19 августа 2021 года последний из уцелевших в России оппозиционных телеканалов — «Дождь» — был внесен Министерством юстиции в реестр СМИ, «исполняющих на территории РФ функции иностранного агента». Ярлык неприятный и существенно осложняющий жизнь и работу, да еще и претензии Минюста оказались настолько невнятными, что даже Совет по правам человека при президенте РФ вынужден был вмешаться. Говорю «даже» поскольку после смены руководства и части состава эта организация правозащитную деятельность только имитирует — по крайней мере в вопросах, которые касаются политики. Так, например, после московских протестов 2019 года — тогда до выборов в городскую думу не были допущены оппозиционные кандидаты, — глава СПЧ Валерий Фадеев высказался против амнистии для тех, кто был арестован и попал под уголовные дела после подавления мирных акций. После силового разгона демонстраций в защиту политика Алексея Навального зимой 2021 года Фадеева тоже волновали не права пострадавших граждан, а права полицейских.
Государственные правозащитники встретились с представителем Минюста и спросили чиновника, при каких обстоятельствах СМИ или журналист может получить статус иноагента. Ответы участников встречи потрясли. Оказалось, что для этого совсем не обязательно быть ярым оппозиционером или получать зарплату от заграничного фонда. Поездка на международную конференцию, оплаченная принимающей стороной, премия, даже денежный подарок от проживающих за границей друзей или родственников, — все это поводы для попадания в реестр.
Чиновник не соврал, ровно это и прописано в российском законодательстве, и странно, что удивляться члены СПЧ начали только сейчас, а не тогда, когда эти законы принимались. С самого начала было очевидно, что у государства в руках окажется очень мощный инструмент для репрессий, способный существенно ограничить свободу слова. А главное — инструмент этот прост в применении и практически универсален: формулировки в законах настолько расплывчаты, что объявить иностранным агентом можно любого. Была бы политическая воля.
Война с НКО
Законы об иностранных агентах в России появились не вчера. Первыми под удар — еще в 2012 году — попали некоммерческие организации. Само появление закона было реакцией власти на протесты, охватившие крупные города после выборов в Думу в декабре 2011 года. Авторы законопроекта кивали на американский опыт, но здесь с самого начала, конечно, было некоторое добродушное лукавство.
В США действительно с 1938 года существует FARA (закон о регистрации иностранных агентов), и тех, кто ему не подчиняется, ждут серьезные неприятности — вплоть до тюремного заключения. Но после поправок 1966 года касается он прежде всего тех, кто занят политическим лоббизмом, а главное — государство должно доказать, что предполагаемый иностранный агент не только получал деньги из-за рубежа, но и работал в интересах руководства какого-либо государства, «по приказу, просьбе или под контролем» руководства этого государства.
Российский закон никаких сложностей для государства не предполагает. Достаточно выявить факт иностранного финансирования (ни размер пожертвования, ни источник, ни цели, на которые деньги выделяются, не имеют значения, более того, прямо сказано, что закон касается не только денег, но и «иной материальной помощи) и доказать, что НКО ведет политическую деятельность.
Понятие «политической деятельности» сформулировано предельно неконкретно: это «участие (в том числе путем финансирования) в организации и проведении политических акций в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также в формировании общественного мнения в указанных целях». Понятно, что при таком подходе любое критическое высказывание в адрес представителя власти можно трактовать как политическую деятельность.
Так оно и вышло. В реестр НКО-иноагентов попала не только Ассоциация «Голос», занимавшаяся мониторингом нарушений на выборах (это, в некотором смысле, — логичный ответ на протесты 2011−2012 гг.), но и, например, правозащитный центр «Мемориал», который изучает историю политических репрессий в СССР. И даже Саратовское общество больных сахарным диабетом.
НКО, попавшее в реестр, должно маркировать значком «иностранный агент» все свои ресурсы, существенным образом усложняется (и становится дороже) его отчетность, нарушения влекут за собой сначала громадные штрафы для руководителей, а затем и уголовные дела. Многие НКО, ставшие «иноагентами», вынуждены прекращать работу.
Пара примеров, которые показывают, насколько легко превратить организацию в иноагента, если это кому-нибудь нужно. Иностранное финансирование — не проблема, если НКО не получает денег из-за рубежа, это можно быстро организовать. В 2019 году в реестр иноагентов внесли Фонд борьбы с коррупцией Алексея Навального (сейчас эта организация признана экстремистской и ее деятельность на территории РФ запрещена). Поводом стали денежные переводы из Испании и США. Суммы (очень незначительные с учетом масштабов деятельности фонда) пожертвовали гражданин России, проживающий в США и сочувствующий ФБК, а также некий испанец, Роберто Фабио Монда Карденас. Российским журналистам, которые его разыскали, он так и не смог объяснить, зачем и куда перевел ничтожную сумму. Но этого хватило, оспорить решение Минюста в суде не удалось.
Никому, кстати, пока не удалось, хотя многие пытались.
