Недавно команда Навального выпустила новый видеоролик, который спровоцировал очередную волну дискуссии о причинах срыва демократических реформ в 1990-е гг. и о том, почему же Россия снова скатилась в авторитаризм. Тема это не новая, особенно у российской диаспоры (только за последний год я лично участвовал в двух академических мероприятиях, которые были посвящены этому вопросу). Что больше всего поражает во всем этом тех, кто внимательно изучает 1990-е гг., так это пессимистические сетования на то, что даже в 1990-е в России не было подлинной демократии.
Однако факты не подтверждают такой пораженческий взгляд на российскую демократию и опровергают тезис о неизбежности прихода Путина к власти. С 1990-х гг. было принято считать, что проект строительства демократии в России провалился, несмотря на все усилия Ельцина. Однако более глубокий анализ все чаще показывает, что демократия в России потерпела крах благодаря усилиям Ельцина, а вовсе не вопреки им.
Демократия, которую обрела Россия
В период с 1990-го по 1993 год Россия быстро создала институциональную инфраструктуру функциональной федеральной демократии. Хотя эта инфраструктура была тогда только в зачаточном состоянии, ее было достаточно и для создания подобия функционального конституционного правительства, и для запуска успешного демократического транзита. Всего за три года Россия прошла путь от советской автократии до федеральной демократии с всенародно избранным парламентом и президентом, Конституционным судом и новым федеративным договором с новой конституцией в стадии разработки. Конституция значительно расширила права граждан, а также создала систему сдержек и противовесов и разделения властей. Для этого потребовалось около 300 поправок и интенсивная работа, преданность делу и компромисс. Источник неудач кроется не в политической культуре или, как утверждают некоторые, в сформировавшемся классе. Все дело в выборе, сделанном несколькими людьми, которые сначала извлекли выгоду из реформ, а затем попытались подорвать демократию, чтобы укрепить собственную власть. Первым и главным среди них был Борис Ельцин.
Есльцин стал первым всенародно избранным президентом России, главным стремлением которого, по словам Брента Скоукрофта, бывшего советника двух президентов США по безопасности, была «фундаментальная жажда власти». Дуглас Херд, занимавший во время описываемых событий пост министра иностранных дел Великобритании, в схожем духе назвал Ельцина «диктатором в ожидании возможности проявить эту склонность в полной мере».
Несмотря на эти заметные недостатки, Ельцин получил почти непоколебимую поддержку на Западе. Западные лидеры надеялись, что он построит в России демократию и свободный рынок. Но вместо этого он на всех парах повел страну к свободному рынку, демонтируя для этих целей зарождающуюся демократию и внедряя ту версию Конституции, которая ему больше нравилась. Оправданием, как говорил ельцинский министр иностранных дел Андрей Козырев (а ему, в свою очередь, вторили западные партнеры), было обеспечение «экономической реформы в России [как] гарантии необратимости процесса демократических реформ». Однако после ухода Ельцина с поста президента его преемник смог сначала постепенно, а затем все более стремительно осуществить шаги, необходимые для укрепления собственной власти, которую он удерживает и по сей день. Ельцин не только не предотвратил рост русского реваншистского национализма, но и подготовил для него почву.
Но было ли все это неизбежным? Безусловно, нет. Россия вышла из состава СССР в декабре 1991 года по настоянию своего президента Бориса Ельцина. Ельцин был избран президентом только в июне 1991 года после того, как в марте того же года была учреждена эта должность. До этого он был избранным депутатом горбачевского законодательного органа — Съезда народных депутатов РСФСР. Этот законодательный орган, состоящий из 1068 депутатов, был избран в марте 1990 года и стал частью оказавшихся бесплодными усилий Горбачева по реформированию СССР.
В Съезде народных депутатов РСФСР, как и в законодательных органах Украины и Беларуси, не было мест, зарезервированных за коммунистической партией, и вмешательство властей в ход выборов было минимальным. Более того, правила выборов были довольно просты: в них могло участвовать любое количество кандидатов, а если никто не набирал 51% голосов, то проводился второй тур. Документальные источники из Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) показывают, что в среднем за каждое место боролись 6,3 кандидата. Только в 33 округах был один кандидат, в более чем 300 — более четырех, а в 24 округах соревновались по 20 кандидатов и больше.
Как в России умерла демократия
Съезд народных депутатов РСФСР был сопряжен с организационными трудностями: он должен был стать нижней палатой парламента для избрания постоянного Верховного совета из 245 членов и председателя, который фактически был бы премьер-министром и спикером. Никаких возможностей организовать партийную дисциплину или использовать кнут не было. Голосование было хаотичным и бессистемным. Кроме того, на Съезде присутствовали откровенно имперские, а порой и махрово антисемитские элементы, однако они никогда не одерживали верх. Когда Александр Руцкой, занимавший пост вице-президента при Ельцине, призвал к интервенции в Молдову, один из депутатов спросил, не попросит ли он в следующий раз Россию защищать русскоязычных в Нью-Йорке.
