О «слетах» титулованных туристов от бизнеса и власти

Двадцать лет назад, в годы, предшествовавшие взрывному развитию интернета, многие футурологи писали о том, что скоро видеоконференции полностью вытеснят привычный формат общения бизнесменов и традиционные форумы и ярмарки станут анахронизмом. Отчасти этот прогноз оправдался. В большинстве развитых стран бизнес-мероприятия трансформи­ровались в два основных формата: с одной стороны, в широкие неформаль­ные мероприятия для общения бизнеса, политиков и интеллектуалов (в глобальном масштабе в этой нише лидирует Давосский форум, но нечто подобное устраивают крупные компании и предпринимательские объединения по всему миру), и, с другой стороны, в мероприятия формата B2C (business-to-custo­mers), где новые продукты представляются конечным потребителям (сюда можно отнести ярмарки — от книжных до оружейных, а также презентации новой продукции, кампании по продвижению и т. д.). При этом встречи предпринимателей, на которых бы с помпой заключались сделки и анонсировались намерения, практически перестали проводиться.

В России в те же годы сложился противоположный тренд. В конце 1990-х гг. единственным серьезным мероприятием такого рода был Российский экономический форум, проводившийся в Лондоне, где как отечественные, так и западные предприниматели обсуждали инвестицион­ный климат, возможные вложения, финансовые и политические тренды, и могли налаживать прямые контакты. Сегодня ежегодно в стране проводя­тся не менее 30 «экономических форумов», которые строго ранжированы по степени своей официозности, но одинаково ничтожны по своей реальной значимости.

В «первом ряду» идут мероприятия, которые считаются «президентскими», и на которых присутствует Владимир Путин. По итогам прошлого года такими стали Санкт-Петербургский и Восточный международные экономические форумы, а также Форум «Россия зовет!», организованный банком ВТБ. Эти мероприятия проводились в 22-й, 4-й и 10-й раз соответственно. Крупными региона­ль­ными событиями выступали Международный инвестиционный форум в Сочи, Красноярский, Байкальский и Пермский экономические форумы, Новосибирский инновационно-инвестиционный форум, Уральский инвестиционный форум, Деловой форум «Россия», а также экономические форумы в Чебоксарах, Пензе, Астрахани и ряде других городов. Ведущими спикерами на этих площадках заявлялись чиновники от премьер-министра до вице-премьеров. Внимание прессы привлекали также и отраслевые собрания — типа бизнес-форума «Стратегическое партнерство 1520», проводимого в Сочи компанией РЖД уже в 13-й раз. Всего в России ежегодно организуется более 40 широко рекламируемых экономических (ин­вестиционных) форумов, причем некоторые из них, особенно Московский экономический форум, а с недавних пор и Ялтинский, собирают скорее вра­гов реального хозяйственного прогресса, чем озабоченных экономическим развитием России людей. Все эти площадки объединяет несколько обстоятельств. Во-первых, они призваны показать значимость того или иного региона/компании через призму числа и статуса участников соответствующего мероприятия. Во-вторых, они остаются во многом формальными, так как дистанция между властью и бизнесом, нарастающая год от года, в дни форумов соблюдается не менее строго, чем в «обычной жизни». В-тре­ть­их, в них практически полностью отсутствует экспертная/интеллектуаль­ная составляющая, традиционно сильная в за­падных версиях подобных ме­ро­приятий, где бизнес и политики стремятся учиться у профессиональных экономистов и обществоведов. И, наконец, их реальное экономическое значение остается ми­ни­ма­льным, несмотря на всю приличествующую мишуру — прежде всего потому, что все принципиально важ­ные для экономики решения принимаются в современной России властью, а не бизнесом, и не в дискуссиях, а в тишине кабинетов.

