций, работающих с Россией, признаны «нежелательными», сотрудничество с ними грозит административным преследованием, а участие в деятельности такой организации — уголовным. Помимо западных фондов и НКО, к числу нежелательных российские правоохранители причислили и некоторые независимые медиа: репост или комментирование их материалов, выступления в качестве героя или спикера могут быть расценены как участие в деятельности нежелательной организации и повлечь за собой наказание. Riddle тоже попал в этот список.
Организации, претендующие на активное участие в политике, власти признают «экстремистскими». Наряду с радикальными религиозными и ультраправыми группировками в списке экстремистов числятся, например, структуры Навального и молодежное демократическое движение «Весна». Демонстрация символики этих организаций чревата административным наказанием, а сотрудникам или членам «экстремистского движения» грозит лишение свободы на срок до шести лет.
Наконец, любую неугодную организацию можно просто ликвидировать по решению суда, как это произошло с «Мемориалом» или «Московской Хельсинкской группой».
Несмотря на все риски, связанные с антивоенной деятельностью, среди россиян внутри России и за ее пределами произошел всплеск гражданской активности. Появились новые гуманитарные, правозащитные, медийные и партизанские проекты, а давно существующие НКО перестроили свою работу на антивоенные рельсы или добавили соответствующий компонент к своей регулярной деятельности.
Гуманитарное как антивоенное
Само понятие «антивоенное» интуитивно подсказывает, что это действие или высказывание, нацеленное на прекращение войны. Такая трактовка логична, однако не укладывается в российский контекст. Многие активисты, а вслед за ними и социологи, проводившие исследование, говорят об «антивоенном» как о широком понятии, соединяющем разные формы гражданских инициатив, которые работают в том числе с гуманитарными и политическими последствиями военного вторжения России в Украину. При этом отдельные участники некоторых инициатив — например, работающих с гражданами Украины, вынужденно оказавшимися на территории России, — могут не проявлять четкой антивоенной позиции или даже неявно поддерживать российское государство.
Хотя публичный образ гуманитарных инициатив может не соответствовать западным или украинским представлениям об антивоенной позиции, инициаторы этих проектов на первый план выносят не установки отдельных участников, а общее направление работы инициатив — помочь пострадавшим от войны справиться с ее последствиями. Утрированная политизация может навлечь репрессии на гуманитарных активистов, и помощь украинцам на территории России станет невозможной: «Я думаю, тем, что мы вывозим отсюда большое количество людей [депортированных украинцев и беженцев, следующих через Россию в Европу], мы снимаем очень сильно социальную напряженность. Никаких препятствий со стороны России, в целом, скорее нет. Поэтому, это полезная деятельность, пока она не политизирована, она не мешает», — объясняет одна из активисток такого проекта в Санкт-Петербурге.
Одна из активисток, помогающих украинцам покинуть Россию, признает важность своей работы, но не считает ее антивоенным действием: «Мы действительно делаем вклад. Это классно. То, что мы делаем, это важно. Но это не остановка войны, это не смена режима».
В России и за ее пределами
При отборе инициатив для исследования, команда социологов не знала, где находятся ее участники. В ходе интервью стало понятно, что большинство инициатив работают из-за границы, однако во многих случаях инициативу развивают коллективы, распределенные по обе стороны границы. Логично, что в России находятся участники тех инициатив, которые решают задачи, требующие физического присутствия. Так, инициатива, помогающая гражданам Украины выехать из РФ, предполагает, что ее участники собирают и доставляют украинцам вещи, перевозят их из одного населенного пункта в другой, помогают с оформлением документов, сопровождая в бюрократические инстанции, предлагают ночлег в собственных квартирах. Все это невозможно осуществлять, не находясь в России. В то же время инициатива отчасти зависит от контактов с теми, кто находится за границей, поскольку маршруты проходят и по европейской территории.
Активисты «прямого действия» осуществляют диверсии, связанные с нарушением снабжения российской армии, а значит, их работа напрямую направлена на инфраструктуры, находящиеся на территории России. Уличное искусство и агитация требуют непосредственной работы с городской средой в России. Правозащитные организации также не могут обойтись без присутствия в России: они вовлекают экспертов-юристов, которые посещают политических заключенных или представляют их интересы в судах. При этом координаторы или союзники инициативы могут находиться за границей.
