26 июля 2022 года августовский фьючерс на газ на бирже ICE подорожал на 21%, установив абсолютный рекорд в € 214/МВт-ч, что в перерасчете на более привычные нам цифры составляет $ 2240/тыс м3 (для сравнения стоит сказать, что цены на газ в американском Henry Hub в тот же день закрылись на уровне $ 8,975 за 1MMBTU, что соответствует 335/тыс м3). Одной из причин подобного скачка цен стало заявление «Газпрома» об очередном сокращении поставок по «Северному потоку» — на этот раз до 33 млн м3 в день, или 20% проектной мощности этой трубы. Не приходится удивляться, что во второй половине того же дня представители всех стран ЕС парафировали соглашение о 15%-ном ограничении потребления газа от среднего за последние пять лет объема, начиная с 1 августа. Если этот результат будет достигнут, европейские страны вернутся к уровню потребления 1996 года.
Европа оказалась в центре «идеального шторма»: если перед началом пандемии цены на газ в ЕС и США были практически равны, то сейчас они различаются в 6,5 раз: в Америке газ при пересчете в нефтяной эквивалент торгуется по цене в $ 44/бар., а в Европе — почти в $ 300/бар. Последнее говорит о том, насколько европейцы переплачивают за газ — и виноваты в этом, в основном они сами, так как и национальные столицы (прежде всего Берлин), и Брюссель на протяжении нескольких лет работали именно на такой результат.
История «газового вопроса»
Если оценить историю «газового вопроса» в Европе со второй половины 2000-х гг., бросаются в глаза несколько моментов. Во-первых, именно тогда британско-голландская модель спотового рынка стала распространяться на континенте и поддерживаться Европейской Комиссией, ориентированной на защиту потребителей (до этого почти 90% газовых контрактов были привязаны к цене нефти и заключались на срок более 10 лет, часто с применением принципа «бери или плати»). В 2008—2009 гг. европейцы сначала прочувствовали резкий рост цен, пропорциональный повышению котировок нефти, а потом немало переплатили «Газпрому» на фоне более чем 10%-ного провала потребления в 2009 году. После этого переход к спотовому ценообразованию был практически предопределен (доля поставок в этом режиме выросла с 30% в 2010 году до более 80% в 2020-м, что обошлось ЕС в € 30 млрд в течение 2021 года). Ориентир на новый порядок позволил некоторым авторам еще в 2010 году сказать, что Европа станет «полем газовой битвы» между поставщиками и потребителями.
Во-вторых, ЕС, даже понимая масштаб своей зависимости от «Газпрома», не предпринимал решительных шагов для ее снижения. В 2011 году был запущен газопровод «Северный поток», европейцы начали вкладываться в российские проекты по производству сжиженного природного газа (СПГ), а с 2018 года началось строительство «Северного потока-2». Глава «Газпрома» Алексей Миллер обещал довести поставки в ЕС до 300 млрд м3 в год, что порождало только радостные эмоции. Доля газа из России в импорте стран ЕС достигла в 2019 году исторического максимума — 39,4%. Поступление СПГ с российских месторождений всерьез оценивалось в Европе как свидетельство диверсификации поставок. Сам по себе этот курс был, вероятно, не столь уж и невыгодным — проблема заключалась в том, что при такой зависимости не следовало «возмущаться» против основного поставщика, а сложности начались уже в 2018 году, когда оппозиция «Северному потоку-2» стала резко расти.
В-третьих, и это выглядело уже совершенно непростительным просчетом, европейцы практически не обращали внимания на балансирующие мощности: если в США в 1975 году был образован Стратегический нефтяной резерв, рассчитанный тогда на замещение импортных поставок нефти в течение 90 дней (замечу, что он существует до сих пор, хотя с учетом изменившейся ситуации он покрывает уже около 1000 дней без импорта), то в ЕС — где директивы о либерализации рынка принимались в Брюсселе — вся газовая политика была отдана на откуп национальным властям. Результатом стало не только отсутствие возможности у Еврокомиссии рыночным образом влиять на цены, но и передача подземных хранений газа производителям-монополистам (по состоянию на середину 2021 года «Газпром» владел крупнейшими такими хранилищами — Rehden в Германии и Haidach в Австрии. В целом в Германии российская компания контролировала 1/3 общего объема хранилищ, а в Австрии — почти 60%). В 2022 году большинство из них были национализированы европейскими властями или переданы им «Газпромом» добровольно.
