В 1990-е гг. группа «Мальчишник» и другие подобные ей музыкальные коллективы фраппировали постсоветскую российскую публику, недавно освободившуюся от оков советского пуританства, вызывающе веселыми проявлениями сексуальной свободы и гедонизма. Тогда они еще не знали, что подобные вещи вскоре окажутся практически под запретом. Рэп так и не стал неотъемлемой частью нового демократического общества: напротив, история этого жанра в России сегодня — это история упадка. Постсоветская мечта о свободе и самовыражении, которую в свое время лелеяло российское общество, была отодвинута на задворки. Как показали последние десять лет, в России практически не осталось места для настоящей политической оппозиции, и рэп не стал в этом смысле исключением.
История рэпа в России превратилась в печальную басню о несбывшихся мечтах и прерванном прогрессе. Цензура в большинстве случаев уже пресекает любое кажущееся проявление западного влияния под предлогом «экстремизма», «мелкого хулиганства» или мнимой «пропаганды наркотиков». В публичной сфере уже нет места «нетрадиционному образу жизни». В контексте длящейся уже более года российской войны против Украины необходимо вновь и вновь рассказывать и пересказывать эту развивающуюся на наших глазах историю репрессивной цензуры. По сути, судьба русского рэпа — это живое зеркало российского общества, и понимание природы цензуры позволяет лучше представить состояние современной России.
Краткая история борьбы российской власти с рэпом
Оглядываясь назад, можно сказать, что 2010 год стал для нашего сюжета переломным. Именно в этот год русский рэп стал все чаще попадать в поле зрения государственных цензоров, тогда как в предыдущие десятилетия российские власти сохраняли достаточно нейтральное отношение к этому жанру. Политическая тематика не была чужда отечественному рэпу, но социологи (например, Елена Фролова) склонны считать, что до 2010 года политический элемент не играл определяющей роли в текстах музыкантов. В 1990-е гг. печально известное участие группы «Мальчишник» в предвыборной кампании Бориса Ельцина 1996 года продемонстрировало политический потенциал рэпа, но это было во многом исключением и прошло незамеченным в коридорах власти.
После 2010 года рэп уверенно занял место культурной передовой, на которой «упадническое» влияние Запада можно было контролировать, подрывать и устраивать своеобразные квази-чистки. В июле того же года один из самых известных и политически активных рэперов России Noize MC был задержан на концерте в Волгограде за нецензурную брань. Так началась волна антирэп-цензуры, которая продолжается до сих пор, докатившись даже до таких отдаленных городов на карте страны, как Улан-Удэ и Самара.
Всего через три дня после ареста Noize MC был заключен в тюрьму за «мелкое хулиганство», а это одна из самых неоднозначных и широко трактуемых статей в Уголовном кодексе РФ. Затем наступил короткий период передышки, характеризуемый отсутствием прямой цензуры. Впрочем, это затишье внушало музыкантам самые нехорошие, зловещие предчувствия, и в итоге привело к ползучему, незаметному появлению культуры самоцензуры. Хотя «панк-молебен» протестной группы Pussy Riot привлек внимание к важной полемике в самом центре современного российского общества, он мало что сделал для того, чтобы остановить прямое влияние цензуры на рэп. В 2014 году группа «Каста» публично рассказала о том, как цензура влияет на их музыкальное творчество, а спустя годы ее примеру последовали группы Anacondaz и Ligalize. В 2015 году вслед за обвинением в пропаганде наркотиков и насилия был удален сайт группы «Кровосток», а в следующем месяце музыкант Артем Бровков поддержал введение цензуры для лиц моложе 18 лет.
Защита молодежи — одна из самых распространенных тактик оправдания антирэп-цензуры. По статистике 2019 года, большинство молодых россиян слушают рэп/хип-хоп. При этом с наступлением 2010-х гг. поводы для ограничения выступлений исполнителей стали разнообразнее. Концерты рэперов срывались под самыми разными предлогами — от неисправностей, якобы обнаруженных в зданиях, в которых должны были проходить выступления, до наркотиков и «экстремизма». Свобода, которой пользовалась «старая гвардия» исполнителей в 1990-е гг., больше не вернулась, что во многом напоминает судьбу российских футуристов. В 2017 году состоялся один из самых громких рэп-баттлов в русском рэпе между Оксимироном и Гнойным (он же Слава КПСС). Именно тогда русский рэп оказался на устах таких известных публичных интеллектуалов: о нем заговорили Артемий Троицкий, поэт Дмитрий Быков, оппозиционеры вроде Михаила Ходорковского и даже исследователи и популяризаторы науки, не имеющие отношения к музыкальной среде, вроде Александра Панчина. Однако цензура продолжала сеять хаос, и следующие два года ознаменовались ростом числа случаев применения цензурных запретов: такие мейнстримные группы, как 25/17, Слава КПСС и FACE, были обвинены в «экстремизме» и использовании в текстах ненормативной лексики.
