Эпоха посткрымской поляризации, нового идеологического и военного противостояния России и Запада, актуализирует атмосферу периода раннего транзита (конец 1980-х — первая половина 1990-х годов), когда рушился образ «воображаемого Запада», а в сфере контркультуры начинал формироваться образ «воображаемого Антизапада» (неоевразийство Дугина, национал-большевизм Лимонова). Сегодня утопия идеологической и эстетической альтернативы «первому миру», выработанная в этих контркультурных сообществах, становится мейнстримом, что ведет к ускорению процесса канонизации культурных героев того времени.
Исследователям русской политической визуальности следует обратить внимание на модную и музыкальную индустрии, которые снова становятся зоной идеологических манифестаций, как это было в момент распада СССР. Стилистику и энергию перестройки во многом определила протестная эстетика ленинградского андеграунда, в первую очередь музыка группы «Кино» и образ ее лидера Виктора Цоя, запечатленные в фильме Сергея Соловьева «Асса» (1988). Не менее сильным политическим символом разочарования в рыночных реформах 1990-х и поворота к патриотизму 2000-х стало творчество Егора Летова и «Гражданской Обороны», Вячеслава Бутусова и «Наутилуса Помпилиуса», а героем поколения стал Сергей Бодров, создавший образ романтического русского киллера в фильмах Алексея Балабанова «Брат» (1997) и «Брат 2» (2000).
«Нож в печень — Цой вечен»
Народное почитание лидера группы «Кино» началось сразу после его смерти в 1990 году, когда стены России покрылись граффити «Цой жив». Культ Цоя не ослабевал все 1990-е и 2000-е, однако в последние годы мы наблюдаем новый виток канонизации и апроприации его символического и мобилизационного капитала (как музыки, так и визуального образа) разными политическими силами. Если в перестройку Виктор Цой противопоставил коллективному советскому мифу миф «последнего героя», стал символом индивидуального сопротивления и свободы человека от обстоятельств, то сегодня песни группы «Кино» все чаще вписываются в иной идеологический контекст — в патриотический нарратив сопротивления России «силам зла» (Западу), а сам Цой становится героем «Русского мира».
В январе 2018 года на Чемпионате Европы по фигурному катанию Евгения Медведева в кожаных штанах и толстовке с единорогом танцует показательную программу под песню Виктора Цоя «Кукушка» в исполнении Полины Гагариной, демонстрируя враждебному миру нежную девичью ладонь, которая уже «превратилась в кулак». Эта песня Цоя вошла в саундтрек фильма «Битва за Севастополь» (2015), была переосмыслена как «песня о войне» и стала патриотическим гимном посткрымской России, собрав более 86 миллионов просмотров на YouTube.
В самом обсуждаемом сериале 2017 года «Спящие» майку с группой «Кино» носит компьютерщик-сотрудник ФСБ, противостоящий агентам американских спецслужб. Под песню Цоя «Группа крови» танцует Гиви (Михаил Толстых) — убитый в 2017 году командир отряда «Сомали» и один из лидеров «ДНР», чьим именем Вячеслав Сурков предложил назвать систему новейшего российского вооружения, представленную миру президентом Путиным в Послании Федеральному собранию 2018 года. Небеспричинно глава Института национальной памяти Украины Владимир Вятрович выступил с призывом запретить Цоя (наряду с Высоцким, Пугачевой, Булгаковым, праздником 8 марта и фильмом «Ирония судьбы») как «изысканное щупальце Русского мира», используемое Кремлем для сохранения имперской культурной гегемонии.
Новый виток канонизации сопровождается борьбой за право на интерпретацию. Фильмы о Викторе Цое снимают Кирилл Серебренников, Алексей Учитель и бывший гитарист «Кино» Алексей Рыбин. Еще не вышедший фильм Серебренникова «Лето», повествующий о лете 1981 года и любовном треугольнике Виктора Цоя, Майка Науменко (лидера группы «Зоопарк») и жены Майка Натальи, вызвал критику со стороны некоторых участников позднесоветского музыкального андеграунда — Бориса Гребенщикова, Алексея Рыбина и Андрея Тропилло. Гребенщиков назвал сценарий «ложью от начала до конца», а Тропилло, в чьей студии записывались альбомы «Кино», называет «Лето» «мерзостью» и «убожеством» и зловеще предсказывает, что если Серебренников снимет этот фильм, то обязательно сядет.
