Год — отрезок условный, жизнь совсем не стремится укладываться в рамки, которые изобретает человек, и политической жизни это тоже касается: события, во многом определявшие российскую внутреннюю политику 2021 года, случились раньше. История с отравлением Алексея Навального, выборы президента Беларуси с последовавшими за ними протестами, пандемия коронавируса — это все 2020-й, но это и есть те вызовы, на которые реагировал Кремль в 2021 году.
Все врут календари
Если следовать за календарем, обращая внимание на события, которые по определению должны быть ключевыми для внутренней политики, может получиться довольно простая схема: 2021-й — год выборов в Госдуму. Экономика не в лучшей форме, страна устала от пандемии, общественное раздражение растет, следовательно, ключевая задача власти в непростых для себя условиях — постараться всеми возможными средствами обеспечить победу «Единой России», подчинив этой цели все прочие. И, кажется, именно эта логика и реализовывалась: в нее укладываются и арест Навального, и разгром его структур, и активное использование репрессивных законов (принятых, кстати, в 2020-м, а то и раньше), и настоящая война, объявленная независимым СМИ, и охота на политических активистов, — все, чем по-настоящему запомнится минувший год тем, кто за политикой следит. И уж, конечно, тем, кто так или иначе пострадал от политических репрессий. Сначала окончательная зачистка политического поля, потом — праздник на образовавшемся пустыре.
«Единая Россия» свою победу получила. И в Москве — еще до оглашения официальных результатов выборов — действительно устроили праздник: ликующие волонтеры танцевали под осенним дождем перед штабом партии, а мэр российской столицы настолько расчувствовался, что даже слов не нашел для того, чтобы более или менее внятно выразить свой восторг. «Путин! Путин! Путин! Победа!» — кричал в микрофон Сергей Собянин. Хотя, как известно, как раз в Москве победа «ЕР» по одномандатным округам была под вопросом, и с объявлением результатов дистанционного электронного голосования тянули очень долго, что и навело скептиков на обоснованные подозрения.
Выборы — всегда кризис, этот тезис верен даже для систем вроде российской, где процедура полностью или почти полностью контролируется исполнительной властью, и сюрпризы не то чтобы совсем исключены — случаются все-таки разные неприятные для Кремля неожиданности, — но очень маловероятны. И тем не менее, у «календарной логики» есть свои слабые звенья.
Политический год от календаря отстал — по-настоящему он начался 17 января, когда Алексей Навальный вернулся в Россию после лечения и был задержан в аэропорту Шереметьево. 19 января его соратники выложили на YouTube фильм-расследование «Дворец для Путина» (кстати, раз уж мы об итогах, — по итогам года фильм стал самым просматриваемым русскоязычным роликом на этой платформе). После были акции протеста с требованием освободить Навального, в ходе которых отрабатывались различные стратегии запугивания недовольных — сначала людей избивали на улицах, используя не только дубинки, но также электрошокеры (для России это инновация), задерживали тысячами, набивая под завязку изоляторы временного содержания, затем — позволили провести митинги относительно мирно, а задерживали людей через несколько дней, опознав при помощи уличных камер слежения. Полицейские приходили к гражданам домой, и выглядело это, пожалуй, даже более эффективно, чем задержания на открытом воздухе: картинки для независимых и западных СМИ нет, зато повод бояться есть у каждого, кто рискнул продемонстрировать свое недовольство, даже если в ходе самих акций он внимания полиции не привлек.
Итог известен: Навальный в тюрьме, и совсем не факт, что скоро выйдет — против него заведены новые уголовные дела. Его структуры объявлены экстремистскими и запрещены, самые видные его соратники эмигрировали, прочим остается ждать, хватит ли у государства терпения и въедливости, чтобы до них добраться. Первый арест уже есть, в СИЗО — бывшая сотрудница Навального из Уфы, Лилия Чанышева, и, к сожалению, есть также уверенность, что система останавливаться не собирается.
