С середины мая столица западной Ливии — Триполи — стала ареной столкновения различных группировок, на которые опирается признанное ООН Правительство национального единства (ПНЕ) во главе с Абдель Хамидом Дбейбой. Парадоксально, но кризис спровоцировала попытка премьера консолидировать власть, к чему Ливию призывают международные акторы. Впрочем, шаги Дбейбы к централизации были сделаны топорно и без всякого закулисного искусства сделок — фактически за счет убийства Абдель Гани аль-Кикли, который руководил в Триполи военизированной платформой «Аппарат поддержания стабильности». После смерти аль-Кикли — то ли произошедшей случайно, то ли в результате намеренно устроенной засады, — подконтрольные Министерству обороны ПНЕ формирования, в первую очередь 444-я бригада Махмуда Хамзы, приступили к захвату объектов «Аппарата поддержания стабильности» в столичный районах. Это привело к вооруженным стычкам, протестам населения и новой волне политической турбулентности в регионе, где официальный силовой аппарат международно-признанного правительства, по сути, представлен формированиями, напоминающими частные военные компании, которые периодически конфликтуют друг с другом.
На этом фоне другой ливийский центр силы, представленный Халифой Хафтаром и членами его семьи, начал перебрасывать подразделения Ливийской национальной армии (ЛНА) ближе к западной территории — из Бенгази в Сирт. Учитывая прежний опыт Хафтара, который давлением провоцировал раскол в рядах западноливийских сил, не исключены новые потуги ЛНА взять реванш за поражение 2020 года.
Впрочем, важную роль в стабилизации обстановки играют внешние силы — Турция, которая в недавнем прошлом напрямую спасла Триполи от захвата ЛНА, а также Россия, неофициально закрепившаяся почти на всех восточноливийских военных объектах. Для Москвы, пока еще пытающейся сохранить подобие присутствия в постасадовской Сирии, новые попытки Хафтара взять всю власть в стране чреваты крайне серьезными последствиями, способными подкосить и без того пробуксовывающие проекты «Африканского корпуса» на всем континенте. Однако и без новой военной авантюры Хафтара среднесрочное присутствие Москвы в Ливии лишено четких перспектив.
Волатильность взглядов
За последние десять лет позиция России в отношении внутриливийского расклада сил неоднократно менялась: Москва то демонстративно сближалась с Халифой Хафтаром, то пыталась выровнять этот крен активизацией контактов с властями в Триполи. Такая извилистая внешнеполитическая траектория была связана с успехами и неудачами на ливийском поле боя, где после неудачного наступления ЛНА при поддержке ЧВК «Вагнера» на Триполи Кремлю спешно пришлось снова корректировать свои действия в пользу международно-признанных властей. Кроме того, разногласия внутри российской элиты — МИД выступал за диалог с Триполи, в то время как Минобороны поддерживало Хафтара, да и «башни» Кремля не демонстрировали единодушия, — создавали зигзаги в политике.
Среди российских военных специалистов считается, что пресловутый конфликт Евгения Пригожина с тогдашним министром обороны России Сергеем Шойгу впервые начал обостряться именно из-за ливийских событий. Сначала «тролли» Пригожина, а затем социологи, политтехнологи и боевики-наемники обеспечивали укрепление позиций кадровых военных на востоке страны, но вскоре «хвост начал вилять собакой» и требовать учитывать опыт «жесткой» и «мягкой» силы «Вагнера» на местах.
Вокруг этого конфликта сконцентрирован целый массив информации, однако закончилась история «Вагнера» в Ливии не самым известным для широкой публики образом. В сентябре 2023 года, то есть уже после ликвидации Пригожина, находящиеся на ливийских базах российские наемники пригрозили ударить по соседним объектам российского Минобороны, если военные срочно не дадут сесть в Сирии эксплуатируемому остатками «Вагнера» транспортному самолету, который, помимо россиян, вез с «ливийской командировки» более 100 силовиков Башара Асада. Это, скорее всего, стало последней каплей, после чего наемников «Вагнера» окончательно вывели из Сирии и Ливии, заменив их на полностью подконтрольный Минобороны «Африканский корпус».
После падения режима Асада и сокращения российского присутствия в Сирии (базы в Тартусе и «Хмеймим» фактически демилитаризованы), объекты в Ливии стали ключевым плацдармом для проекции силы Кремля в Африке и на Ближнем Востоке. Снабжение «Африканского корпуса» и его ротация в Западной Африке (прежде всего в Буркина-Фасо, Нигере и Мали) в силу логистических причин не может осуществляться без опоры на объекты в вотчине Халифы Хафтара.
Визит Хафтара в Москву в мае 2025 года видимо должен был официально ознаменовать новый этап в ливийской политике Кремля. Несмотря на сомнительную легитимность ЛНА, Хафтар наблюдал за парадом Победы вместе с президентами других стран (хотя среди них были и те, кто пришел к власти в результате госпереворота, вроде буркинийца Ибрагима Траоре). Накануне Хафтар провел переговоры с Шойгу, который встретил его в статусе секретаря Совбеза в окружении руководства военной разведки (ГУ МО РФ). 10 мая Хафтар был принят Владимиром Путиным в Кремле, а позже — вероятно, после полученных от президента обещаний и заверений, — нынешним министром обороны Андреем Белоусовым.
В то же время двусмысленность в позиции Москвы по-прежнему сохраняется: российское посольство в Ливии находится только в Триполи, а открытию консульства в Бенгази, несмотря на широкое присутствие российских военных в восточной части страны, всячески препятствует российский МИД.