Даже этих трех моментов (ими дело не исчерпывалось, можно вспомнить введенные во многих странах ЕС в 2015—2016 гг. запреты на добычу сланцевого газа, ставшего основой американской энергетической революции, или недопустимую затяжку со строительством трубопроводов с севера на юг в Центральной Европе с выходами к точкам приема СПГ на Балтике и Адриатике) достаточно, чтобы понять: не воспользоваться всем этим, особенно в условиях политической напряженности, «Газпром» не мог.
У европейцев все же теоретически был вариант выхода. ЕС мог увеличивать закупки газа, сертифицировать и запустить «Северный поток-2», и не реагировать ни на какие раздражители, зная, что, например, к 2045 году континент полностью перейдет на возобновляемые источники энергии и Москве придется продавать свои углеводороды куда-то еще. Если бы Европа не торпедировала «Северный поток-2» и не вводила бы санкций против российского энергетического экспорта, нынешнего газового конфликта, вероятнее всего, можно было избежать. В первой половине 2021 года, когда строительство трубопровода продолжалось, «Газпром» поставил в Европу на 22% больше газа, чем за тот же период 2020 года (в том числе на 15% больше — в Италию, на 19% — в Финляндию, на 35% — в Германию и в 4,5 раза больше — в Румынию) и почти повторил рекорды 2018-го. С августа 2021 года «Газпром» приостановил все поставки на спотовый рынок, по-прежнему выполняя все обязательства по долгосрочным контрактам и намекая на необходимость максимально быстрого запуска новой трубы. В Европе это восприняли как манипулирование рынком и начали расследование. С этого момента проблема приобрела чисто политический характер.
Дальнейшее развитие событий известно. «Газпром» сорвал наполнение европейских газовых хранилищ, что привело к стремительному росту цен. В январе 2022 года вопрос о «Северном потоке-2» был «отложен в долгий ящик», а с началом войны России против Украины вообще снят с повестки. Европейцы приняли ряд санкций против российского нефтегазового сектора, а также ввели эмбарго на импорт российского угля, на поставки нефти морским транспортом (вводится в действие с декабря 2022 года) и начали существенно сокращать закупки газа (а поставки в Финляндию, Польшу и Болгарию «Газпром» остановил сам из-за разногласий в механизмах осуществления оплаты: эти страны не согласились с требованием Путина платить за газ в рублях). В результате конфликта с Польшей Россия перекрыла газопровод «Ямал-Европа», поставки через Украину снизились якобы из-за позиции «Нафтогаза», а по «Северному потоку» — под предлогом санкционной политики ЕС и Канады в отношении оборудования для прокачки. По итогам первого полугодия экспорт газа из России сократился на 33%, а добыча его «Газпромом» — более чем на 10%. «Газовая война» с Европой началась.
В сухом остатке
Какими могут быть итоги этой «газовой войны»? Вряд ли можно сомневаться, что в итоге победителями из этого противостояния выйдут европейцы. Несмотря на то, что зима приближается к ним — как это раньше обычно бывало как раз в России — совершенно неожиданно, наполняемость хранилищ едва достигает 2/3, а аномально жаркая погода не дает возможность экономить энергию «здесь и сейчас», вариантов решения проблемы довольно много. Это и частичный возврат к угольной и мазутной генерации (потребление угля в ЕС впервые за много лет растет, начиная с конца прошлого года); и банальная экономия (в Эстонии за счет нее потребность в газе уже сократилась на 18%); и, конечно, закупка газа у альтернативных поставщиков (уже законтрактованы объемы в Катаре, США, Индонезии и даже в Азербайджане), а также возможная расконсервация гигантского месторождения в Гронингене, добыча на котором была практически прекращена в 2020 году по экологическим соображениям.