Съезд принял несколько сомнительных законов, особенно в отношении Крыма, но, надо сказать, ни один из этих законов не содержал активной пропаганды насилия. На протяжении всей недолгой истории своего существования парламент выполнял возложенные на него функции в более или менее демократическом духе. Это был функциональный законодательный орган, прозрачный в своей публичной деятельности и соответствующий чаяниям своих избирателей. Многие критики Съезда указывают на разработанную с его участием и полную несовершенств Конституцию как на доказательство несостоятельности Съезда. При этом не учитывается, что одним из первых актов Съезда в 1990 году стало создание экспертной комиссии (т.н. Конституционного совещания) по замене Конституции РСФСР 1978 года на новый документ. Главой этой комиссии был, конечно же, Борис Ельцин, который в 1990 году, вопреки настоянию Горбачева, был избран председателем Президиума Верховного Совета. В итоге Ельцин же и привел Cъезд к провозглашению суверенитета России. В 1991 году он учредил должности президента и вице-президента России, а также Конституционный суд. Несмотря на порой агрессивные, хлесткие дискуссии, Верховный Совет ратифицировал роспуск СССР, причем только четыре депутата проголосовали против. Работа над Конституцией продолжалась, но в замедленном темпе, поскольку Ельцин препятствовал завершению реформы больше, чем помогал ей. Тем не менее, несмотря на чинимые членам комиссии препятствия, контуры федеративной системы тогда уже начали вырисовываться.
Означает ли все это, что Съезд народных депутатов был идеальным демократическим органом? Нет, это далеко не так. В нем процветала коррупция, многими депутатами двигало стремление к привилегиям (все это усугублялось тем, что депутатам не платили зарплату, если они не работали в Верховном Совете или в комитетах). Наглядный пример тому — Руслан Хасбулатов, обрусевший профессор экономики, чеченец по национальности, который начинал как заместитель Ельцина, а стал его заклятым врагом и соперником. Несмотря на красноречие и проницательность в важнейших вопросах разделения властей и верховенства закона, Хасбулатову были также свойственны невероятная амбициозность и хватка. После распада СССР Хасбулатов первым делом прибрал к рукам старую квартиру Леонида Брежнева. Квартира удачно дополнило его пристрастие к лимузинам и все более и более необъятным кабинетам. Поведение Хасбулатова и объединение оппозиционных сил сформировали у многих депутатов, представителей местной и международной прессы и иностранных дипломатов плохое впечатление о Съезде в целом. Плохо управляемый Съезд был слишком велик, чтобы быть эффективным законодательным органом, однако Ельцин тянул с новыми выборами, законами о выборах и принятием Конституции, хотя осенью 1991 года все это было легко осуществимо. Вместо того, чтобы проводить выборы и принимать Конституцию, Ельцин добился для себя чрезвычайных полномочий, чтобы вплотную заняться решением экономических проблем. Результатом этого стали жесткие экономические реформы правительства Егора Гайдара, которые привели к тому, что широкая коалиция депутатов выступила против Ельцина.
На этом фоне начал заявлять о себе Конституционный суд России. Руцкой, Хасбулатов и Ельцин открыто конфликтовали по ряду вопросов. Конституционный суд вмешался, пытаясь выполнить свою функцию арбитра, а также гаранта верховенства закона. В одном случае КС вынес решение против попыток Ельцина добиться слияния Агентства федеральной безопасности и МВД. Когда Ельцину сообщили об этом, он был ошеломлен тем, что суд пошел против него, и председателю Верховного суда Валерию Зорькину потребовалось несколько часов, чтобы убедить его подчиниться. В конце концов Ельцин уступил. Суд также отверг претензии Хасбулатова, когда тот обвинил редакцию «Известий» в предвзятом освещении его работы и обратился в суд, требуя ренационализировать газету,
К сожалению, помимо этих успехов, на счету у Конституционного суда есть и несколько допущенных ошибок. Стараясь быть аполитичным, КС согласился рассмотреть дело Коммунистической партии, которая добивалась отмены запрета на ее деятельность и возврата конфискованных активов. Он также вынес решение против референдума о независимости Татарстана, который все равно в итоге состоялся. В итоге, выполняя свою функцию арбитра, Конституционный суд приобрел врагов с обеих сторон и получил очень мало признания за его важнейшую роль в попытке отстаивать принцип верховенство права. Политические дебаты запятнали его репутацию, и его век оказался недолгим — в 1993 году Ельцин приостановил его деятельность, а принятый в 1994 году новый закон о Конституционном суде серьезно урезал его полномочия, и его первоначальный вклад [в укрепление демократии] оказался забыт. Но стоит задуматься о том, что в течение целого года российский суд успешно предписывал самым высокопоставленным членам российского правительства отказаться от своих действий и намерений только на том основании, что они нарушают Конституцию.