Выборы в Думу: две кампании
Весной и летом 2021 года главной политической темой действительно стали выборы — впрочем, иначе ведь и быть не могло, даже если относиться к ним как к простой формальности. Власть словно бы вела сразу две кампании — одна унылая, протокольная, официальная: формирование списка «Единой России», где на первых местах оказались политические тяжеловесы — министр обороны Сергей Шойгу, министр иностранных дел Сергей Лавров, ставший символом борьбы с пандемией Денис Проценко — главный врач «Коммунарки», одного из лучших ковидных госпиталей в стране (в Думу никто из них ожидаемо не пошел, все отказались от мандатов, то же и в регионах, где списки по традиции возглавляли губернаторы). Будущие победители рапортовали об успехах во всех сферах — в экономике, во внешней политике, в борьбе с коронавирусом, наиболее рьяные генерировали идеи разной степени странности. Тут безусловный лидер — Шойгу, пообещавший построить в Сибири пять новых крупных городов. В России — демографический кризис, центральная часть страны заселена, мягко говоря, не очень плотно, но кто же рискнет перечить уважаемому человеку?
Вторая — и, пожалуй, настоящая кампания, — это обыски и задержания политических активистов, применение закона об иноагентах против независимых СМИ и журналистов (прелесть российского закона о СМИ-иноагентах в том, что СМИ можно объявить и конкретного человека, а чтобы оказаться иноагентом, достаточно хотя бы раз получить деньги из-за рубежа — не важно, сколько, от кого и на что; впрочем, специфика правоприменения показывает, что если задача поставлена, можно даже и без этого обойтись, грехи найдутся). Депутаты и сенаторы, состоящие в специальных комиссиях, призванных выявлять факты иностранного вмешательства и защищать суверенитет РФ, а также встроенные в систему пропаганды эксперты, лидеры системной оппозиции и даже председатель ЦИК Элла Памфилова без устали рассказывали, как «коллективный Запад» стремится дискредитировать наши выборы, самые, разумеется, честные, прозрачные, и безупречные.
Настоящая, то есть несистемная оппозиция перед выборами переживала раскол: сторонники Навального предложили противостоять власти при помощи стратегии «Умного голосования». Суть вкратце в следующем: поскольку независимые партии до выборов не допущены (да их, впрочем, и нет), лидер оппозиции — в тюрьме, многие его соратники лишены права участвовать в выборах благодаря новым репрессивным законам, — надо просто работать на понижение процента голосов за «Единую Россию». А для этого — поддерживать партии и кандидатов, которые занимают вторые места. Для многих это оказалось неприемлемым — как поддержать, к примеру, КПРФ, это же «мракобесы-сталинисты»! Дискуссии кипели, вчерашние друзья ссорились, ветеран российского либерального движения Григорий Явлинский прямо призвал сторонников Навального за свою партию — «Яблоко» — не голосовать, и даже несколько статей опубликовал о том, насколько чудовищны идеи сидящего в тюрьме Навального. Похоронил, в общем, собственную репутацию, да еще и получил меньше трех процентов голосов (в России три процента на думских выборах дают партии право на государственное финансирование).
Но спорили люди, как выяснилось, зря. Идеальный пример тут — Москва. И социология, и собственные ощущения жителей подсказывали, что у кандидатов, поддержанных «Умным голосованием», в столице хорошие шансы на победу. Но Москва — один из пилотных регионов, где применяется дистанционное электронное голосование. Как сказано выше, результаты ДЭГ не объявляли очень долго, а когда объявили, выяснилось, что во всех одномандатных округах Москвы победили либо представители ЕР, либо кандидаты от других партий, поддержанные властью.
