Система высшего образования в России находится в промежуточном состоянии между «рынком» и «планом». Советское наследие сохранилось в виде государственных субсидий, от которых зависит значительная часть университетских бюджетов. Ежегодно Минобрнауки определяет, сколько будет заказано программистов, инженеров, социологов, дизайнеров и других специалистов, после чего финансирование распределяется между государственными вузами. Критерием успеха университета, как и в советские времена, остается объем полученного финансирования.
Новая реальность, создаваемая с середины 2000-х гг., строилась вокруг университетской науки — производства статей, патентов, грантовых заявок. В СССР наука была функцией АН (Академии наук) и НИИ, вузы за редким исключением занимались только преподаванием. После распада СССР российские вузы стали конкурировать с мировыми, появилась задача попадать в различные рейтинги (QS, Times Higher Education и др.), показатели которых ориентированы в первую очередь на исследовательскую активность университета. Перед российскими университетами встала необходимость развивать науку, точнее — наращивать наукометрические показатели, представляющие собой формальный способ оценивать эффективность исследований (количество опубликованных статей в рецензируемых журналах, цитирований, патентов, крупных проектов).
Для достижения показателей были разработаны программы федерального финансирования, обновляемые каждые 3−5 лет: НИУ, «Опорные университеты», «5−100» и другие. В рамках каждой отобранным вузам выделялись средства, которые можно было использовать практически на любые цели, главное — выполнять установленные комиссиями KPI по публикациям, патентам, выигранным грантам, привлечению международных партнеров и сотрудничеству с реальным сектором.
Участие в федеральных проектах давало не только финансовые преимущества, но и более значимые плюсы: университеты укрупнялись за счет небольших вузов, участники программ имели прямой выход на международный рынок специалистов, повышалось присутствие университетов в федеральной новостной повестке. Ко всему этому добавлялся «знак качества» министерства: если университет находится в программе финансирования, значит ему доверяет правительство. Это увеличивало привлекательность учебного заведения для абитуриентов.
Получение «особого статуса» позволяло с высокой долей вероятности добиться права на собственные образовательные стандарты. Это давало университету возможность обходить министерские нормы, зачастую отстающие от актуальной науки и образовательных технологий, и разрабатывать качественные и конкурентоспособные программы обучения. Последнее является значительным преимуществом, которое позволило, например, НИУ ВШЭ стать одним из ведущих вузов России.
Каждая программа финансирования устроена таким образом, что университеты-участники ранжированы на квартили по эффективности выполнения задач. Объемы получаемых средств зависят от положения в таблице. Важно, что прозрачных критериев не существует, а решение принимают управляющие программой советы или комиссии. То есть университеты конкурируют не столько между собой, сколько за внимание людей, распределяющих гранты. Так сформировался квазирынок, в котором вузы оказались в игре лоббизма и способов фальсификации, а не развития. Исследования показывают, что достижения каждой из перечисленных программ можно было приумножить, если бы механизм распределения средств был иным.
Университеты не знают, какие критерии успеха перед ними стоят, но им известны принимающие решения лица. В этой ситуации очевидной стратегией становится концентрация на деятельности, попадающей под личные интересы или симпатии экспертных советов. Кроме того, так как контроль происходит ежегодно, наиболее популярными становятся действия, которые могут принести прибыль «здесь и сейчас»: строительство новых зданий, привлечение «звездных» профессоров, фальсификации публикаций
Таким образом, стремление к ручному контролю за распределением средств поставило под угрозу эффективность программ и лишило университеты возможностей дополнительного роста.
Перекос финансирования
2021 год начался с ожидаемой, но резонансной новости о слиянии грантовых фондов РНФ (Российский научный фонд) и РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований), которые ранее распределяли государственные контракты на исследования. РНФ обладал более значительными финансовыми ресурсами, поэтому выделял существенно более крупные гранты на исследования, но при этом увеличивал формальные требования к соискателям. Грантовые фонды в России отчитываются о своей деятельности публикациями поддержанных проектов, поэтому чем больше статей опубликовал коллектив, тем безопаснее было для фонда поддерживать его заявку. В силу особенности организации наукометрии естественные науки показывают более высокие результаты, чем гуманитарные.