Очевидно, что нынешняя ситуация серьезно снизит темпы экономического роста в Европе. Но даже при сохранении нынешней анемичной работы «Северного потока» никакой катастрофы, скорее всего, не произойдет, сокращение потребления газа будет проведено организованно, а экономика еврозоны не войдет в рецессию. Но проблемы усугубятся резким ростом государственных расходов: сейчас общепризнанно, что домохозяйства не должны в одиночку нести растущие энергетические расходы, и правительства европейских стран вынуждены будут субсидировать их на десятки миллиардов евро (значительные суммы будут также потрачены на докапитализацию и/или выкуп бумаг энергетических компаний — пока самыми заметными кейсами являются Uniper и Electricité de France). Серьезные проблемы европейская экономика будет испытывать еще один-два года, а главными бенефициарами станут производители возобновляемой энергии. Правда, не стоит забывать, что развивая это направление, европейцы пересаживаются с одной иглы на другую — для данного сектора критическое значение имеют редкоземельные металлы, 60% мирового производства которых приходится сегодня на Китай (а если добавить сюда его союзника Мяьнму — то более 70%), который к тому же изготавливает 97% производимых в мире полупроводниковых пластин, 79% фотоэлементов и 67% поликристаллического кремния. Но уход от зависимости от России уже к середине 2020-х гг. станет свершившимся фактом.
Россия в итоге потеряет больше, хотя и не сразу. Сегодня нельзя не принимать в расчет тот факт, что цены на газ в Европе превышают уровни начала 2021 года почти в десять раз. Это значит, что при снижении объема поставок на 30% и даже 50% «Газпром» все равно будет продолжать получать весьма серьезные деньги (я не предполагаю, что Россия готова полностью остановить продажи газа в Европу на протяжении ближайших двух лет). Пока ситуация выглядит для России хорошей (профицит торгового баланса в первом полугодии составил рекордные $ 158,7 млрд), но уже почти все европейские политики заявили, что их доверие к Москве как надежному поставщику исчезло. Это значит, что вернуться на рынок, который для России десятилетиями был самым привлекательным, больше не получится. К 2024−2025 гг. «Газпром» в полной мере превратится в «национальное достояние», а Россия перестанет быть «энергетической сверхдержавой», поставляя свои углеводороды в Китай, Индию и Турцию — государства, которые никогда не будут «прогибаться» перед ней так, как это делали европейцы.
Нынешняя «газовая война» стала следствием безответственности обеих участвующих в ней сторон. Она показывает, насколько нынешние политики менее осторожны, чем их предшественники времен «холодной войны». Сорок лет назад СССР и США/НАТО жестко противостояли на всех континентах, их армии смотрели друг на друга сквозь прицелы в центре Европы, а американское оружие убивало советских солдат в Афганистане. При этом Европа продолжала покупать советские нефть и газ и даже активно возражала США, когда дело касалось ее энергетической политики (что подтверждается хорошо известной историей сделки «газ — трубы» 1970 года). При этом европейские страны не были столь беспечны, чтобы отдать себя на милость советским поставщикам — в газовом балансе ФРГ доля поставок из СССР уступала в 1984 году показателю импорта из Голландии. Аналогично и Советский Союз выполнял все свои обязательства по поставкам, опасаясь потерять клиентов, обеспечивавших основную часть его валютных доходов. Сегодня ситуация изменилась до противоположности: сначала Европа безрассудно нарастила поставки из России при резком снижении собственного производства, а затем Кремль потерял представления о геополитических реалиях, решив перекроить границы стран бывшего СССР. Все это закончило продолжавшийся почти полвека советско/российский энергетический роман и привело к разводу между бывшими партнерами.