Причины и поводы
Если бы «календарная логика» работала, то можно было бы предположить, что после триумфа — конституционное большинство у ЕР, даже намек на какую-либо фронду в Думе исключен, -репрессивный раж власти понемногу спадет. Но это не так — Лилию Чанышеву задержали после выборов, Минюст методично пополняет реестр СМИ-иноагентов, там уже больше ста позиций (кстати, журналистов в реестре больше, чем изданий, а независимые медиа, у которых пока нет очень сильно осложняющего жизнь клейма, можно пересчитать по пальцам). Расследуются новые уголовные дела против Навального и его сторонников, Генеральная прокуратура требует ликвидировать старейшую правозащитную организацию страны — «Мемориал», ранее внесенную в реестр НКО-иноагентов. Судебные заседания идут, и шансы на выживание у «Мемориала» — так себе. Жертвами репрессий становятся случайные люди, часто — вполне лояльные власти: видеоблогеры, рэп-певцы
Логика рушится, а репрессии длятся, и то, что часто они выглядят абсурдно, абсолютно не смущает власть. Выборы-2021, конечно, важны для политической жизни России, но они — только один из поводов, а вовсе не причина здешнего «локального похолодания». Кремль реагирует не на угрозу утратить контроль за парламентом (это выдуманная угроза). Настоящим вызовом для него стал Навальный, который после неудачного покушения не испугался, не превратился в одного из кочующих по разным форумам политэмигрантов, а вернулся в Россию, продемонстрировав претензию на участие в политике. Настоящий вызов — то, что он, несмотря на режим максимального неблагоприятствования, сумел выстроить эффективные структуры, способные консолидировать значимое число сторонников. В первую очередь, впрочем, в интернете. Я предполагаю, что, принимая решение о возвращении в Россию, политик рассчитывал, что общество будет защищать его более активно, и что на улицы выйдут не десятки, а сотни тысяч людей. Не вышли.
Но та же возможность, очевидно, пугала и Кремль, а страх подогревали белорусские события: там-то как раз сотни тысяч людей вышли на улицы протестовать против нечестных выборов, и это при том, что государство Лукашенко — настоящая диктатура. Соседу хватило репрессивной мощи (и российских кредитов, конечно), чтобы удержать власть, но Кремль явно учился на его ошибках, заранее уничтожая возможность появления любых «точек сборки» для недовольных. Беларусь ведь еще и показала, что не только признанные политические лидеры могут вывести людей на протест — Светлана Тихановская до начала избирательной кампании таким лидером точно не была и не собиралась становиться. Значит, надо исключить саму возможность появления «местной Тихановской», — так, видимо, рассуждали в Кремле.
Именно активность Навального и протесты в Беларуси в 2020 году определили вектор российской внутренней политики в 2021 году.
Фантомы и реальность
Сама идеология режима позднего Путина — идеология конфронтации с Европой и США под лозунгом «борьбы за суверенитет» — не предполагает возможности существования в стране реальной оппозиции, возможности критики власти, возможности апеллировать к избирателю как своеобразному третейскому судье. Режим последовательно работает — и продолжит работать, разумеется, — на исключение таких возможностей. Скорее, успешно. Тюрьма для Навального и разгром его структур существенно ослабили российскую оппозицию (которая и до того, по правде сказать, особенно сильной не была). Но это не значит, что политическим активистам или независимым СМИ стоит теперь ждать каких-то послаблений. Все ровно наоборот — они по-прежнему мишень номер один, но чем дальше, тем меньше будет оставаться сфер, где люди, избегающие участия в политической жизни, будут чувствовать себя в безопасности. По мере уничтожения пространства реальной политики режим будет политизировать буквально все, и карать за любую неподконтрольную активность. Оттепели не будет, за локальными заморозками — ледниковый период.
Но есть еще специфика времени, есть пандемия, которую не получается игнорировать: люди гибнут, даже по официальной статистике Россия в течение последних месяцев теряет свыше тысячи человек в день. Вирус в России — покладистый, он, например, очень умерил свою активность перед выборами, позволив не раздражать электорат ограничениями (кстати, что-то такое было и перед голосованием за поправки в Конституцию). И оживился практически сразу после закрытия участков. Но помимо статистики существует еще и реальность, переполненные больницы, необходимость принимать непопулярные решения.
