В 1960—1980 гг. психиатрия являлась одним из главных инструментов репрессий в СССР. Власти активно преследовали диссидентов и правозащитников — Егора Летова, Наталью Горбаневскую, Жореса Медведева, Валерию Новодворскую, Иосифа Бродского, Петра Григоренко и других. Согласно данным, опубликованным Международным обществом прав человека, в целом по стране жертвами использования психиатрии в политических целях стали около двух миллионов человек.
Вялотекущая шизофрения диагностировалась противникам коммунистического режима, чтобы в принудительном порядке изолировать их от общества. Основанием для постановки подобного диагноза, который ВОЗ не признает, могли быть реформаторство, религиозность, оригинальность в действиях «пациентов»
Лица, у которых «выявляли» вялотекущую шизофрению, лишались права управлять автомобилем, учиться в вузах, выезжать за рубеж. Перед крупными мероприятиями или государственными праздниками (1 мая, 7 ноября) их насильно помещали в психиатрические больницы.
В 1977 году Генассамблея Всемирной психиатрической ассоциации (ВПА) приняла резолюцию, в которой карательная психиатрия в СССР была подвергнута резкой критике. Через шесть лет Всесоюзное научное общество невропатологов и психиатров, чья репутация была окончательно разрушена из-за преследования активистов перед Олимпиадой-80, не стало дожидаться исключения из ВПА и самостоятельно покинула эту структуру.
В годы перестройки и гласности СССР признал многочисленные факты злоупотребления психиатрией и пообещал не допускать их впредь.
Российская практика
Современную российскую власть нередко обвиняют в возврате к использованию карательной психиатрии против инакомыслящих. Особенно заметно использование старых практик стало с 2012 года, когда Владимир Путин в результате «рокировки» с Дмитрием Медведевым вновь стал главой государства. Но следует сделать важную оговорку — текущую ситуацию в стране даже близко нельзя сопоставлять с советским периодом. Сегодня образ карательной психиатрии используется как способ устрашения инакомыслящих больше в теории, чем на практике.
Принудительная госпитализация в отношении гражданских активистов
В 2012 году на сессии парламента глава Республики Алтай Александр Бердников назвал журналиста Руслана Макарова «психически больным человеком», наблюдавшимся у психиатра. В дальнейшем корреспондент утверждал, что его двухнедельное принудительное пребывание в психиатрической больнице было связано исключительно с критикой губернатора, подачей к нему иска и заявления о возбуждении уголовного дела. ЕСПЧ установил нарушение властями права на свободу и личную неприкосновенность и взыскал в пользу Бердникова 1500 евро в счет компенсации морального вреда.
В 2017 году в Чите суд обязал Минфин РФ выплатить 20 тысяч рублей Николаю Лиханову за незаконное помещение в психбольницу, где он провел 23 дня. Активная гражданская позиция Лиханова стала предметом недовольства администрации губернатора. Одним из доводов в пользу госпитализации, озвученных чиновниками в суде, стало то, что Лиханов «навязывает свою точку зрения».
Если раньше правом обращаться в суд с иском о принудительной госпитализации граждан обладали только врачи, то с 2018 года Путин наделил таким правом и работников прокуратуры. С учетом того, что у правоохранителей имеется система отчетности, то у сотрудников надзорного ведомства появился стимул для обращений в суд.
В июле 2020 года Заксобрание Ленинградской области внесло в Госдуму Р Ф законопроект о расширении полномочий МВД для принудительной госпитализации в психиатрическую больницу. На сегодняшний день полицейские могут оказывать помощь медработникам только в том случае, если имеется постановление суда.
Судебные экспертизы
В 2012 году руководитель Карельской молодежной правозащитной группы Максим Ефимов, опубликовавший в интернет-газете заметку «Карелия устала от попов», стал фигурантом дела о возбуждении вражды в отношении православных верующих. Первоначальная психиатрическая экспертиза не выявила у активиста никаких расстройств. Тем не менее, специалисты заявили о необходимости стационарной экспертизы — с предоставлением комиссии сведений в виде характеристик с места учебы и работы, допросов близких и знакомых. Очевидно, что эту дополнительную информацию можно было получить и без госпитализации Ефимова. В результате активист принял решение покинуть Россию и получил политическое убежище в Эстонии.
В том же 2012 году члены группы Pussy Riot Надежда Толоконникова и Екатерина Самуцевич в рамках уголовного дела подверглись судебной психолого-психиатрической экспертизе, которая установила у них расстройства личности, выражающиеся в «активной жизненной позиции, стремлении к самореализации» и «упорстве и категоричном отстаивании своего мнения».
В 2015 году акциониста Петра Павленского, обвинявшегося в поджоге двери здания ФСБ на Лубянке, отправили в психиатрический стационар на экспертизу после отказа общаться с психиатром. После этого один из ведущих российских психиатров Владимир Менделевич написал статью «Казус художника-акциониста Петра Павленского: психопатология или современное искусство?», в которой заключил, что «психиатрии не следует вмешиваться ни в процессы политического активизма, ни в метаморфозы современного художественного творчества».