Стихийно сложилось, что РФФИ в большей степени поддерживал социогуманитарные науки, а РНФ — естественные (для проведения исследования в области химии или физики нужно оборудование и реактивы, а социогуманитарный сектор нуждается разве что в экспедициях). Кроме того, ранее РФФИ был совмещен с исключительно гуманитарным фондом РГНФ. Порог входа в грантовых конкурсах от РФФИ был ниже: наличие степени не являлось обязательным для руководства коллективом, а количество требуемых публикаций было намного ниже. Поэтому подавать заявки могли и молодые ученые, для которых первый грант был не только деньгами, но и способом легитимировать себя в академии. Вряд ли можно сказать, что это был наиболее эффективный механизм (в годы своего существования он поддерживал достаточно большой процент заявок от «хищнических» коллективов — команд, которые наращивают публикационную активность исключительно для получения новых грантов: публикуются в мусорных журналах, используют множество соавторов
О потенциальном слиянии двух фондов говорили давно. Предполагалось, что так как РНФ достигал более высоких наукометрических показателей, чем РФФИ, то российской науке будет полезнее, если именно он будет распоряжаться большим бюджетом. Но как показали результаты грантовых конкурсов 2021 года, слияние критически сказалось на социогуманитарных коллективах, которые получили в десять раз меньше одобренных заявок, чем естественно-научные. Кроме того, теперь в представлении единственной грантовой комиссии молодой ученый — это состоявшийся человек с публикациями, а не исследователь, который делает первые шаги в мире науки. Если не будет разработана адекватная программа поддержки социогуманитарных инициатив и молодых ученых, в будущем российская наука рискует столкнуться с увеличением оттока специалистов.
Многие изменения, проведенные в 2021 году, в той или иной степени дестабилизируют текущую ситуацию для университетов. Несмотря на это, новая программа «Приоритет 2030», направленная на те же задачи, которым служили ее предшественницы, ставит целью развитие ключевых региональных университетов при сохранении исследовательской направленности. Теперь существует два обособленных конкурса: один для исследовательских университетов, второй — для учебных заведений в регионах. С одной стороны, это явный шаг в сторону децентрализации академии, с другой — критерии регионального конкурса максимально размыты и, скорее всего, будут определяться в ручном режиме.
Пострадать может любой
Одно из главных политических последствий 2021 года — приговор аспиранту механико-математического факультета МГУ Азату Мифтахову. 18 января 2021 года Мифтахов был признан виновным в нападении на офис «Единой России» и приговорен к шести годам лишения свободы в колонии общего режима. Заключение Мифтахова под стражу грозит России срывом международного математического конгресса, за право проведения которого страна боролась достаточно долго. В математике это событие уровня вручения Нобелевской премии или матча за первенство по шахматам. Многие значимые ученые подписывают письма в поддержку Мифтахова и отказываются принимать участие в конгрессе до тех пор, пока он не будет отпущен на свободу. Вместо значимого научного достижения — привилегии принимать у себя конгресс — Россия рискует оказаться в изоляции и в области математики. Окно возможностей для мирного разрешения проблемы еще не закрылось, но оно сужается.
2021 год был также отмечен арестами и отчислениями студентов, участвовавших в акциях протеста. Одним из наиболее публичных прецедентов стало возбуждение уголовного дела против четырех редакторов независимого студенческого журнала DOXA. Процесс до сих пор не завершен, журналисты находятся под «запретом определенных действий». Причиной возбуждения дела стал видеоролик, выложенный на YouTube-канале DOXA в преддверии акции в поддержку Алексея Навального. В нем Алла Гутникова, Армен Арамян, Владимир Метелкин и Наташа Тышкевич обратились к администрациям школ и вузов с призывом перестать запугивать учащихся.
Значимой тенденцией стало низкое желание университетов поддерживать своих студентов, наказанных за участие в демонстрациях. Хотя еще несколько лет назад многие университеты были готовы предоставить в такой ситуации своих адвокатов и другие инструменты поддержки. В 2021 году вузы, наоборот, стараются отчислить/уволить студентов/сотрудников, замеченных в протестной активности.