Обострение в Триполи на фоне стабильности востока могло бы подтолкнуть Москву к более четкой поддержке Хафтара. Однако вряд ли это произойдет, поскольку Москва, несмотря на инвестиции в Хафтара, отлично понимает, что на восточных территориях заложена «мина замедленного действия», «обезвредить» которую она не в силах даже при большом желании: 81-летний Хафтар имеет проблемы со здоровьем, а транзит власти к его сыновьям может пойти по непредсказуемому сценарию.
Семейственность в госуправлении
Халифа Хафтар, обеспокоенный предстоящим транзитом власти, давно пытается делегировать полномочия своим сыновьям — в первую очередь Саддаму и Халеду.
Основным претендентом на пост командующего ЛНА и «восточной империи» в целом считается Саддам Хафтар. С 2016 по 2024 год он прошел путь от курсанта до главы штаба сухопутных войск. Изначально Саддам командовал бригадой «Тарик бен Зияд», до сих пор считающейся одним из самых боеспособных формирований ЛНА. При этом международные правозащитные группы неоднократно обвиняли бригаду в различных преступлениях против мирного населения. Как глава Сухопутных войск, Саддам контролирует и другие боеспособные подразделения — батальоны и бригады, по местным меркам хорошо оснащенные и тренированные. Основу бригады «Тарик бен Зияд» составляют мадхалийские салафиты, что делает несуразными заявления Хафтара о повсеместной борьбе с «такфиристами», а заодно и дискредитирует медийную кампанию российского Минобороны, построенную на антитеррористической поддержке режимов, якобы борющихся с «исламистами».
Другой сын Халифы Хафтара — Халед — в 2024 году получил высокий пост руководителя подразделений безопасности ЛНА, костяк которых составляет 106-я бригада, также опирающаяся на поддержку различных салафитских групп. Распределение силового ресурса между двумя братьями (остальные дети Хафтара имеют меньшие политические амбиции в силу разных причин) позволяет семье Хафтара контролировать восток Ливии, но создает риски: неясно, как Саддам и Халед поведут себя в случае смерти или недееспособности отца.
Ситуацию осложняет особая позиция южных племен, с которыми Хафтар в трудные времена всегда умел найти общий язык. Для них фигура затаившегося сына Каддафи — Сейфа аль-Ислама — была бы предпочтительнее, чем сыновья Хафтара. Конечно, ливийцы устали от гражданских войн, и этот фактор может быть отнюдь не второстепенным в ситуации транзита власти, но вопрос распределения ресурсов может перевесить желание скорейшего восстановления стабильности.
Но основным все же является вопрос консенсуса внутри семьи. В самой Ливии и среди ведущих экспертов есть устоявшееся мнение, что нынешняя демонстрация Хафтаром семейной идиллии — это фикция, а в реальности существует серьезная конкуренция между братьями. Кроме того, не совсем понятно, удастся ли Саддаму в случае самоустранения отца убедить подконтрольные бригады и батальоны сохранять ему верность. Запущенный Халифой Хафтаром процесс зачистки рядов ЛНА, который только в 2024 году привел к отставке почти 3 тысяч офицеров и генералов, вряд ли пройдет бесследно в период транзита власти. Среди той молодежи, которая за последние годы получила возможность быстро продвинуться по карьерной лестнице, вполне могут найтись те, кто остался недоволен и связан со «старой гвардией», отстраненной не только от власти, но и от источника дохода.
Экспертам хорошо известна специфика теневой экономики востока Ливии, где контрабанда нефтью перемежается с торговлей наркотиками и людьми, а полученную выручку отмывают через строительные проекты два основополагающих фонда: Национальное агентство развития (National Development Agency), которое курирует Саддам, и Ливийский фонд развития и реконструкции (Libyan Development and Reconstruction Fund), возглавляемый другим сыном Хафтара — Белкасемом.
В основе нынешнего уравнения безопасности востока Ливии лежат обширные международные контакты, которые осуществляют Саддам и Халед — как с союзниками вроде России, Египта, Саудовской Аравии и ОАЭ, так и с оппонентами в лице Турции, США, Израиля и других стран. Турецкий фактор в современной Ливии вообще играет парадоксальную роль, поскольку еще несколько лет назад Анкара была главным противником семьи Хафтара, способствовавшим военному провалу ЛНА на пути к контролю всей страной, а теперь турецкие строительные компании допущены ко многим инфраструктурным проектам на востоке.
Есть основания полагать, что Саддам и Халед ищут поддержку у разных игроков: первый — у стран НАТО, второй — прежде всего у России и Беларуси. Ходят слухи, что молчание, окружающее строительные работы на авиабазе Маатен ас-Сарра, которые ведутся в интересах «Африканского корпуса», связано с попытками Халеда показать, что он может дать России важный логистический хаб для переброски грузов и контингентов в Буркина-Фасо, Мали, Нигер и Судан даже в регионе, который плотно контролируется силами Саддама. Если подобный расклад сил действительно верен, то перспективы присутствия «Африканского корпуса» — проекта, призванного заменить российским ГРУ остатки «Вагнера» в регионе, — могут оказаться под вопросом и в сильной зависимости от того, удастся ли членам семьи Хафтара достичь какого-либо консенсуса. Причем даже если консенсус будет достигнут, то большое значение будет иметь то, с опорой на каких внешних акторов это будет сделано.
Москва хотела бы, чтобы конкуренция между сыновьями оказалась тактической игрой в «хорошего и плохого полицейского», проводимой в попытке добиться от всех сторон уступок и показать незаменимость семьи Хафтара если не для всей страны, то хотя бы для ее восточной половины. Однако предупреждения экспертов о том, что победа Асада в сирийской гражданской войне — иллюзия, а крах режима возможен и почти неизбежен, Кремль также, видимо, считал неправдой. К чему это привело — хорошо известно.