И второй пример — касательно трактовки понятия «политическая деятельность». Буквально на днях в реестр НКО-иноагентов внесли объединение журналистов-фрилансеров «Четвертый сектор». Провинилось объединение в том, что его участники критически отзывались о деятельности представителей государственной власти (имеются в виду статьи о работе ФСИН и полиции), участвовали в пикетах в поддержку арестованных коллег-журналистов и пропагандировали «лояльное отношение к сексуальным отношениям между лицами одного пола», способствуя тем самым «формированию общественно-политических взглядов и убеждений, противоречащих государственной политике Российской Федерации» (речь о нескольких публикациях, посвященных проблемам ЛГБТ-сообщества).
Это все. И этого достаточно.
Поход против СМИ
В 2017 году появились поправки в «Закон о СМИ», вводящие понятие «СМИ-иноагент». Первоначально они касались иностранных юридических лиц или организаций без образования юридического лица, получающих финансирование из-за границы (здесь, разумеется, тоже никакой конкретики). В 2019—2020 гг. появились новые законы, и теперь в реестр СМИ-иноагентов может быть включено российское издание и даже отдельный человек. О политической деятельности или работе в чьих-то интересах речи не идет: журналисту нужно просто быть журналистом, чтобы попасть под удар, и не важно, о чем он пишет. Никаких ограничений закон не предусматривает, в реестре СМИ-иноагентов теоретически можно оказаться, даже освещая жизнь аквариумных рыбок.
Проблемы у СМИ-иноагентов и людей-СМИ-иноагентов те же, что у НКО: усложненная отчетность, серьезная ответственность за любые ошибки. Плюс необходимость любую свою публикацию (даже в соцсетях) помечать специальным предупреждением, набранным крупным шрифтом, о том, что данное сообщение создано иноагентом. Человек-СМИ-иноагент должен также учредить юридическое лицо имени себя и от него отчитываться перед Минюстом о доходах и тратах. Кстати, чтобы попасть в реестр, не требуется быть профессиональным журналистом: достаточно просто «распространять информацию для неограниченного круга лиц». Иными словами, мишенью может стать любой завсегдатай соцсетей. Ему даже популярным быть для этого не нужно. Нужно просто, чтобы не повезло немного, поскольку применяется закон избирательно.
Разумеется, это серьезное поражение в правах: СМИ-иноагентам практически невозможно получить аккредитацию на государственные мероприятия. Многих экспертов и спикеров (не только госслужащих) ярлык тоже может отпугнуть — за «участие в создании контента СМИ-иноагента» можно самому получить статус иноагента. А человеку, приравненному к СМИ-иноагенту не так уж просто будет найти работу, особенно если учесть, что медиарынок в России не процветает.
Первыми в реестр СМИ, исполняющих на территории РФ функции иностранного агента, попали «Голос Америки», а также «Радио Свобода» и несколько его проектов. Здесь, пожалуй, прослеживалась хоть какая-то логика. Но уже в декабре 2020 года в реестре появились люди — правозащитник Лев Пономарев, журналисты Людмила Савицкая, Сергей Маркелов и Денис Камалягин, а также художница-акционистка Дарья Апахончич.
Понять, что их объединяет, предположить, почему именно по ним нанесен первый удар, — невозможно. Но в этом ведь и смысл работы репрессивного механизма — бояться должны все, каждый должен понимать, что он не в безопасности.
Погром
К апрелю 2021 года в реестре СМИ-иноагентов было 17 позиций. Именно в апреле список неправильных изданий и людей начал стремительно разрастаться. На момент написания этого текста там 43 строки, причем больше половины фигурантов — не СМИ, а люди, журналисты заблокированных, признанных нежелательными или включенных в реестр иноагентов медиа-проектов.
С апреля по август СМИ-иноагентами были признаны «Медуза», «Первое антикоррупционное СМИ», Insider, VTimes, «Дождь», «Важные истории» и 20 журналистов. Если вспомнить, что кроме того были заблокированы три издания, спонсируемые Михаилом Ходорковским («МБХ-медиа», «Открытые медиа» и «Досье»), а также признано «нежелательной организацией» издание «Проект» (это более печальный статус, это — прямой запрет на работу), то, пожалуй, можно говорить о разгроме независимой прессы в России. Из более или менее заметных оппозиционных СМИ пока без ярлыка только «Новая газета».
РБК, «Коммерсант» и «Ведомости» давно уже стараются с властью не конфликтовать, все три издания под давлением собственников не без скандалов расставались с наиболее яркими сотрудниками, писавшими о политике (кстати, среди фигурантов реестра есть выходцы и оттуда). Держится также принадлежащее Газпрому «Эхо Москвы», возможно, благодаря дипломатическим талантам своего главного редактора, Алексея Венедиктова. Но слухи о том, что на «Эхе» грядет смена руководства, ходят уже давно.
Стратегия и тактика
Чаще всего репрессивную активность государства в сфере медиа увязывают с выборами. Это якобы такая тактика: дела у «Единой России» обстоят не блестяще, власть купирует угрозу, уничтожая потенциальные очаги вражеской агитации. И, следовательно, после выборов все само собой как-нибудь затихнет. Увы, но дело здесь, похоже, в другом.