Фильм еще до премьеры вызывает протесты, типологически схожие с протестами против «Матильды» и «Смерти Сталина». Негативная реакция связана не в последнюю очередь со слухом, что Серебренников в фильме «Лето» изображает Цоя гомосексуалом и вписывает его в (западный) квир-нарратив. Слух об этой нетрадиционной интерпретации расценивается как посягательство на «сексуальный суверенитет» нации и сакральность культурного героя, как попытка дискредитации и ослабления его мобилизационного потенциала.
Однако не только агенты «Русского мира», но и либеральные горожане выдвигают запрос на подлинность и героизм, и, пытаясь совершить перестройку-2, обращаются к знаковым фигурам перестройки-1. Звуки песни «Мы ждем перемен» заполнили Болотную площадь в 2011 году. В 2017 году к 55-летию со дня рождения Цоя компания «Яндекс» сняла одним дублем клип на песню «Звезда по имени Солнце», в котором эту песню поют как известные петербуржцы, так и обычные жители и гости культурной столицы. Место действия — Ленинград/Петербург, но время действия — четыре эпохи, от 80-х до наших дней. Клип наполнен аллюзиями и визуальными цитатами, отсылающими к поп-культуре перестройки и постсоветского периода. Связывает все эти эпохи, создавая преемственность и консолидируя нацию, по мнению создателей этого видеотрибьюта, именно музыка группы «Кино», ведь общее время прослушивания песен Цоя на Яндексе уже превысило 1000 лет.
Гоша Рубчинский и рождение эстетики «альтернативной глобализации»
В последние годы мы можем наблюдать, как символический капитал эпохи перестройки и молодежной культуры 90-х реанимируется индустрией моды и включается в формирование новой русской стилистической доминанты. Главные агенты этой новой эстетики, уже заявившей о себе в мировой индустрии моды, — дизайнер Гоша Рубчинский (1984 г. р.), креативный директор дома Balenciaga и сооснователь бренда Vetements Демна Гвасалия (1981 г. р.) и ведущий стилист Vetements, Gosha Rubchinskiy и Balenciaga Лотта Волкова (1984 г. р.).
Эта «постсоветская троица», чье детство прошло в перестроечном СССР (Москве, Сухуми и Владивостоке соответственно), стала для глобального поколения постмиллениалов лидером нового витка авангардной анти-моды. Волкова, Гвасалия и Рубчинский лучше и быстрее других почувствовали дух времени, конец демонстративного потребления и запрос на выстраивание идентичности через культурные стереотипы. Достав из небытия бедные и убогие одежды толкучек постсоветских 90-х, они создали глобальный новый стиль. Старому «русскому стилю» — московским красавицам, дому Романовых, водке, икре и медведям — дизайнеры новой русской волны противопоставили культурные коды восточного блока периода распада, стиль перестройки и постперестроечного десятилетия, сочетающие в себе энергию перемен с меланхолией от их невоплощения.
В этом же ряду следует упомянуть режиссера и владелицу агентства нестандартных русских моделей Lumpen Авдотью Александрову (1990 г. р.). Александрова собирает по всему миру обладающих контрмодельной внешностью русских (только русских) мальчиков и девочек, создавая визуальную картотеку глобального «Русского мира». Эти типажи привлекают внимание ведущих домов моды, поскольку демонстрируют «другую» красоту и индивидуальность, представляют собой вызов глянцевым стандартам «первого мира».
Как говорит в интервью телеканалу «Дождь» сама Александрова, она патриот России и хочет представить всему миру «русскую альтернативу», что ей, в отличие от официозного проекта «Русского мира», пока удается. «Гопники» агентства Lumpen обладают некой зловещей, но элегантной субъектностью, поэтому этот стиль еще определяют как «гопник в Париже», что отсылает, с одной стороны, к богатой культурной традиции русского европейства, а с другой — военным победам в войнах XIX и XX столетий и триумфальным шествиям русских по Европе. Самый известный Lumpen — 19-летний Всеволод Черепанов — основал в 2016 году бренд уличной одежды «Север». Дебютная коллекция бренда — худи с надписью «Russian Mafia New World Order» — стала мировым хитом. В 2017 году бренд продолжил развитие успешного маркетингового хода, выпустив худи с автоматом Калашникова.