Медиапроекты, проекты психологической помощи, политические агитационные инициативы, заграничные шелтеры, а также инициативы, консультирующие по широкому спектру вопросов, могут работать полностью удаленно силами уехавших россиян, однако большинство так или иначе периодически сталкивается с необходимостью наличия помощника в России. В таких случаях у инициатив возникает дилемма — как реализовывать задачи, требующие присутствия в России, не ставя под угрозу безопасность участников. Команды разрабатывают протоколы безопасности и следуют им, однако гарантировать безопасность антивоенному активисту в России никто не может.
Агитация и помощь
Помимо гуманитарных инициатив, к российскому антивоенному движению относятся проекты, которые совершают действия, прямо или опосредованно нацеленные на прекращение войны теми средствами, которые доступны активистам и которые они считают хоть сколько-нибудь эффективными. Активисты агитируют россиян бороться и расширять число своих сторонников, создают материалы и инструкции для безопасного протеста и выражения своей позиции. Партизанские движения ведут диверсионную работу, атакуя военные и транспортные объекты, выводят из строя или повреждают инфраструктуру, непосредственно обеспечивающую военные действия. Правозащитные инициативы предоставляют юридическую помощь россиянам, подвергающимся политическим репрессиям за проявление антивоенной позиции. Они помогают уволиться с военной службы, избежать призыва в армию, рассказывают о возможностях альтернативной гражданской службы и юридически сопровождают реализацию права на отказ от участия в войне. Нет сомнений, что с принятием закона об «электронных повестках» и ограничении прав призывников из-за неявки в военкомат, работа правозащитников в этом поле станет еще более востребована.
Отдельное юридическое направление представляет собой защита прав представителей меньшинств, против которых Россия ужесточает законодательство на волне военной агрессии. Транс-персоны и представители ЛГБТ стали олицетворением «коллективного запада», против которого Россия ведет войну ради якобы сохранения «традиционных ценностей».
Медиа — как давно работающие, так и новые, возникшие после февраля 2022 года — создают аналитические материалы, противостоят цензуре, разоблачают фейки, делают видимыми военные преступления, репрессии и последствия военных действий, рассказывают о способах проявлять антивоенную позицию. Инициативы, направленные на борьбу с российской пропагандой, расширяют число сторонников остановки войны через персональные сообщения, звонки и комментарии в социальных сетях. Одни инициативы собирают вокруг себя профессиональных психотерапевтов, которые консультируют обратившихся за помощью людей, другие — объединяют художественные коллективы и создают площадки для антивоенных высказываний на языке искусства.
Многие проекты совмещают разные направления работы и оказывают комплексную поддержку украинским беженцам и депортированным, а также разным группам россиян — профессиональным, этническим, территориальным, — не оставляя в стороне агитационную работу, направленную на расширение числа сторонников прекращения военных действий. Так, например, по словам одной из респонденток исследования, антивоенный проект принял решение запустить психологическую поддержку, чтобы увеличить число подписчиков своего канала и вести антивоенную агитацию более эффективно. Почти все антивоенные инициативы, публично заявляющие о своем существовании, стремятся менять политические настроения россиян и показывать, что вокруг людей с антивоенной позицией есть сообщество единомышленников. Аудитория таких инициатив получает информацию, аналитику и инструменты для соучастия в агитационной работе. С одной стороны, их задача подготовить людей к коллективному действию, «собрать людей, дать им надежду, дать им понять, что они не одиноки, в некое сообщество, готовое к каким-то действиям, кстати, к какому-то единому действию», — рассказывает один из респондентов. С другой стороны, такие инициативы стремятся создать инструменты для индивидуального действия, превращая своих подписчиков в активных действующих сторонников: «Мы посвящаем свои социальные сети тем, кто ищет ответы на вопрос, что делать. Мы предлагаем людям ответы на эти вопросы. При этом мы им предлагаем такие действия, которые направлены вовне этого круга. Очень важно, чтобы люди включались в агитацию, чтобы они расклеивали листовки так, чтобы попали люди, которых мы не зацепим с помощью социальных сетей напрямую», — рассказывает участник антивоенного политического проекта.
Для агитационных инициатив очень важна политическая позиция участников. Они работают с уже имеющимися сторонниками («это уже заинтересованные люди, которые уже находятся на нашей стороне») и задействуют их для привлечения новых единомышленников. Гуманитарные инициативы, напротив, избегают политического позиционирования, чтобы иметь возможность помогать нуждающимся.
