Новая ближневосточная война началась утром 7 октября 2023 года, в день, когда боевики исламистской террористической группировки Хамас, контролирующей с 2007 года сектор Газа, ворвались в приграничные израильские поселения, а на города и поселки юга и центра Израиля обрушились тысячи ракет. Беспрецедентными были мощь и глубина ответных действий Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ).
Израильтянам сегодня очевидно, что прежняя концепция израильских правительств — «управлять кризисом в Газе без управления сектором» — более не релевантна, и сейчас речь идет о полном демонтаже режима радикальных исламских фундаменталистов. Если в этом заключается цель нынешней операции ЦАХАЛа, то это потребует не только ударов по террористам с воздуха и моря, как это происходит сегодня, но и массированного вторжения сухопутных сил с целью зачистки имеющейся там мощной многоуровневой военной инфраструктуры. Тем временем в обществе, СМИ и, разумеется, в профессиональных и политических кругах Израиля идет оживленное обсуждение не только военно-тактических, но и различных правовых, дипломатических гуманитарных, международных, геополитических и прочих возможных последствий такого шага.
Российский фактор
Среди прочих активно дебатируется и тема «русского следа» — от вполне очевидной моральной и дипломатической поддержки Хамаса официальной Москвой и антиизраильских заявлений пропагандистов до спекуляций на тему прямых поставок Хамасу вооружений российского производства и участия в нападении на приграничные поселения 7 октября наемников, ранее служивших в ЧВК «Вагнер».
Кроме того, довольно много говорят о том, что кровавое вторжение в приграничные израильские поселки подготовленной и хорошо вооруженной бригады хамасовского спецназа требует такого уровня подготовки и планирования, которая превышает квалификацию и возможности командования венного крыла группировки. Эту функцию, судя по всему, выполнили иранские «советники», но есть и намеки на военных экспертов из «сильной северной страны». Есть также подозрения, что РФ тайно передала Хамасу захваченное в Украине оружие.
Впрочем, надежных подтверждений этих спекуляций нет. Несомненно иное: эта война способна дать РФ определенные геополитические и дипломатические дивиденды. Таковых, как минимум, четыре. Во-первых, война в Газе затормозит процесс нормализации отношений Израиля с Саудовской Аравией, что знаменовало бы фактическое завершение более чем столетнего арабо-израильского конфликта, и тем самым вернет «палестинской проблеме» былую роль ультимативного фактора ближневосточного регулирования. Такое развитие событий было бы в интересах России.
Во-вторых, нынешняя ближневосточная война ставит под вопрос оформление оборонительного союза Израиля, США и стран Саудовского блока, который рассматривается в Москве фундаментальным вызовом интересам России, Ирана и Китая в регионе. В-третьих, в России имеются (пока необоснованные) надежды, что новая горячая точка на карте мира перефокусирует интересы, внимание и ресурсы США и «коллективного Запада» на борьбу Израиля с иранскими сателлитами — «Хезболлой», Хамасом и режимом Асада в Сирии — и, соответственно, снизит внимание к Украине и сфере российско-иранских интересов на южном Кавказе. Наконец, в Москве явно пытаются капитализировать рассуждения на тему «провала американской дипломатии» и Вашингтона, якобы вытеснившего из диалога об урегулировании палестинской проблемы других акторов, способных предложить креативные варианты.
Впрочем, каких-либо свежих идей на этот счет, за исключением уже многократно опробованных и доказавших свою несостоятельность, из Москвы пока не поступало. Глава МИД России Сергей Лавров озвучил стандартную декларацию «невозможности более откладывать решение палестинского вопроса в духе резолюций ООН» и продвижения шагов «по созданию палестинского государства, которое (…) будет жить бок о бок с Израилем, обеспечивать друг другу безопасность и нормальное добрососедство».
Тем не менее, сам по себе вопрос, что дела с Газой после ликвидации там режима радикальных исламистов, отнюдь не праздный. Тем более что США и европейские союзники Израиля чем дальше, тем настойчивее предлагают Иерусалиму представить свое видение этой темы.
На следующий день
Прежняя концепция «управления кризисом в Газе без управления Газой» и, тем более, некогда популярная в ультралевых кругах, но уже давно практически не имеющая спроса на местном политическом рынке идея легализации Хамаса в качестве полноценного участника дипломатического процесса, без предъявления ему «предварительных условий» (признание Израиля и всех ранее заключенных израильско-палестинских соглашений и отказ от террористической деятельности), отпали сами собой. Остаются идеи, которые также мало отличаются от сценариев, циркулировавших в общественном дискурсе все последние годы.