В 2018 году произошла первая из нескольких чисток, подкрепленных кампанией Путина по борьбе с «иностранными агентами» и обострением эпидемии насилия внутри страны. Этот год оказался одним из самых сложных для русского рэпа. 15 января того же года российское общество потрясла поножовщина в пермской школе. Эти жестокие преступления, из-за которых в фокусе общественного внимания оказалась безопасность молодежи, привели власть к выводу, что необходимо усилить контроль за культурным влиянием на подрастающее поколение. Параллели с США 1990-х гг. очевидны: в России образца 2018 года рэп тоже стал олицетворять все худшее, что есть в современном обществе. Подобная демонизация современной музыки стала очевидной в марте, когда песня ЛСП «Номера» была запрещена, потому что в песне содержится описание способа совершения самоубийства. После новых всплесков вооруженного насилия в школах в апреле и мае вполне предсказуемый круг рэперов стал объектом пристального внимания со стороны властей. Хаски, FACE, IC3PEAK, Allj и Gone. Fludd фактически стали козлами отпущения в развязанной Россией войне против западных ценностей и культуры. Главным событием 2018 года, безусловно, стало тюремное заключение Хаски, массовые акции протеста за его освобождение, а также печально известный круглый стол в Госдуме, посвященный отмене концертов рэп-исполнителей в российских городах, в результате которого было проведено несколько неэффективных государственных кампаний.
Начало четвертого срока Путина сигнализировало неизменность российского политического курса, убедительной иллюстрации которого стало повсеместное распространение цензуры в 2019—2020 гг. В 2021 году цензура не только вернулась к уровню 2018 года, но в лагере противников рэпа появились новые персонажи, т.н. культурные «паразиты». Поп-рэпер Моргенштерн, Instasamka и Вася Обломов вместе со своими сверстниками стали свежими лицами российской антирэп-революции. Таким образом, к 2021 году рэп в России был демонизирован властями как проводник широкомасштабной, многоплановой атаки на «целостность» российской нации. Будь то мнимая пропаганда наркотиков, изображение самоубийств и чрезмерного насилия, или личная месть за определенную политическую позицию — рэп превратился в новую страшилку, синоним очередному враждебному влиянию, противостоящему необходимому очищению российского общества. В то время как Виталий Милонов и ему подобные призывали к насилию над рэперами и контролю над ЛГБТИК+ персонами, отъезд Моргенштерна из России осенью 2021 года был вполне красноречив: Россия оказалась не самой безопасной страной для рэпа.
Рэп во время войны
С началом вторжения России в Украину в 2022 году русский рэп вновь вступил в период турбулентности, перевернувший ситуацию на рэп-сцене с ног на голову. Оксимирон, Allj и другие исполнители начали отменять свои концерты в России, музыканты объединялись в большие движения, чтобы выразить свои антивоенные настроения. Но не менее сильным было и осознание того, что свобода, которой россияне пользовались в 1990-е гг. (и даже усеченная свобода середины 2010-х гг.), подошла к концу, о чем недвусмысленно свидетельствовал запрет таких известных групп и исполнителей, как Каста, Noize MC и «Кровосток».
Ни артисты «старой школы», ни новая плеяда музыкантов не были защищены от нападок со стороны государства, что стало вполне очевидным после того, как Путин усилил контроль за «иностранными агентами». В 2022 году этот статус стали давать и частным лицам. Как и в случае с «хулиганством», параметры этого ярлыка субъективны и необъективны, а последствия для рэперов в России весьма существенны. К июню 2022 года «вторая волна» русской рэп-эмиграции разрушила некогда плотную экосистему российской рэп-сцены. Среди уехавших были представители многих направлений русского рэпа, такие как Loquiemean, FACE, Оксимирон, Скриптонит, Моргенштерн. (Тимати, один из самых спорных российских артистов, сначала тоже уехал, но потом вернулся в Россию и приступил к своей обычной деятельности).
