Мечтательный рубль

Уход от расчетов в долларах, порожденный «нелюбовью» российских геополитиков к США, с давних пор был целью Крем­­ля. Между тем подход российских руководителей к методам ее дости­же­ния существенно менялся на протяжении последних двадцати лет.

В первой половине 2000-х гг. главной задачей была объявлена конвертируе­мость рубля, которая могла бы превратить его в принимаемую в мире всерь­ез валюту. Путин в своем послании Федеральному Собранию весной 2003 года говорил: «Стране нужен рубль, свободно обращающийся на между­народных рынках. Нужна крепкая и надежная связь с мировой экономичес­кой системой [и поэтому] крупная задача, которую надо решать вместе, — это достижение полной конвертируемости рубля. Конвертируемости не только внутренней, но и внешней. Не только по текущим, но и по капитальным опе­рациям». Сейчас сложно сказать, насколько реалистичной казалась то­гда подобная цель. Очевидно лишь, что для ее достижения не бы­ло предпри­нято ровным счетом ничего — и прежде всего не был выстроен международный рынок рублевых заимствований. Российская экономика так­же росла не­долго, выйдя на позднесоветский уровень ВВП к 2007−2008 гг. и остановив­шись на нем, похоже, навсегда. Поэтому с задач превращения рубля в резерв­ный инструмент в Москве переключились на его привязку к незападным ва­лю­там, прежде всего к юаню. К концу 2021 года Банк России разместил в юа­нях эквивалент $ 104,8 млрд, что составляло 31% резервов, которые держали у себя в этом активе все центробанки мира.

С началом войны ситуация стала критической. России пришлось отказа­ться от многих расчетов не только в долларах, но и в евро — их больше нельзя осуществлять через подсанкционные банки. Новые резервы (если вооб­ще по­лучится их накопить) решено собирать исключительно в китайс­кой ва­люте. Однако это не означает, что про доллар нужно забыть, как не означает это, что российский рубль может стать заменой мировых валют и ис­пользоваться в широком спектре платежей с иностранными контрагентами. Скорее сле­дует говорить о том, что Россия постепенно смещает акценты с ва­лют «не­дружественных» стран на иные инструменты, но при этом рубль использует­ся только в случаях, когда другие варианты принципиально не рассматрива­ются. Мы, например, помним требование Путина к европейским покупате­лям газа платить за него в руб­лях — эффектно сделанное, оно влияло на ситуацию недолго, так как через несколько месяцев сам экспорт газа в Ев­ропу приказал долго жить.

Примером того, как произвольное решение о переходе к расчетам в на­циональных валютах не дает результата, является попытка Москвы торговать в рублях или рупиях с Индией, для которой Россия по итогам 2022 года пре­вратилась из 25-го в пятого торгового партнера по общему объему товарооборота. Еще в ноябре 2022 года Де­ли и Москва заявили, что все готово для перевода торговли на национальные валюты. Однако после нескольких месяцев разнообраз­ных попыток нала­дить новую систему от нее было решено (может и не окон­чательно) от­казать­ся. Причины этого достойны внимания.

Прежде всего нужно учесть тот факт, что российская торговля остается в значительной мере профицитной. В ту же Индию Россия в прошлом году по­ставила товаров (в основном, конечно, энергетических) на $ 37 млрд, а закупи­ла индийских всего на $ 2,5 млрд (в первом квартале текущего года ситуация только усугубилась: экспорт из России достиг $ 14,9 млрд, а импорт из Индии не добрался и до $ 1 млрд). Поэтому у Индии не может скопиться значитель­ного количества рублей, за которые она могла бы покупать российские нефть и иное сырье (в этом контексте стоит напомнить, что «долларизация» торгов­ли азиат­ских стран, которая сейчас находится на экстремально высоком уро­в­не в 79,1%, во многом порождена тем, что они имеют устойчивый профицит в торговле с США, из которых и поступают доллары, которые затем исполь­зуются как для формирования резервов, так и для расплаты за импорт). Гипотетически индийские компании могут закупить рубли для последующей оплаты российских товаров, но нельзя не принимать во вни­мание, что в Индии нет финансовой инфраструктуры для подобных опера­ций: в конце прошло­го го­да «Сбер» и ВТБ открыли корсчета в рупиях в своих же собственных до­чер­них банках в Индии, но на этом процесс остановился. Я не говорю о том, что за последний год в России много раз менялось ва­лют­ное законодательство, а вывод выручки и прибылей иностранных компаний за рубеж последовательно усложнялись — поэтому сегодня мало кто инвестирует в российский рубль: его могли покупать для того, чтобы в тот же день запла­тить за газ, как требовал Путин, но вряд ли кто-то готов инвестировать под опла­ту будущих сде­лок. Так что до широкого использования рубля в тор­говле с Индией (как и любой другой страной) еще далеко.

