Закроет ли Россия границы?

С момента начала полномасштабной войны России с Украиной прошло 250 дней. Не будем повторять, на­сколько она изменила положение России в мире, ее экономику и политичес­кую жизнь. Остановимся сегодня на одном — но касающемся практически всех россиян — моменте: возможности свободного передвижения через границы, иначе говоря, на праве выезда из страны.

Само это право появилось относительно недавно: Закон «О порядке выез­да из Союза Советских Социалистических Республик и въезда в Союз Советс­ких Социалистических Республик граждан СССР» был подписан Президен­том Горбачевым 20 мая 1991 года. К этому времени СССР оставалось жить не­сколько месяцев. Страна стремительно менялась в том числе и потому, что активные граждане хорошо понимали: изменить собственную жизнь можно только создав новое общество — выехать за границу и устроиться там могли немногие (за исключением, разумеется, евреев-репатриантов или этнических немцев, в отношении которых действовала программа переселения). Нормы советского закона фактически без изменений перекочевали в российское пра­во: в 27-ю статью Конституции Российской Федерации и Закон о въезде и вы­езде в оригинальной редакции 1996 года.

Изменение отношения к эмиграции собственных граждан породило со­вершенно новую реальность, сделав россиян одним из самых глобализирован­ных народов. С 1992-го по 2021 год из страны выехало не менее 8 млн человек, из которых около 5 млн покинули ее в XXI веке. Во многих частях планеты обра­зовался новый «русский мир» из профессиона­лов, которые легко интегриро­вались в свои новые родины и принимали их порядки и ценности. Отток приостанавливался лишь в конце 2000-х гг., когда экономичес­кий подъем и казавшееся превращение России в «нормальную страну» на не­которое вре­мя изменили отношение к ней и западного мира, и самих рос­сиян.

Сейчас это время закончилось. Россия вернулась в состояние страны-изгоя и ее граждане столкнулись с массой ограничений: количество выдаваемых рос­сия­нам виз сокращается во всех странах (в случае с США, например, оно упа­ло с 204 тыс. в 2017 году до 15,7 тыс. в 2021-м), а некоторые из уже выданных перестали быть гарантией для въезда (как это происходит со странами Бал­тии или Че­хией). Однако пока ограничительные меры со сторо­ны Запада несопо­ставимы по масштабам и интенсивности с теми, которые предприни­мает са­мо российское правительство.

«Закручивание гаек» в России началось уже в 2005 году, когда была принята норма об ограничении права выезда для тех, кто имел неурегулированные финансовые обязательства перед налоговой, банками или другими компани­ями или гражданами. Через десять лет после принятия этой нормы среднее число «невыездных» достигло 2 млн человек, или 7−8% имеющих загранич­ный паспорт. С 2013 года стали появляться гласные (а чаще негласные) запреты на выезд за рубеж сотрудников силовых органов и спецслужб, хотя подавляющее большинство из них не имело допуска к сведениям, состав­ляющим государственную тайну, и никакой угрозы для безопасности страны не представляло. В результате к началу 2020 года, когда выезд из страны был до­полнительно «запаян» антиковидными мерами, число пораженных в правах лиц превысило 7 млн человек (справедливости ради надо сказать, что основная часть ограничений для госслужащих касалась «недружественных» стран, и в Казахстан или Армению они могли выезжать, но взрывного роста туризма в данных странах на этом фоне так и не случилось).

Война в Украине резко поменяла эмиграционные паттерны россиян. На ее начальном этапе страну в панике покинуло более 200 тысяч человек — но и это не идет ни в какое сравнение с сентябрьско-октябрьским исхо­дом, масштаб которого, скорее всего, приближается к 1 млн. В новых условиях российские власти, однако, до сих не ввели полно­го запрета на выезд, хотя, казалось бы, введение различных уровней «мер готов­ности» могло бы это предполагать. Пока ограничения были введены для тех, кто непосредственно подпадал под мобилизацию, и, по разным сведениям, коснулись около 1 млн человек. В остальном граждане могут достаточно бес­препятственно покидать страну, в том числе и пользуясь разного рода «коридорами» (например, через Беларусь).

Однако более радикальные меры не за горами. Начавша­яся по всей стране охота на мужчин, которая по большей части не предпо­лагает апелляции ее жертв к разнообразным правовым нормам и чревата ог­ромными рисками для миллионов людей, вовсе не закончилась (хотя сейчас власти и говорят, что активная фаза мобилизации завершена, из разных ис­точников пос­тупают сведения о том, что после Нового года процесс начнется в куда более серьезных масштабах и с намного лучшей подготовкой). Если у кремлевских вождей действительно существуют планы мобилизовать 1 млн, или даже 1,2 млн человек, то очевидно, что сделать это при открытых границах не­возможно: очередная волна бегства окажется такой, что экономика, плохо справляющаяся и с нынешней, просто уйдет в пике.