Жизнь тех, кто остался, стала нелегкой. Отмены концертов и попадание в «черные списки» преследовали одного исполнителя за другим. Самым громким эпизодом этих репрессий стал опубликованный на сайте Царьград-ТВ в июне список «Руссофобы-2022», в который попали такие рэперы, как FACE, Оксимирон, СД и Эльдар Джарахов, которых сайт заклеймил как ренегатов-предателей. С сентября по декабрь российский рэп неоднократно оказывался под огнем. Отмена концертов местными властями стала нормой, а угрозы обвинений в «экстремизме» — привычным, обыденным фактом современной российской жизни. Масла в огонь подлило еще одно массовое убийство в школе в сентябре 2022 года, на этот раз в Удмуртии. Однако, в отличие от 2018 года, власти объявили виновником произошедшего рэп как проявление нежелательного проникновения Запада, разлагающего нравственное российское общество.
Когда в 2018 году Путин заявил, что рэп означает «секс, наркотики и протест», это определение стало свидетельством неодобрения президента, которое сегодня проявляется в полной мере. К декабрю 2022 года «старая» и «новая» гвардии исполнителей вновь оказались в затруднительном положении, когда под цензуру попали рэперы Влади, Айгель, Хофманнита и Паша Техник. Никаких нюансов, никаких двусмысленностей — рэппер в России теперь мог быть только морально безукоризнен, религиозен, политически лоялен и безупречен, свободен от гедонистических стремлений, навязанных так называемым «западным миром». Инстасамка, раскрепощенная женщина-рэпер современного поколения, вошла в историю, став одной из первых российских рэп-исполнительниц, подвергшихся жесткой цензуре: ее тур был фактически сорван, а имя скомпрометировано. Отказавшись от политики и используя свою сексуальность в условиях жестких патриархальных ограничений, Инстасамка оказалась способна работать в пространстве, которое явно посягает на ее свободу. Однако конец 2022 года стал переломным моментом в истории русского рэпа. К тем рэперам, которые еще оставались в России, стали применяться штрафные санкции, а славу можно было обрести только в том случае, если человек готов был пасть ниц перед власть предержащими. Изменился смысл существования рэпера: теперь рэп — это не «осознанное» обращение к власти, а хождение по струнке. Задачи и функции этого музыкального направления в России были искажены.
С начала 2023 года цензура в отношении русского рэпа сделала очередной странный поворот. В январе было возбуждено первое судебное дело «о пропаганде ЛГБТ», а неслыханная практика публичных извинений рэперов за свои «проступки» стала нормой. Благодаря деятельности Катерины Мизулиной, руководителя Лиги безопасного Интернета, такие мейнстримовые рэперы, как Instasamka, Scally Milano, Хофманнита и Blago White, принесли публичные извинения за свои «преступления». Мизулина ведет жесткую морализаторскую войну с русским рэпом, в результате которой резко возросло количество отмен концертов. Известные исполнители, как АК-47, Gone. Fludd, Guf, Andro, Jahh Kalib, Big Baby Tape и Shokk, попали в поле зрения антирэп-активистов. Жесткая разработка понятий «пропаганда наркотиков» и «пропаганда ЛГБТ» также изменила язык русского рэпа. Под неумолимым железным давлением Мизулиной у рэпа практически не осталось жизненного пространства. Совсем недавно Паша Техник был обвинен в пропаганде нацизма, а Лигалайз стал «иностранным агентом». Будущее русского рэпа в таких условиях абсолютно туманно. Больше никто не может чувствовать себя по-настоящему защищенным от нападок и преследования: ни новички на рэп-сцене, ни представители «золотого века» русского рэпа. Логичным будет вопрос: «Почему?». Простого ответа на этот вопрос, конечно, нет. Если обратиться к риторике таких людей, как Катерина Мизулина, Андрей Альшевских или Виталий Милонов, то она сводится к тому, что рэп — это пиявка, паразитирующая на теле нравственно здорового и «невинного» российского общества. Совсем недавно Моргенштерн выступил с комментариями о том, что ему неинтересно американское общество и он хочет вернуться «на Родину», как он это называет. И хотя некоторые смотрят на ситуацию с большим оптимизмом, будущее, кажется, не сулит российскому рэпу ничего хорошего.
На наших глазах происходит полная реструктуризация самой ткани русского рэпа в том виде, в котором мы его знаем. Если Noize MC, Лигалайз и Оксимирон определили явно политическую сторону спектра (последний — своим новым треком «Лига Опасного Интернета»), то другим музыкантам, таким как Big Baby Tape и исполнителям в жанре «поп-рэп», повезло куда меньше. Сдавшись перед уговорами путинского правительства, чтобы получить драгоценное эфирное время и выгодные контракты, «мейнстримные» артисты вынуждены извиняться и надеяться, что их грехи будут отпущены и они снова смогут выступать на внутреннем рынке.
