Подводя итоги года, принято искать какие-то знаки, отличающие этот год от всех прочих. С точки зрения общественных ожиданий, 2018 год оценивается хуже, чем 2017-ый: доля россиян, считающих прошедший год хуже, чем предыдущий, выросла с 39% до 45%. Однако это существенно оптимистичней, чем результаты аналогичных опросов в 2014—2016 гг. Причины роста пессимизма лежат в усугубляющихся внутренних проблемах и растущей международной изоляции России. Можно говорить о нарастании тревоги в обществе: доля россиян, полагающих, что 2019 будет хуже, выросла с 16% до 33%. Сопоставимый уровень опасений был в 2014 году на фоне обвала валюты и активно идущих военных действий на востоке Украины.
Выделим несколько важных тем, которые на данный момент определяют пессимистичные настроения россиян.
Во-первых, это осложнение международной обстановки. Доля тех, кто считает возможным конфликт с соседним государством в 2019 году, выросла с 19% до 30% по сравнению с прошлым годом. Страх активного участия России в военных действиях вновь звучит в числе наихудших возможных сценариев 2019 года. Однако теперь военные действия России за рубежом едва ли обладают прежней степенью легитимности. Конфликт с Украиной в 2014 году представлялся борьбой за жизненные интересы России и сопровождался всплеском ненависти к воображаемому врагу. Произошедшее за пять лет привыкание к состоянию информационной войны и постоянной конфронтации с Западом привело к более расчетливому отношению. Сегодня война воспринимается как инструмент продвижения государственных интересов: это способ борьбы за экономические приобретения (в том виде, в котором их понимают россияне), способ испытания новых видов оружия.
Война с НАТО и США кажется менее вероятным событием. Реальной, как и в предыдущие годы, кажется только перспектива информационной войны. Отношение к США очень неустойчиво и зависит от преобладающего информационного фона, но уже в значительной мере лишено ярко окрашенного эмоционального отношения. Как и отношение к Украине, оно существует в массовом сознании позади острых социальных проблем. При этом опрос, проведенный в ноябре 2018 года, показал, что за год произошел рост числа россиян, обеспокоенных международными санкциями, — с 29% до 43%. Число «очень обеспокоенных» достигло самого высокого значения с момента начала проведения опросов в 2014 году (21%). Растущее международное напряжение может восприниматься не только в связи с влиянием на личное благосостояние (число тех, кто видит негативный эффект санкций лично для себя, традиционно мало), но и в связи с ограничением возможностей государства выполнять социальные функции перед населением России: военная кампания в Сирии, разработка оружия и поддержка Донбасса требуют больших финансовых вливаний.
Во-вторых, уходящий год подвел черту под затянувшимся периодом высокой общественной поддержки власти. В числе самых запомнившихся моментов года россияне назвали два противоположных по эмоциональной оценке события: открытие Крымского моста и объявление пенсионной реформы. Государство продолжает закреплять символы империи — масштабные национальные проекты возвращают чувство причастности к национальному успеху. В условиях, когда новостной контент состоит практически полностью из негативно оцениваемых новостей, запуск моста кажется прорывным событием, хотя им вряд ли воспользуется большинство россиян. В то же время острота внутриполитических проблем больше не может быть заглушена военно-патриотическими речами. Пенсионная реформа стала знаковым событием не только потому, что обрушила доверие к государственным институтам. Она обозначила расчет руководства на долгосрочное снижение уровня государственных доходов.
Общество восприняло новости о повышении налогов и рост цен как очередную попытку залатать бюджетные дыры средствами простых россиян. Эти события ожидаемы обществом и не вызывают обширных волнений. Можно сказать, что государство ведет себя в них так, как ему предписывают стереотипы общественного сознания. Эти же массовые ожидания предписывают Путину выступить в роли защитника интересов народа и противовеса бюрократии. После объявления пенсионной реформы эти ожидания не оправдались, и показатель одобрения работы президента моментально снизился с 80% до 66%. Будет достаточно сложно найти новые драйверы роста его рейтинга — субъективное ощущение благополучия снижается, о чем свидетельствует продолжающееся с апреля 2018 года падение индекса социальных настроений.