В таких условиях существуют две возможности. С одной стороны, можно просто запретить свободный выезд из страны и ввести выездные визы (в позд­несоветский период такой порядок существовал и не создавал больших сло­жностей), выдаваемые после рассмотрения соответствующей заявки. Идеоло­гически обосновать такой вариант будет не слишком сложно. Формально мо­жно будет представить широкий список оснований для выезда, но в каждом конкретном случае могут возникать специфические сложности. Естественно, все это будет представлено как временная мера. Очевидным плюсом такого решения является почти стопроцентная гарантия того, что всякие «несознате­льные элементы», показавшие себя предателями дела Путина, не рискнут больше возвращаться в Россию. Минусом является тот факт, что граждане воспримут новацию как пол­ное возвращение во времена коммунизма и на выезд потянутся многие мил­лионы — причем без намерения вернуться. Учитывая российские реалии, не стоит сомневаться, что работники миграционных служб войдут в положение соотечественников и за финансовые вознаграждения выпустят из страны практически всех. Удар по экономике будет несравним даже с эффектом осеннего исхода этого года.

С другой стороны, можно предложить населению «новое издание» пу­тинского «общественного договора»: власть определяет категории работни­ков, которые жизненно нужны экономике (при сохранении нынешних трен­дов нехватка менеджеров по поставкам, банковских служащих, программис­тов и представителей многих других профессий станет критической уже в ближайшем будущем) и официально предоставляет им бронь от мобилиза­ции — но в этом случае соответствующая отметка заносится в заграничный паспорт, либо таковой вообще изымается. Данная схема означает именно до­говор ме­жду властью и гражданами: хочешь иметь гарантию от призыва — от­кажись от свободы передвижения и, по сути, послужи родине на альтернати­вном фронте. Она выглядит более понятной, но остаются две проблемы: во-первых, вовлечение во взаимоотношения с властью по поводу офор­мления соответствующих документов будет восприниматься людьми как недопусти­мый риск, так как результат не будет заведомо гарантиро­ванным (есть масса случаев, когда человек отправлялся в военкомат за справкой, а оказывался на фронте). Во-вторых, достаточно посчитать сколько обещаний Кремль не вы­полнил хотя бы за последний год, чтобы не относиться к соглашениям с «дья­волом» даже с минимальной серьезностью — тем более никто не знает, как в будущем изменится ситуация на фронте и не понадобится ли стране чуть ли не все ее мужское население.

Как и можно было предположить, в России уже возникали слухи о закры­тии границ (особенно активно говорили об этом в конце сентября сразу пос­ле объявления о мобилизации, однако подозрения тогда не подтвердились). Сейчас опасения ослабли (выезд формально закрыт только для тех, кому военкоматы вручили или отправили повестки), но оснований для них меньше не стало. В случае, если через несколько месяцев в стране начнется вторая волна моби­лизации, можно предположить, что Кремль примет наихудшее решение — и в результате власти закроют границы для всех мужчин трудоспо­собного возра­ста, передав функции выдачи выездных разрешений специа­льно созданным структурам, укомплектованным сотрудниками спецслужб. Подобная система сейчас действует в Украине, где в ус­ловиях военного по­ложения выезд мужчин крайне затруднен (при этом дан­ная норма введена даже не указом президента, а актами ряда ведомств, что сейчас вызывает мно­жество вопросов и критики). В России, где проблем ни с очередным указом президента, ни с несоответствием тех или иных решений положениям Конституции дав­но нет, введение подобного режима не составит сложности — причем следует предположить, что о нем будет объявлено до начала нового этапа охоты на мужчин.

Станет ли такое решение угрозой для политической стаби­льности в стра­не? Скорее всего, нет. Нынешняя ситуация отличается от позднесоветской практически во всем. Население рассматривает Запад как врага, а не друга и образец для подражания. Власть на протяжении многих лет «закручивает гай­ки», а не ослабляет контроль над обществом. Эмигрантов считают предате­лями, а не властителями умов. И, что самое главное, за последние годы стра­ну покинуло слишком много недовольных властью людей, чтобы новые мас­сы готовых бороться с режимом появились достаточно быстро. Своего рода «окно возможностей» для народного возмущения имело место как раз между 24 февраля и нынешним временем, когда прежде открытая и технологически развития Россия резко взяла курс на примитивизацию и ав­таркию. Люди ответили на безумие власти не коллективно, а индивидуально: они попытались спасти не страну, а самих себя, не вышли на улицу, а пусти­лись в бега. Именно в этом автору видится подтверждение давнего наб­людения: в России есть население, но нет общества. Это насе­ление можно закрыть в клетке без серьезного опасения того, что она будет разрушена. А история показывает, что российская власть крайне редко отка­зывается при­менить в отношении своих подданных то насилие, против кото­рого они не выступают.