Первый показ мужской коллекции Гоши Рубчинского «Империя зла» 2008 года уже определил идеологический срез новой русской моды — реконструкцию и ремейк эпохи транзита (80-х и 90-х), присвоение роли «врага свободного мира», «глобального гопника», создание радикальной эстетической альтернативы. Выстраивая свой фэшн-нарратив (в который помимо одежды включены выставки, фотоальбомы, фильмы, саундтреки и места показа коллекции, личные истории моделей, коллаборации и прочее), Рубчинский апроприирует и капитализирует все клише и стереотипы холодной войны, ставшие снова актуальными после 2014 года.
Очень молодые модели с внешностью соблазнительных уголовников, демонстрируют амбивалентные квир-образы носителей идеи «злой империи», бедного, но сексуального субъекта «второго мира» и альтернативной глобализации. Узнаваемые черты этой стилистики — кириллический текст и отсылки к советскому военно-спортивному эстетическому канону (надписи «Россия», «Враг», «Футбол», «Готов к труду и обороне»), цитаты из художников и музыкантов позднесоветской неофициальной культуры (коллекция с работами Тимура Новикова и Эрика Булатова, надписи «АССА», «Русский ренессанс») или отсылки к русскому авангарду (Малевич), оммажи клубной рейв-культуре 90-х («Восточный удар»). Показы проходят в общественных местах, ассоциирующихся или с дисциплинарными практиками России и СССР (церкви, стадионы, дома культуры), или с главными пространствами молодежной контркультуры 90-х (рейв-сквоты и городские руины).
Последние три коллекции Рубчинского были показаны в России (Калининграде, Петербурге и Екатеринбурге), что для модной индустрии, не покидающей Париж, Милан, Нью-Йорк и Лондон, уникально. Выбор Калининграда — милитаризованной зоны и пункта базирования Балтийского флота — в качестве места показа коллекции осень-зима 2017 года следует рассматривать не только как маркетинговый, но и как идеологический жест. Коллекция создавалась как коллаборация с adidas Football и эстетически отсылает как к советско-немецким связям, так и к военному дендизму и субкультуре футбольных болельщиков, для которой характерна агрессивная националистическая риторика. Инициировав децентрализацию показов, Рубчинский начал процесс разрушения символического господства Запада в сфере производства визуальных/идеологических образов: «Я выбрал Калининград как дань уважения к adidas. В России и СССР спортивные команды всегда носили вещи этого бренда. Я хочу доказать, что глобальные идеи можно транслировать и в маленьких российских городах. Я хочу показать конец глобализации».
Последняя коллекция Рубчинского (осень-зима 2018) была показана в январе 2018 года в Екатеринбурге, бывшем Свердловске, одном из главных центров альтернативной культуры 80-х-90-х годов: в «Ельцин-центре» прошли русские мальчики в ботинках Dr. Martens, джинсах Levi’s, тренчах Burberry, спортивных костюмах Adidas с надписью «Россия», военных рубашках и в черных свитерах с надписью «Враг», отсылающих к эстетике лимоновцев 90-х годов (черные рубашки, красно-белые повязки на рукаве). Хаотическое движение на сцене, сопровождавшееся прерывающейся игрой на различных музыкальных инструментах, — оммаж «Поп-механике» Сергея Курехина. Под конец показа модели хором спели песню «Гудбай, Америка» Вячеслава Бутусова, отсылающую к культовому фильму «Брат 2» — именно под нее Данила Багров улетает из Америки домой.
Эта коллекция Рубчинского интересна тем, что она не только цитирует культурные коды 1990-х и реконструирует контекст первого разочарования от близкой встречи с Западом, но и совпадает с российской политической доминантой настоящего момента, которую можно обозначить как «модернизация без вестернизации»: включенность России в транснациональный рынок и постиндустриальную экономику при одновременной изоляции и статусе «врага». Транснациональная авангардная русская мода сегодня полностью вписывается в «новую русскую доктрину» Кремля, представленную Путиным в послании Федеральному собранию 1 марта 2018 года.