С формальной точки зрения все «на высоте». В 2003 году тот же ПМЭФ со­бирал 2,5 тысячи участников, в 2009-ом — 3,5 тыс., в 2013-ом — 7,2 тыс., а в 2018-ом — почти 17 тысяч. Сумма сделок, которые анонсировались в ходе мероприятия, порой была совершенно запредельной — в 2013 году говорили о 9,6 трлн рублей (что составляло на тот момент 13,4% ВВП России, или почти 60% объема всех инвестиций в основной капитал, которые реально были произведены в стране). Однако на деле наиболее знаковые контракты потом вспоминались довольно редко (так, на ПМЭФ 2011 года была заключена злосчастная сделка о поставке «Рособоронэкспорту» вертолетоносцев «Мистраль», отмененная в 2015 году; на форуме 2007 года «Аэрофлот» и Boeing договорились о покупке лайнеров Bo­eing-787 на $ 4,8 млрд, от чего потом российская сторона отказалась, а в 2012 году «Трансаэро» закупила Aibrus-380, до поставки которых компания не дожила), а сме­лые анонсы (как, скажем, демонстрация Прохоровым первого работающего прототипа «Е-мо­биля» в 2013 году) оказывались пустышками. Заключенное еще в 2017 году на ПМЭФ соглашение между «Мегафоном» и Huawei о сотрудничестве в развитии в России мобильной связи пятого поколения осталось неисполненным из-за позиции Минобороны, которое фактически заблокировало план развертывания 5G в стране. Во многом ПМЭФ и другие подобные ему площадки превратились в аналоги советских партийных съездов, к которым приурочивался ввод в строй важных «строек комму­низма»: компании подписывают на форумах соглашения, договоренность о которых была достигнута на протяжении предшествующего года и которые в большинстве других стран заключаются в рабочем порядке. Чем дальше, тем чаще даже эти контракты стали подменяться подписанием «соглашений о сотрудничестве» между федеральными компаниями и местными администрациями, а то и между городами или районами, которые и без того дол­жны иметь формат собственного взаимодействия. В целом же развитие всех подобных инициатив не ведет к явному прогрессу бизнеса: можно вспомнить, например, что на про­тяжении всех десяти лет, которые ВТБ проводит свое флагманское меропри­ятие, прямые зарубежные инвестиции в «зовущую» их Россию падали, сократившись с $ 81,9 млрд в 2009 году до $ 1,9 млрд в 2018-ом, а с 2019 года вообще начался их отток, несмотря на рассказы чиновников о постоянной работе над защитой прав предпринимателей и улучшением инвестиционного климата. В 2011 году, когда Восточный экономический форум еще не собирался на свои сес­сии, на Дальневосточный федеральный округ приходилось 9,6% инвес­тиций в основной капитал от общероссийского показателя. В прошлом году этот показатель сократился до 7,9% — несмотря на то, что число участников мероприятия выросло с 1,2 до 6 тысяч, а объявленная по итогам последнего форума сумма контрактов превысила 3,1 трлн рублей, или 81% валового регионального продукта ДВФО.

Иначе говоря, сам жанр довольно активно вырождается с экономической точки зрения. Но так как изначаль­но он преследовал политические и имиджевые задачи, не приходится надеяться на то, что все новые и новые региональные центры перестанут позиционироваться в качестве мест проведения подобных «слетов» титулованных туристов от бизнеса и власти.

Статусные форумы в России известны также многочисленными заявлениями властей, которые имели небольшое отношение к реальности. Можно вспомнить и про путинские обещания разобраться с проблемой вредных для экологии выбросов промышленных предприятий к 2019 году, и о завершении строительства к 2018−2020 гг. ЦКАД и ВСМ «Москва-Казань», о «формирующейся позитивной демографической динамике на Дальнем Востоке» или о кардинальном улучшении делового климата, которое «нельзя больше откладывать, переносить, во всяком случае на срок более поздний, чем 2015 год, после 2015 года», и про намерения руководителей крупнейших россий­ских компаний, и про заявления многих региональных лидеров. Это никак не умаляет значение подобных мероприятий — такие же ничего не значащие высказывания можно услышать сегодня на любом высоком заседании — но лишь подчеркивает то, что риторика участников инвестиционных форумов имеет очень отдаленное отношение к реальным направлению и темпам раз­вития страны.

Однако следует заметить, что само проведение разного рода форумов и конференций постепенно превратилось в хорошо отлаженный и доходный бизнес. Из фонда, занимающегося с конца 1990-х гг. организацией Санкт-Петербургского экономического форума, вырос «Росконгресс», который сегодня контролирует проведение Международного инвестиционного форума в Сочи и Восточного эко­номического форума во Владивостоке, а также около десяти других ежегод­ных мероприятий высокого уровня. Доходы Фонда, согласно официальным данным, в 2017 году достигли 10,5 млрд рублей, а в 2018-ом, если экстраполиро­вать их рост в последние годы, могли достичь и 15 млрд. Таким об­разом, расходы на «мероприятия выходного дня» сопоставимы с годовым бюджетом города-миллионника, например, Омска. В тех случаях, где форумы и инвестиционные конференции не монополизированы «Росконгрессом», финансовые потоки проходят через уполномоченные региональными властями компании с нормой прибыли в 20−25%.

Безусловно, регионы, в которых проводятся крупные форумы, выигрывают от привлечения к себе внимания и прибытия именитых гостей. В том же Петербурге на дни ПМЭФ цены в гостиницах возрастают в несколько раз, а заполняемость приближается к 100% (рекордной считается цена в 7 млн рублей, уплаченная за аренду семи номеров компанией «Роснефть» в 2017 году, а за один номер — размещение Игоря Шувалова в ходе того же форума в номере гостинцы «Астория» за 360 тысяч рублей в сутки); возрастает спрос на кейтеринг, услуги ресторанов, сервисы арен­ды машин, и т. д. Однако все эти доходы радикально не меня­ют экономическую ситуацию в соответствующих центрах, оставаясь эпизодическими. Не стоит при этом забывать, что в конечном итоге все затраты, которые крупные компании несут из-за отправки своих представителей на такие форумы, оплата спонсорских пакетов, оборудования стендов, изготовления рекламных материалов и т. д., включаются затем в себестоимость их продукции и оплачиваются потребителями их товаров и услуг.

Российские экономические форумы — это некий совершенно новый феномен, больше всего напоминающий расплодившиеся «ваковские» журналы или «рейтингуемые» сборники публикаций никому не нужных «ученых». Они представляют особый вид бизнеса, обслуживающий «престижное политическое потребление», и продающий то, чего в современной России нет, — иллюзорное доверие между бизнесом и властью и информацию об экономических успехах.