В 2020 году в Якутии правоохранители задержали «шамана» Александра Габышева, который намеревался «изгнать Путина из Кремля». Его поместили в психиатрический стационар, в котором он находился более двух месяцев. Адвокаты Габышева обратились в ЕСПЧ, а «Мемориал» признал его политзаключенным.
Практически во всех подобных кейсах родственники и защитники обвиняемых выражали большие сомнения в правильности процессуальных решений следственных органов и итогов экспертиз. Так, по эпизоду фигуранта «болотного дела» Михаила Косенко, направленного на принудительное лечение, президент Независимой психиатрической ассоциации Юрий Савенко указывал на то, что эксперты после однократной беседа изменили диагноз Носенко с шизотипического расстройства на параноидную шизофрению, хотя с первым диагнозом Савенко наблюдался у психиатров в течение 12 лет.
Статистика
По данным на 2017 год, число россиян с психическими расстройствами достигло почти четырех миллионов человек (3% населения страны). Однако по словам главного внештатного психиатра Минздрава Р Ф Зураба Кекелидзе, в реальности количество нуждающихся в помощи психиатров в пять раз больше — 20 миллионов человек (14% россиян). Многие не обращаются за медицинской помощью из-за страха перед психиатрией, которая может выдать «волчий билет» на всю жизнь.
Согласно той же официальной статистике, уровень общей заболеваемости психическими расстройствами в России в 2005—2016 гг. (в расчете на 100 000 населения) снизился на 7,48% (с 2966,58 до 2744,44), а показатель первичной заболеваемости — на 23,5% (с 388,30 до 296,67). При этом правозащитники отмечают, что с 2006 года с подачи следственных и судебных органов фиксируется постоянный рост количества проводимых судебных психолого-психиатрических экспертиз (СПЭ). В 2014 году число проведенных СПЭ увеличилось по сравнению с предыдущим годом на 11,5%, в 2015-м — на 19,4%, в 2016-м — на 2,6%.
При этом показатели существенно варьируются в зависимости от региона. Так, в 2014 году невменяемыми были признаны 6,6% россиян, которым была назначена СПЭ. Но в отдельных регионах этот показатель был значительно выше: например, во Владимирской области — 16%, в Дагестане — 22,6%. Подобная разница говорит о том, что в субъектах РФ существуют различные форматы коммуникации между правоохранителями и психиатрами.
Взаимодействие силовиков и психиатров
Для силовиков вариант с признанием подсудимого невменяемым — вполне удовлетворительный. Он приравнивается к вынесению обвинительного вердикта и идет в плюс следователю и судье. Не нужно прикладывать сверхусилия по сбору доказательств и работе прокурора в судебном процессе.
Еще одна проблема, которую отмечают сами психиатры, — это фактическая бессрочность принудительного лечения в стационаре. Как правило, пациент проводит в больнице не менее половины срока, который он мог бы получить в случае вменяемости. А продление срока содержания в стационаре превращается в формальную процедуру: в ходе судебного заседания врач безапелляционно заявляет, что подопечный еще нуждается в лечении.
Центром влияния в этой системе координат является Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского, за которым остается последнее слово при постановке диагноза. Согласно законодательству, в частных медицинских организациях также может проводиться СПЭ, но монополистами остаются государственные специализированные учреждения. Оспорить заключение экспертов Центра им. Сербского фактически невозможно, что нарушает принцип состязательности при сборе доказательств.
Общественный контроль
На протяжении десятилетий психиатрические больницы оставались вне зоны контроля со стороны институтов гражданского общества (члены общественных советов при профильных министерствах, где заседают преимущественно лояльные чиновникам лица, — не в счет). Так, Общественные наблюдательные комиссии (ОНК), созданные в 2008 году, не имели права инспектировать подобные специализированные учреждения.
В 2017 году Уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова указывала на необходимость создания независимой от органов здравоохранения службы по защите прав пациентов психиатрических клиник, что предписывается статьей 38 закона РФ 1992 года «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании».
«Пробел» частично устранили лишь в 2020 году при содействии Совета при президенте РФ по правам человека. Минздрав России издал приказ, регламентирующий посещение членами ОНК медицинских организаций, которые оказывают психиатрическую помощь. Теперь общественники могут посещать стационарные отделения, прогулочные дворики, столовые, библиотеки и производить видеосъемку в помещениях. Но структуры ОНК не обладают необходимым влиянием и эффективность их работы снижается, поэтому говорить о действенном механизме общественного контроля в психиатрических больницах не приходится.
Российская психиатрия, характеризующаяся закрытостью и «вертикальностью», пока в целом сохраняет свою независимость от правоохранительной системы, но риск, что «карательная психиатрия» вновь станет актуальным явлением в нашей стране, остается высоким.