Первый сценарий заключается в том, что по завершении ЦАХАЛом военной операции по физической ликвидации в секторе всех действующих там террористических организаций и условий для их восстановления в будущем Израилю следует восстановить долгосрочный военный контроль и прямое администрирование над Газой. Сторонники этого сценария, ранее неприемлемого для подавляющего большинства израильтян, но сегодня обсуждаемого наравне с другими идеями, отдают себе отчет в его возможных дипломатических последствиях. И потому полагают желательным заручиться официальным согласием США, ЕС и «умеренных арабских режимов», которые, как вариант, могут разделить ответственность с Израилем за отдельные зоны, либо сферы жизни в Газе. Но даже если этого не удастся сделать, позитивный эффект для экономики и безопасности Израиля значительно перекроет дипломатические издержки реализации этого плана.
Второй сценарий — «зачистить и уйти» — предполагает, как и в первом случае, силовое уничтожение в Газе военной и «гражданской» инфраструктуры местных террористических сетей. Израилю при этом не следует формально вновь оккупировать Газу, а нужно передать ее, после завершения необходимых антитеррористических мероприятий, «ответственной внешней силе». Возможно, оставив под контролем ЦАХАЛа демилитаризованный буфер площадью около 130 квадратных километров, как это, например предлагает бывший командующий сухопутными войсками Израиля генерал-майор Гай Цур. Мнения о возможных кандидатах на роль этой внешней силы расходятся. Первый напрашивающийся вариант — возвращение сектора под контроль изгнанной оттуда в 2007 году Хамасом Палестинской национальной администрации (ПНА) в Рамалле во главе с Махмудом Аббасом (Абу-Мазеном). Действительно, в отличие от радикальных исламистов, не готовых признать право Израиля на существование в каких бы то ни было границах, лидеры «светских палестинских националистов» из Фатха/ООП 30 лет назад приняли идею территориального компромисса с Израилем и отказа от террора (как минимум на словах).
Однако на роль «эффективного управленца» Газы команда Абу-Мазена сегодня подходит менее всего. Дело не только в том, что, подобно жителям Газы, обитатели условно подконтрольных ПНА арабоязычных анклавов Иудеи и Самарии (в мировом дискурсе — Западный берег р. Иордан) — как и де-факто их лидеры — в массе своей не поддерживают решение палестино-израильского конфликта по модели «двух государств». И не только в том, что это не в интересах Израиля — дать Рамалле возможность, не понеся никаких издержек, получить Газу и параллельно развернуть очередной виток кампании по делегитимации Израиля. Проблема еще и в том, что такой шаг вряд ли принесет практическую пользу. Восстановление реального контроля над Газой потребует от Абу-Мазена административно-силовых ресурсов, которых он не имеет и ни от кого не получит, если не примет израильскую схему урегулирования палестино-израильского конфликта в целом (то есть, присоединится к проекту нормализации отношений Израиля с умеренными арабскими режимами в рамках «соглашений Авраама»). Но на это у наследников Ясира Арафата сегодня нет политической воли.
Даже если каким-то образом удастся «вернуть ООП в Газу» под лозунгом «восстановления палестинского единства», снабдив ПНА необходимыми инструментами, нет никаких гарантий, что контроль над ними довольно скоро не окажется в руках очередной реинкарнации Хамаса под этим или иным названием. В таком случае максимум, на что подходит Рамалла — это роль «фигового листа» над механизмом контроля и управления, которые будут осуществлять другие внешние силы, которые опять-таки предстоит найти.
Египетская опция, «палестинский Кадыров» и иные версии
Вторым естественным кандидатом на роль «ответственного взрослого» является Египет, который управлял Газой (без предоставления местным арабам египетского гражданства) в 1948—1967 гг. Пока что в Каире от такой перспективы решительно отказываются, что неудивительно — власти этой страны с трудом справляется с контролем над стратегически важными для нее районами малонаселенного Синайского полуострова, и тем более непросто будет для них взять под контроль ситуацию в перенаселенном секторе Газа. Еще меньше энтузиазма в Египте вызывает идея переселения в Египет части или большинства населения Газы, расселив их либо в городах долины Нила, либо в созданном под египетским и международным контролем анклава в пустынных местах Синая, где на средства Запада, Израиля и арабских стран будет создана необходимая производственная и социальная инфраструктура.