Противостояние между Ельциным и его оппонентами достигло своего апогея на VII съезде народных депутатов в декабре 1992 года. На этом съезде депутаты отказались продлить специальные полномочия президента и потребовали от Ельцина официально назначить премьер-министра, что он и был обязан сделать, поскольку в июне Ельцин исполнял обязанности президента и премьер-министра, а также министра обороны. Съезд также отклонил кандидатуру Гайдара, который был первым выбором Ельцина и который считался главным виновником развала экономики. Результат этого давления был беспрецедентным: компромисс. Как писал в то время Дмитрий Саймс в журнале Foreign Policy: «Во время Съезда на карту было поставлено нечто более важное, чем столкновение личностей или выбор между различными моделями экономического развития. Решающими были институциональные и правовые вопросы: сможет ли российский политический класс принять такие понятия, как разделение властей, действовать в рамках закона, находить компромиссы с оппонентами или, прежде всего, научиться управлять страной демократически, а не волюнтаристски? По этим критериям драматическая декабрьская сессия Съезда народных депутатов РСФСР внесла свой вклад в развитие российской демократии». Виктор Черномырдин, бывший красный директор, стал премьер-министром, и казалось, что соглашение о дальнейших действиях достигнуто, весной на референдуме будет принята новая Конституция, а после этого пройдут новые выборы. В этот момент можно было подумать (и очень сильно ошибиться), что у российской демократии проложен надежный маршрут в будущее.
В марте 1993 года, за две недели до начала работы VIII Съезда народных депутатов, Ельцин сказал канцлеру Германии Гельмуту Колю, что Съезд «очень реакционен и хочет затормозить процесс реформ. По сути, мы имеем дело с неофашистами». На вопрос канцлера о том, насколько сильны его политические противники, Ельцин ответил, что оппозиция — это «бывшая КПСС, которая собиралась реорганизоваться — это опасность, которую нельзя недооценивать». При этом упускалось из виду, что Ельцин сам был членом КПСС, но в 1991 году вышел из партии, а его примеру последовали многие другие народные депутаты. Тем не менее, Ельцин создал нарратив о том, что оппозиция его президентству руководствовалась не политикой, а идеологией реваншизма. Конечно, в миксе оппозиционных групп были и неприглядные, откровенно антисемитские, квази-имперские элементы. Но эти силы никогда не составляли большинства в законодательном органе и не обладали значительным влиянием. Они были шумными и глубоко разобщенными, то есть далекими от той «сплоченной клики заговорщиков», которую Ельцин описывал Колю, а затем и Клинтону. Однако их громких и скандальных выступлений было достаточно, чтобы создать ощущение незащищенности, которое укрепило непоколебимую поддержку Ельцина со стороны Запада и обеспечило ему значительную поддержку внутри страны, особенно среди городских слоев и интеллигенции.
Однако эта поддержка была далеко не повсеместной. Как писал Отто Лацис в 1993 году: «Каким бы плохим ни был нынешний парламент, отстранение его от власти любым способом остается крайне нежелательным и потенциально опасным для судьбы демократии». Мария Сорокина, депутат от Липецка, на IX Съезде народных депутатов пошла еще дальше: «Борис Николаевич, вы предали не только нас, тех, кто верил в вас, кто верил в демократию, кто жаждал перемен. К сожалению, вы „сдали“ демократию». Она призвала к импичменту президента. До этого Ельцин объявил по телевидению о введении чрезвычайного положения, но не смог довести дело до конца. В итоге он пережил импичмент из-за столкновения со Съездом и Верховным Советом, а Съезд согласился на печально известный апрельский референдум. Референдум был примечателен по многим причинам, и не в последнюю очередь тем, что на нем появился первый в России предвыборный джингл, призывающий избирателей голосовать «да, да, нет, да» по четырем предложенным вопросам. После голосования Ельцин воспользовался референдумом, чтобы отдать приказ об упразднении Съезда и Конституционного суда.