И вот здесь Кремль столкнулся с проблемой, к которой явно не был готов: возмущение значимой части населения вызывают не последствия эпидемии, а попытки борьбы с ней. С самого начала масса конфликтов возникала из-за требования носить медицинские маски. Сейчас в Думе лежат два законопроекта о QR-кодах: один фиксирует за губернаторами право вводить необходимые ограничения, второй предполагает, что летать на самолетах и ездить на поездах дальнего следования смогут только вакцинированные. Но их принятие оттягивают, их спустили на обсуждение в регионы, и судьба их туманна. Первый, скорее всего, примут — он просто закрепляет законодательно уже сложившуюся практику (еще в самом начале пандемии Путин переложил ответственность за непопулярные в народе меры с центра на регионы), а вот второй — не факт.
Россияне провалили прививочную кампанию (при том, что одна из российских вакцин, «Спутник V», видимо, вполне эффективна, да еще и бесплатна для граждан). Россияне покупают поддельные сертификаты о вакцинации, создают в мессенджерах каналы, где делятся друг с другом самыми дикими конспирологическими слухами. Иногда даже выходят на акции протеста — причем выходят вовсе не завсегдатаи оппозиционных митингов, а люди, к политике равнодушные и считающие себя лояльными: часто они записывают обращения к президенту с просьбой помочь, защитить от распоясавшихся «ковидобесов» на местах. Среди самых заметных борцов против «цифрового концлагеря» — деятели шоу-бизнеса, которых в оппозиционности подозревать просто нелепо.
Спикер Думы Вячеслав Володин опубликовал в своем Telegram-канале запись с призывом делиться мнениями по поводу упомянутых законопроектов. Там — сотни тысяч комментариев, и преобладают такие, что правоохранительные органы уже пообещали «разобраться» с их авторами.
Причины этого «тихого бунта» не до конца понятны. Но он явно пугает Кремль: официальные лица в своих выступлениях избегают опасных терминов, не говорят про «локдауны», отрицают «принудительную вакцинацию» (хотя в регионах обязательная вакцинация для определенных категорий граждан — давно уже факт). Этот протест горизонтальный, у него нет очевидных лидеров, его не спишешь на активность «иноагентов» и коварных американцев (хотя пропаганда пытается, однако выходит вяло или не выходит вовсе).
И это — симптом. Российская власть последовательно и успешно уничтожает любые каналы для связи с обществом: политическую оппозицию, независимые СМИ. Закономерный итог — приторная картинка всеобщей поддержки, которую тиражирует пропаганда, оказывается ложью. Власть просто не знает, чего на самом деле ждать от населения, и узнать — неоткуда. Успешно получается воевать с выдуманными или незначительными политическими угрозами, и эта война, повторюсь, будет продолжена, и власть ждут новые победы, а гражданское общество, соответственно, новые удары. Но реальные проблемы не получается не только решить, но хотя бы предвидеть и описать — нет инструментов, а там, где эти инструменты (полезные и власти тоже) могли бы появиться — только зачищенный плац, годный для парадов да плясок «штабных волонтеров».
Этот режим вообще не заточен под работу с реальными внутренними кризисами. Спектр привычных действий — от раздачи подачек широким массам до репрессий против политической оппозиции — не работает: массы деньги берут, но и только, а политическая оппозиция вообще отношения к пандемийному кризису не имеет.
И это, пожалуй, главный итог года: настоящая угроза для режима — не политические активисты, настоящая угроза — аполитичное население, чья протестная активность выпадает из привычных схем. Думаю, то, что власть годами принимала за всенародную поддержку, на самом деле было всенародным равнодушием. В условиях относительно сносной жизни и даже роста ее уровня легко демонстрировать лояльность, можно даже искренне радоваться территориальным приобретениям, гиперзвуковым ракетам и тому, как ловко наши дипломаты поддели европейцев или американцев. Но сейчас всенародное равнодушие трансформируется в недовольство, пока глухое. В качестве раздражителя может сработать все, что угодно, и на этот вызов у Кремля явно нет никаких готовых ответов. Скорее всего, в рамках сформированной Путиным политической системы такие ответы даже сформулировать не получится.