В-третьих, в этом году как никогда очевидным стало отсутствие оппозиционной организующей силы. Пенсионная реформа, против которой выступало 90% россиян, не встретила отпора общества. С одной стороны, индикатором недовольства служит рост готовности к протестам: в ноябре 37% прогнозировали протесты с социальными требованиями и 30% заявляли о готовности в них участвовать. С другой стороны, рост протестных ожиданий не сопровождается реализацией этих настроений. Россияне не видят политических лидеров, способных предложить востребованную повестку, и 2018 год в этом плане не стал исключением. Президентские выборы прошли в полностью контролируемой и неконкурентной среде. На сентябрьских региональных выборах недовольство было заметно, но не имело точки приложения. Неудачи ставленников властей стали следствием общего ухудшения ситуации в стране (так считает 38% россиян). Мнение о том, что к этому привели действия властей на федеральном уровне (29%), почти столь же распространено, как и утверждение о неспособности местных властей решать проблемы людей (26%). Растет понимание того, что это системный кризис, но при этом в обществе нет четкого понимания, какими способами можно защитить свое положение.
В-четвертых, 2018 год оказался непростым для оппозиционной публики. В сентябре 3% россиян назвали Навального в числе политиков, которым они доверяют. Уровень его одобрения не изменился с 2017 года, несмотря на президентскую кампанию и попытку реализовать протестный потенциал пенсионной реформы. Уходящий год дал понять, что формат гражданских уличных «гуляний», нарочито избавленных от политической агитации и структуры, не является действующим политическим средством давления на власти, а эмоциональный заряд в достаточной степени исчерпан. При этом именно акции Навального дали повод говорить о «возвращении» молодежи в политику. Несмотря на очевидное преувеличение этого заявления, оно не лишено смысла. Объем вовлеченной в деятельность гражданских организаций молодежи все еще мал (как и в других возрастных группах, он не превышает 10% от общего числа опрошенных). В то же время стала формироваться особая молодежная субкультурная среда. Искусство вновь приобрело политическое измерение, и теперь это стало частью моды. Недавние запреты концертов и неуклюже проявляемое внимание государства к молодежной культуре служат лучшим подтверждением того, что это социально значимое явление. Массовое сознание молодых россиян оказывается самым динамичным: на него в меньшей степени действуют «родительские» установки и влияние государственных медиа. Именно среди двадцатилетних произошло самое большое снижение уровня одобрения деятельности президента. Те, кому сейчас от 18 до 24 лет, меньше других одобряют цензуру к обсуждению обычно табуированных тем. По данным исследования GFK, ценностные ориентиры молодежи до 25 лет — неконфликтность и ориентация на индивидуальный успех — оставляют мало места коллективным действиям, особенно, когда любое публичное проявление недовольства ведет к проблемам на работе и учебе. Дефицит легальной инфраструктуры ставит под вопрос возможность организованного «молодежного» протеста.
В-пятых, информационная монополия государства продолжает уступать место медийному разнообразию. В 2018 году социальные сети и интернет-издания стали основным источником для рекордного числа россиян (28% и 37% соответственно). В среде молодых россиян интернет-источники впервые сравнялись по охвату с влиянием телевизора. Просмотр телевизора все еще остается «ритуальным» действием, например, смотрение новостей за завтраком, а информацию из государственных медиа все еще отличает официальная «печать качества». Но узость освещения тем по ТВ оставляет множество информационных брешей, которые россияне заполняют из других источников. Резкое снижение охвата телевизионных новостей (с 85% до 73%), зафиксированное в августе «Левада-центром», вряд ли можно объяснить структурными изменениями медиа-меню россиян, хотя они так же происходят: растет доля интернет-пользователей среди россиян пенсионного возраста. Стремительный рост интернет-источников и социальных сетей скорее связан с главной политической темой 2018 года — пенсионной реформой и растущим политическим влиянием слухов. Россия в буквальном смысле превращается в «глобальную деревню» с неизменным атрибутом сельской жизни — сарафанным радио как ключевым источником новостей. Когда государство генерирует новости, к которым у общества низкий уровень доверия, общество начинает задействовать другие источники информации. 24% россиян считают, что в социальных сетях пенсионная реформа освещается объективней, чем по ТВ, а это значит, что люди пытаются найти «правду» там, где им предлагается не только официальная точка зрения.
При этом россияне не ждут радикальных потрясений. И общество, и власти готовятся к долгосрочному ухудшению. Власти ищут новые способы пополнения бюджета — в основном за счет бизнеса и граждан. Те, в свою очередь, ищут тактики ухода из-под контроля государства, а не сопротивления ему. Грядущий год покажет, найдет ли общество силы заявить о своих правах или граждане продолжат адаптироваться к усложняющимся условиям жизни в одиночку.