Об отношении Каира к перспективе появления на своей территории многих сотен тысяч арабов из Газы свидетельствует решительное нежелание властей Египта открыть свои пограничные переходы для скопившихся на египетской границе беженцев из северной части Газы, которые последовали призыву Израиля уйти из зоны. В качестве альтернативы президент Ас-Сиси предлагает Израилю расселить до окончания войны жителей Газы в Негеве, или странам Запада принять два миллиона палестинских арабов Газы в качестве беженцев.
Показательно, что Египет в его нежелании смириться с «выдавливанием жителей Газы в Египет» поддержала и Иордания, где, судя по всему, опасаются появления прецедента, позволяющего Израилю переложить решение проблемы палестинских арабов не только Газы, но и Иудеи и Самарии на плечи стран, которые и управляли этими территориями до 1967 года — Египта и Иордании. Наконец, идею переселить часть жителей сектора Газа на Синайский полуостров в Египте не поддерживают и в Вашингтоне.
Некоторые обозреватели все же предлагают не рассматривать эти заявления как окончательные, полагая, что Каир пойдет на прием эвакуантов из Газы в случае, если получит «предложения, от которых нельзя отказаться». Например, в обмен на массивные финансовые вливания в его производственную и транспортную инфраструктуру и спасение его экономики от нарастающей опасности полного банкротства — и как следствие, общественных волнений. Реализуемость такого проекта пока не очень понятна, на этом же этапе нынешнему египетскому авторитарному, но светскому режиму достаточно своих «Братьев мусульман», палестинским филиалом которых и является Хамас.
Следующей давно обсуждаемой альтернативой является своеобразный «чеченский вариант». Он тоже предполагает израильскую зачистку Газы с последующей передачей контроля и власти в секторе предварительно найденным палестинским партнерам вне Рамаллы, с которыми можно будет иметь дело. В свое время Израиль и его тогда еще неформальные партнеры в руководстве стран «саудовского блока» проводили даже своеобразный «кастинг» на эту роль, фаворитом которого считался Мохаммед Дахлан, в прошлом близкий соратник, а затем главный конкурент Махмуда Аббаса в движении ФАТХ. Считалось, что он имеет неплохие связи и в умеренной части руководства Хамаса, что в совокупности с контактами Дахлана во властной иерархии Абу-Даби и Эр-Рияда могло бы привести к «нормализации» Газы. Однако превращение Хамаса в сателлита Ирана сняли эту тему с повестки.
Что касается поиска партнеров в самой Газе, то и там выбор в этом смысле был весьма небогатый. Поскольку речь, учитывая структуру местного общества, может идти о лидерах семейно-общинных кланов, вождях «осевших» в Газе бедуинских племен, либо шейхах мусульманских сект и местных филиалов исламских духовных орденов (тарикатов). Многие структурные подразделения Хамаса, включая ряд военизированных групп в секторе, являются ничем иным, как боевыми фракциями вышеуказанных родоплеменных и религиозных сообществ, часть из которых придерживаются еще более радикальных, чем «Братья мусульмане», салафитских версий ислама. Израиль и ранее не мог не только по моральным, но и по практическим соображениям пойти на долгосрочное партнерство с какой-то из этих сил, даже в случае заинтересованности последних. А сегодня эта тема вообще не представляется релевантной.
Наконец, есть и те, кто предлагает не ограничивать арабским миром поиск субъекта, который был бы в состоянии взять на себя управление сектора и решение его социально-экономических проблем. В экспертных кругах вновь стали говорить о возможности еще раз взвесить старую идею привлечения на эту роль Евросоюза и НАТО — «уговорить» которых, естественно, будет тоже совсем не просто. Вариант России — самой по себе или как участника «ближневосточного квартета посредников» — даже не рассматривается.
Другими словами, сакраментальный вопрос — «что будет с Газой на следующий день после разгрома Хамаса» — для израильтян и их союзников все еще остается открытым. Но в отличие от прошлых витков конфронтации, сегодня большинство граждан Израиля полагают логичным вернуться к этой теме, когда этот день наступит.