Летом 2021 года начался «ректоропад», продолжающийся и сегодня. Сменилось руководство НИЯУ МИФИ, МГТУ им. Баумана, НИУ ВШЭ, ДВФУ, РГПУ им. А.И. Герцена, ИФ РАН, Финансового университета. Под следствием находятся руководители МВШСЭН, КФУ, СГЭУ.
Наиболее показательны три случая: НИУ ВШЭ, «Шанинка» (МВШСЭН) и ИФ РАН.
В прошлом году пост ректора НИУ ВШЭ покинул Ярослав Кузьминов. Многие считают, что этот шаг был совершен по политическим причинам. Последствия смены ректора крайне сложно предсказать, учитывая, что Кузьминов обладал уникальным авторитетом, позволявшим НИУ ВШЭ обходить многие формальные требования, ограничивающие качественный рост вуза. Его преемником стал теперь уже бывший ректор ДВФУ Никита Анисимов, работавший в структуре, сильно отличающейся от «Вышки». Судя по значимым кадровым перестановкам, нестабильности внутри образовательного процесса и атмосфере «тревоги» в среде преподавательского состава и студентов, НИУ ВШЭ находится в ситуации полной перестройки. Сложно угадать, к чему это в итоге приведет, но в ближайшее время вуз ждет тяжелый период турбулентности. Также очевидно, что административная система «Вышки» не способна полноценно существовать без руководителя, поскольку она поддается полноценной перестройке на уровне ценностей, логики управления, даже повседневных практик. Кейс ВШЭ демонстрирует, что в случае ухода человека, на которого были замкнуты все процессы университета и за которым не стояло мощной бюрократической машины, основанной на делегировании полномочий, система не может существовать без перестройки и рискует понести серьезный ущерб.
Второй случай — Сергей Зуев, ректор МВШСЭН, находящийся под арестом. Обвинения выстраиваются вокруг госконтрактов, выполняемых «Шанинкой». Дело вызвало широкий резонанс в академическом сообществе. Зуев находится под административным арестом, несмотря на ухудшающееся состояние здоровья и перенесенные операции на сердце. Официальное обвинение до сих пор не предъявлено, материалы дела пока собираются. Неизвестно, как данная ситуация разрешится, но важно отметить, что это первое крупное дело в образовательной среде, выстроенное вокруг госконтрактов. Проблема в том, что от последних зависят многие институции. С введением законодательства об «иностранных агентах» и «нежелательных организациях» возможности сотрудничества с международными и негосударственными организациями сокращаются. В этих условиях госконтракты и госзаказы становятся единственными источниками финансирования за пределами исследовательских грантов и оплаты обучения студентов. Дело «Шанинки» приводит к тому, что университеты начинают все более настороженно воспринимать сотрудничество с государством и в этой сфере.
Третья история имеет скорее позитивный оттенок. В декабре Минобрнауки не утвердило кандидатуру ВРИО директора Института философии (ИФ) РАН Андрея Смирнова, предложив вместо него Анатолия Черняева. Сотрудников ИФ не устроило это решение. Ситуация разрешилась, когда министерство назначило директором ИФ РАН бывшего руководителя — Абдусалама Гусейнова. Для коллектива института и академического сообщества это стало одной из наиболее важных побед в 2021 году.
Робкие надежды на будущее
2021 год практически полностью перекроил высшее образование в России. Изменилась структура финансирования, многие ценности и авторитеты, казавшиеся незыблемыми, обесценились в считанные дни. Исследователи отмечают, что лучшее, что могло бы произойти с академией, — стабильность правил игры хотя бы в течение десяти лет. Университеты только успевают приспособиться к предыдущим правилам, как система начинает резко меняться, вынуждая тратить силы и время на адаптацию.
2022 год начался с обсуждения подзаконного акта к «закону о просветительской деятельности», согласно которому все контакты с иностранными организациями на уровне школ, колледжей или вузов должны получать одобрение Минобрнауки или Минпросвещения. Многие представители академической среды встречают данную норму негативно, предполагая, что это усложнит возможные международные связи между российской наукой и мировой. Скорее всего, данная норма, если она будет принята, начнет выполнять ту же функцию, что и предыдущие нормы по регулированию контактов с иностранцами: увеличит бюрократическую нагрузку на сотрудников университетов и станет еще одним «чеховским ружьем», которое выстрелит в определенное время против определенного университета.