С другой стороны, индийская валюта не является широко используемой не то­лько в международной торговле. Ее далеко не всегда принимают в оп­лату за поставки сами индийские производители: в 2021 году около 88% ин­дийского экспорта было номинировано в долларах, что существенно выше не только общемировой средней (немногим более 40%), но и по­казателя для стран АТР. Поэтому при­менение рупии оказалось столь же маловероятным, как и рубля. К этому мо­жно добавить, что переводы в ру­пиях за рубеж крайне зарегламентированы, и потому довольно затруднены: первая масштабная попытка либерализации этого режима была предприня­та только в ноябре 2022 года — и то, по словам индийских представителей, она коснется пока только отраслей, экспорт про­дук­ции которых правительство счи­тает необходи­мым наращивать. Индийс­кие эксперты подчеркивают, что попытки органи­зации расчетов с Россией в рублях и рупиях были изнача­ль­но обречены на скромные результа­ты, так что ничего особенного в зависании при­надлежащих российским ком­паниям 40 млрд рупий (и последо­вав­­шем недовольстве российского ру­ководства) нет. Сама по себе эта проблема в итоге будет практически на­верняка решена, но ожидать либера­лизации ин­дийской платежной системы не стоит — превращение рупии в сво­бодно кон­вертируемую валюту пока не ставится властями в Дели на повест­ку. Ин­дийских финансистов смущает огромный внеш­неторговый дефицит, дости­гающий 60% объема экспорта и вероятное осе­дание рупий за границей, дела­ющее валюту уязвимой для действий международных спекулянтов.

В таких условиях возникает вопрос: означает ли, что российский «роман» с Индией — это предвосхищение неудач «дедолларизации» по всем фронтам? Хотя в целом мне не кажется, что глобальная гегемония дол­лара и евро в мировой торговле будет поколеблена, в случае наличия в той или иной ситуации связанных с санкци­ями рисков (тут можно вспомнить сложности с оплатой той же Ин­дией по­ставленной ей российской военной техники, которая серьезно затя­гивается из-за опасе­ний индийской стороны попасть под вторичные санк­ции США, что привело к фактическому свертыванию военно-технического сотрудниче­ства между двумя странами), вполне мож­но не придумывать какие-то новые схемы, а воспользоваться хорошо зареко­мендо­вав­шими себя альтер­нативны­ми системами расчетов.

Прежде всего, разумеется, подразумевается юань. С 2012 года его разрешено использовать в китайской внешней торговле, и сейчас в нем номинировано около 20% ее совокупного объема (хотя на первоначальном энтузиазме этот показатель поднимался выше 30% в конце 2014 года). При этом с 2016 года ки­тайская валюта включена Международным валютным фондом в корзину ва­лют СДР, что означает ее серьезное международное признание. Постепенно развивается и либерализуется офшорный рынок облигаций в юанях. И, что самое важ­ное, Китай является важнейшим торговым партнером Москвы, у ко­торого Россия покупает товаров и услуг почти на $ 80 млрд в год. Поэтому накоп­ление в юанях сейчас выглядит относительно надежным — насколько вообще что-то может быть надежным в нынешней России и вокруг нее. Китайская валюта использует­ся и в международных расчетах, хотя ее доля в глобальной торгов­ле това­ра­ми не превышает 4,5%, а в международных валютообменных сдел­ках — 7%. Но эти показатели вполне достаточны для того, чтобы Россия с ее 2,6%-ной долей в мировой торговле могла на нее положиться. Ки­тай в последнее время активно и успешно устанавливает режим двусторон­них рас­четов со странами Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки — так что юань, в отличие от рупии, выглядит привлекательно.

Однако не стоит думать, что китайская валюта не имеет сегодня альтернативы. В мире есть ряд валют, которые могут в прямом смысле слова заменить Рос­сии ее любимый доллар, так как их страны-эмитенты обладают значительными финансовыми резервами и мощными банков­скими системами, а их валюты давно привязаны к доллару. Здесь в первую очередь внимание можно обра­тить на гонконгский доллар (его обменный курс к доллару не менялся даже в годы «азиатского» кризи­са), саудовский риал или дирхам ОАЭ (послед­ний уже применяется для клиринга в том числе и при расчетах с Индией). Только за этими тремя валютами стоят $ 1-трилли­онные резервы, а присутствие на внешних рынках гонконгского доллара со­поставимо с ролью юаня. Соответствующие страны не собираются вводить в отношении России каких-либо санкций или ограничений, так что если зада­чей ставится уход от использования доллара, то работа с данными инстру­ментами представляется весьма привлекательной.

Развязанная российским руководством война с Украиной сделала страну глобальным изгоем — как в политическом, так и в экономическом аспектах. Россия чуть больше чем за год превратилась из сырьевого придатка развито­го мира в сырьевой придаток развивающихся стран, а ее финансовая система переориентируется на использование маргинальных платежных инструмен­тов. Это, несомненно, представляет собой шаг назад по сравнению с состоя­нием, которое было достигнуто в период разумной интеграции страны в миро­вую экономику. При этом вопрос о расчетах выглядит абсолютно вторичным и малозначительным на фоне катастрофического падения ино­странных инвестиций, технологической деградации и разрушения современ­ной системы защиты прав собственности (в том числе и интеллектуальной). Россия — и это можно сказать совершенно определенно — не сможет сделать свою валюту глобальным платежным средством, как и не сможет своими дей­ствиями подорвать долларовую гегемонию, но найти варианты обеспечения безопасных и эффективных расчетов с замещением доллара или евро юанем или дирхамом ей вполне по силам.