Эти решения вызвали сопротивления, да и законность апрельского референдума вызывает сомнения, но, как метко заметил политолог Владимир Гельман: «У Съезда был закон, а у Ельцина - легитимность». В результате противостояния Съезд объявил Ельцину импичмент, который тот проигнорировал; он также проигнорировал КС, вставший на сторону Съезда, и оставил дверь открытой для депутатов, чтобы те переходили на его сторону, что многие и сделали, когда почувствовали, куда дует ветер. Утративший к тому времени свою популярность Съезд быстро мобилизовал воинственную часть своих сторонников, которых не то, чтобы сильно заботила защита Конституции, но которой уж очень не нравился Ельцин.
После некоторых колебаний военные встали на сторону Ельцина. Хотя Ельцин в этот момент был главнокомандующим, 21 сентября 1993 года он был отстранен от должности, поскольку парламент объявил ему импичмент, а Конституционный суд поддержал это решение. Парламент назначил Руцкого исполняющим обязанности президента, что было поддержано Конституционным судом, но Ельцин проигнорировал этот решение.
Решающей ошибкой Руцкого был приказ об отставке министра обороны Павла Грачева, который был подписан практически немедленно и тем самым побудил хитрого десантника подождать, пока сам Руцкой не превысит свои полномочия. На защиту парламента вышли разношерстные вооруженные отряды граждан. Эти отряды состояли из наиболее воинственных и экстремистских элементов, действовавших в то время, и были объединены ненавистью к Ельцину, а не стремлением защитить Конституцию. После двухнедельного противостояния эти силы попытались устроить мятеж, а Руцкой, интеллектуальный и управленческий потенциал которого оказались абсолютно несоразмерны стоявшим перед ним задачам, согласился с таким развитием событий. Попытка переворота провалилась, став предлогом для вмешательства в политическую ситуацию военных. Грачев, уставший от роли козла отпущения, все же потребовал от Ельцина письменного приказа о расстреле Белого дома из танков. В итоге он получил подписанный президентом приказ и противостояние закончилось тем, что Белый дом, в котором заседал парламент, попал под танковый огонь. Съезд капитулировал, потеряв 147 своих сторонников убитыми, среди которых не было ни одного члена парламента или правительства. Случившееся не имело никаких долгосрочных негативных последствий ни для кого из мятежных парламентариев и их сторонников, так как новая Дума, в редком акте неповиновения Ельцину, объявила полную амнистию участникам октябрьских событий 1993 года. Хасбулатову даже удалось сохранить свою «брежневскую» квартиру.
Заключение
Новый конституционный референдум и выборы, состоявшиеся в декабре 1993 года, установили режим, построенный на сильном доминировании президента. Этот режим сохраняется в России до сих пор. Валерий Зорькин после периода изгнания вернулся в новый оскопленный и импотентный Конституционный суд, где посвятил себя более эзотерическими вопросами. Дума — за редким исключением отдельных депутатов и ситуаций — становилась все более сговорчивой по мере того, как перестраивалась формальная структура политической власти. Первоначальный скачок популярности ЛДПР в 1993 году, вызванный протестным голосованием, был куда меньше выражен на последующих выборах. А после 1996 года потенциальная оппозиция предпочла конфронтации вассальную зависимость от правящей власти. Олег Румянцев, ответственный секретарь конституционной комиссии, который оставался внутри Белого дома на протяжении всей осады, спрашивал, говоря о 1993 годе: «Что это за выборы, когда горит парламент?»
В течение года в России существовала функциональная демократия и намечался путь к укреплению институтов, которые могли бы пережить политиков, доминировавших в правительстве в 1990-е гг. Однако Ельцин, оставшийся партийным бонзой и так и не ставший политическим визионером, вместо демократии создал шаблон, который позволил его преемнику сначала консолидировать власть, а затем сделать ее совершенно неограниченной, настолько, чтобы ничто не сдерживало его в его порывах. Движимый своей алчностью и стремлением окружающих его людей к получению статуса, денег и власти, он использовал коррупцию и клановую политику как инструменты укрепления власти.
ФБК указывает на людей, разбогатевших благодаря системе, созданной в 1990-е гг., но при этом игнорирует тот факт, что существовали альтернативы, пусть и недолгие, по крайней мере вплоть до 1993 года. После того как Ельцин разгромил своих противников, системная коррупция и патронаж вновь стали неотъемлемой частью политической жизни России. После смерти Путина (которая неизбежна) россиянам нельзя отбрасывать гипотетическую возможность того, что ростки демократии снова проложат себе путь сквозь асфальт. Однако для этого должна быть с корнем выкорчевана коррупция, которую помог насадить Ельцин, и должны быть построены новые демократические институты. Не все признают, что в течение короткого времени в России существовало правовое государство и действовали демократические институты. Они были задушены Ельциным, не успев окрепнуть, но когда-нибудь они могут воскреснуть и стать достаточно сильными, чтобы пережить эгоистичные махинации правящей верхушки.