Особый интерес представляют инициативы, которые ставят задачи «агитационного» типа для труднодоступной аудитории «сомневающихся». Одна из респонденток рассказывает, что публичный образ ее инициативы не соответствует идеям, которые разделяют создательницы, потому что их цель — вовлечь солдатских матерей, и активисткам необходимо разговаривать с ними на их языке без незнакомой терминологии и политизации, при этом формируя у них антивоенную позицию. «Мы прекрасно понимаем, что наша риторика не для демократического сообщества, не для тех, кто уже был вовлечен в какие-то протесты или все прекрасно понимает про войну. Мы разговариваем на очень „дурацком“ языке, который иногда высмеивают всякие [работающие с аналогичной группой] инициативы. Нам плевать, у нас есть другая задача».
Автономия превыше кооперации
Антивоенные инициативы в выборке исследования не осуществляют «чистую» антивоенную деятельность, но почти всегда вписывают ее в разные политические и ценностные контексты. В результате антивоенная работа, с одной стороны, выступает целью, инструменты достижения которой политизированы и связаны с бэкграундом участников инициативы, а с другой стороны, выступает как инструмент, который может вести к реализации их коллективных политических целей.
В первом случае политические установки создателей и участников антивоенных инициатив влияют на то, какими методами они действуют. Инициативы, появившиеся на базе политических объединений (например, бывших региональных штабов Навального), в первые недели после начала войны пользовались знакомыми им инструментами уличной политики, собирая митинги и организуя пикеты. В левой части спектра инициативы с профсоюзным опытом стремятся устраивать забастовки и саботировать рабочие процессы, анархистские объединения устраивают диверсии, а феминистские мобилизуют аудиторию через привычную им риторику эмпауэрмента женщин и продвигают нарратив об опасности нормализации насилия.
Во втором случае антивоенная деятельность предстает инструментом достижения более широких политических целей. Для одних цель — «переустройство общественной жизни в РФ согласно идеалам анархо-коммунизма. И противодействие войне — это как метод переустройства, так и часть этого переустройства, так как в анархо-обществе войны уйдут в прошлое, и остановить войну — значит приблизить этот миг». Для других остановка войны приближает совсем иное будущее, когда «великий народ объединяется и выстраивает новую прекрасную либертарианскую страну». Третьи фреймируют антивоенную работу в связке с деколониальной повесткой: «тактическая [цель] у нас сейчас — остановка войны и мобилизации. А стратегическая цель — это сильная, демократическая, независимая [название национальной республики]». Идеологические разрывы становятся препятствием к объединению. Так, например, национальные инициативы очень чувствительны к имперской риторике других гражданских объединений, а феминистские — к проявлениям любого вида ксенофобии.
Тем не менее готовность к ситуативному сотрудничеству и солидаризации демонстрируют практически все участники исследования. Они полагают, что создание коалиций в нынешней ситуации должно осуществляться с учетом прошлых ошибок, проходить добровольно и ситуативно: «Мы решили не пытаться всех засунуть в какую-то одну организацию, там были попытки борьбы. Потому что мы поняли, что добровольно такое демократичное сотрудничество разных организаций между собой, продуктивнее, потому что не требует от всех условно идти в общей линии», — рассказывает один из активистов. Возможности для солидаризации информанты чаще всего видят во взаимном информировании о деятельности друг друга, обучении и обмене опытом.
Однако многие инициативы, работающие в одном тематическом поле, вступают друг с другом в конкурентные отношения, соперничая за ресурсы и внимание пересекающихся аудиторий. На этом фоне позитивный пример сотрудничества, взаимного интереса и выстраивания диалога демонстрируют антивоенные инициативы из национальных республик РФ, которые реализуют свою гражданскую активность в логике национального самоопределения и борьбы с колониализмом. Такая консолидация инициатив связана, с одной стороны, с разделяемым опытом и идентичными целями, а с другой — с работой на разные (национальные) аудитории.
Деколониальное будущее
Говоря о своем видении будущего, участники антивоенных инициатив надеются на прекращение войны с полным выводом войск с территории Украины, восстановлением ее территориальной целостности и выплатой репараций Украине. Только после выполнения этих условий, диалог между гражданскими обществами России и Украины вновь станет возможен. При этом, с точки зрения российских антивоенных инициатив, первый шаг в построении этого диалога имеют право делать только представители украинского гражданского общества, но никак не российского. Сохраняя контакты на личном и профессиональном уровне, они подчеркивают необходимость получить приглашение к разговору с украинской стороны, когда она посчитает это возможным. Исключение составляют инициативы, которые возникли в национальных республиках и ставят задачей, помимо антивоенной борьбы, усиление субъектности национальных групп внутри РФ вплоть до отделения республик. Для них своя национальная идентичность и колониальная история России являются основой для солидаризации и взаимодействия с Украиной уже сейчас.