Все попавшие под удар СМИ (за исключением «Медузы») не то, чтобы сверхпопулярны. А главное, их аудитория — это люди, и без того не поддерживающие власть. Их не переубедишь, они ни при каких условиях не проголосуют за «Единую Россию». Власть, говорят, боится выборов, и это, может быть, правда. Но если и боится — то вовсе не интеллигентов, сидящих в интернете и читающих оппозиционные медиа. Проблема не в них, от них и так не ждут хорошего, проблема — в возможном протестном голосовании широких масс, беднеющих, обозленных локдаунами и непопулярными реформами. Но электоральное поведение этих самых масс едва ли определяется публикациями нескольких нишевых сайтов. И корректировать его можно не репрессиями против журналистов, о которых обычные россияне никогда не слышали, а, например, раздачей денег накануне выборов, чем лично Путин сейчас и занимается. Или правильным подсчетом голосов — увидим в сентябре. Важно ведь не то, кто и как голосует, а то, кто и как считает.
Если следить за публичной активностью тех, кто определяет сейчас идеологию путинской России — самого Путина, секретаря Совета безопасности Николая Патрушева, директора ФСБ Александра Бортникова и других столь же влиятельных людей, — увидим, что они, похоже, искренне уверовали в ключевые месседжи, которыми пугает население государственная пропаганда. Они — на войне, пока, по счастью, на информационной. Их мировоззрение, сформированное еще в советских спецслужбах, не терпит полутонов. Есть враг. Враг пытается подорвать стабильность, покушается на суверенитет, навязывает чуждые ценности. Внутри этой логики любая критика власти мыслится только в качестве инспирированной извне. Существует (видимо, в Вашингтоне, но это не точно, да и не важно), некий единый центр по производству русофобских (читай — антипутинских) смыслов, этот центр руководит своими агентами внутри России и оплачивает их деятельность. Разумеется, с агентами врага следует бороться. А для начала — просто пометить их, чтобы не скрылись.
И даже словосочетание, позаимствованное из американского закона, удивительно хорошо легло на российские реалии. Оно великолепно соответствует взглядам больших начальников и у рядовых граждан вызывает правильные ассоциации: некоторое время назад социологи «Левада-центра» (включенного в реестр НКО, выполняющих на территории РФ функции иноагента) выясняли у россиян, какой синоним к словосочетанию «иностранный агент» кажется им наиболее подходящим. Самый популярный ответ — «шпион».
Речь не о предвыборной тактике, речь — о долгосрочной стратегии спасения государства. О войне, на которой еще будет много жертв. А то, что разгром пришелся на время кампании (освещать которую СМИ-иноагентам, возможно, вообще запретят), — это только приятный бонус для власти. Приятный, но мелкий.
Особая роль в происходящем, как ни странно, у Навального. Алексей — не просто оппозиционный политик номер один, он еще и создатель целой расследовательской фабрики, годами демонстрировавшей миру сомнительные доходы, дворцы и яхты уважаемых людей. Уважаемые (и немолодые) люди не могут осознать, что современный мир стал слишком прозрачным, а дворцы надо лучше прятать. Они все время пытаются вернуться в молодость (и Россию тащат туда же). Им проще поверить, что за любым расследованием стоит вражеская спецслужба, и что по-другому просто не бывает.
Фильм про дворец в Геленджике, собравший сто миллионов просмотров, расследования, связанные с неудачной попыткой убить Навального, — слишком болезненные удары. Терпение кончилось, Навальный в тюрьме, его структуры разгромлены, многие его соратники вынуждены были покинуть Россию.
Но вполне логичный (с точки зрения системы, конечно) вывод отсюда — в том, что и прочих, более или менее успешно работающих на том же поле врагов терпеть незачем. После ареста Навального мир не рухнул и никакой революции не случилось, а значит, что и после разгрома мелких, но очень раздражающих изданий — тем более ничего опасного не случится.
Большая часть медиа-проектов, попавших под удар в 2021 году — как раз расследовательские. И не нужно доказывать, что они связаны с врагом, что они — чужие солдаты на большой войне: это очевидно уже потому, что расследования у них получаются. То есть получались.
Особняком — иноагент-«Медуза», но она просто слишком популярная. С иноагентом-«Дождем» отдельная история: телевидение в картине мира людей из прошлого, которые теперь правят Россией, — это медиа номер один, независимый телеканал — штука немыслимая, оксюморон. Стоит вспомнить, что Путин ведь и начал с захвата крупных олигархических телеканалов. Крупных и олигархических давно уже нет, но это не значит, что может существовать пусть маленький, зато независимый. Кстати, неприятности у «Дождя» начались не в августе 2021 года и с попаданием в реестр СМИ-иноагентов точно не кончатся.
Это ведь еще не настоящие репрессии. Это только подготовка к последнему бою с врагами, которые на западные деньги стараются навязать нашему народу чуждые ценности. Бой впереди. Расследователи — первые в списке, но это длинный список.
