С того самого момента, как режим Владимира Путина стал обретать черты коррумпированной диктатуры, его противники часто связывали свои надежды на его крах с изменением мировых цен на нефть — это началось еще с кризиса 2008−2009 гг. и затем повторялось и в 2015-м, и в 2020 году. Однако всякий раз ситуация разрешалась без значительных потерь для Кремля: сразу после глобального финансового кризиса в 2011—2012 гг. цена нефти выстрелила до рекордных среднегодовых значений в текущих долларах, а аномальные низкие котировки 2020 года немедленно сменились фантастическими для России нефтегазовыми доходами 2022-го.
За четверть века, которые нынешний российский президент провел либо в Кремле, либо в непосредственной близости от него, ситуация на нефтяном рынке в глобальном масштабе претерпела большие изменения. США, в начале 2000-х гг. выступавшие крупнейшим нетто-импортером нефти, увеличили собственную добычу более чем в 2,5 раза и превратились в нетто-экспортера, в то время как место крупнейшего покупателя на рынке с 2013 года занял Китай. При этом увеличение добычи в Африке, Океании и Северной Америке сократило долю ОПЕК в мировом предложении с 40,4 до 35,3%, а доля стран Ближнего Востока оставалась практически неизменной на уровне 31,3−31,5%. Нефть вовсе не стала ненужным ресурсом, как предсказывали многие: добыча и ее потребление не достигли пиковых значений ни в 2003-м, ни в 2006-м, ни в 2020 году — и вероятно, что аналитики из Goldman Sachs правы, утверждая, что долгожданного перелома в тренде на увеличение ее потребления мы не увидим и в ближайшее десятилетие.
Несмотря на эти перемены, нефтяные богатства России остаются скорее стабилизатором ее экономики, чем источником ее слабости. Покойный сенатор Джон Маккейн, называвший Россию «бензоколонкой, претендующей на статус государства», поспособствовал тем самым опасной недооценке ее потенциала, во многом обусловившей ошибочные действия западных стран в период войны с Украиной. Российская нефть нужна всем, и именно поэтому лишить Владимира Путина его основных доходов так и не удалось. Между тем в конце 2024 года можно наблюдать очередной всплеск предсказаний о неизбежном снижении цены российской нефти — причем на этот раз рассуждающие практически впервые настаивают, что оно станет не следствием рыночных процессов, а результатом спланированных действий США и ведущих производителей углеводородного сырья, направленных на подрыв российского экономического потенциала.
Вероятен ли успех этого проекта, если таковой вообще существует? На этот вопрос следует ответить отрицательно — и не потому, что автору этой статьи нравится чудный афоризм Виктора Черномырдина «Никогда такого не было, и вот опять!», а скорее потому, что наблюдаемое состояние мировой экономики не слишком располагает ни к снижению спроса на нефть, ни к резкому увеличению ее предложения.
В течение последних двух лет нефтяные цены демонстрируют высокий уровень устойчивости, составляя в среднем $ 80,7/баррель при движении в коридоре между $ 70,2-$ 96,8/баррель. При этом регулирование предложения добычи со стороны стран ОПЕК+ не вызывало заметных колебаний: новость о снижении добычи на 2,2 млн баррелей в сутки 30 ноября 2023 года вообще не спровоцировала подорожания Brent. На цены сейчас сильнее всего влияют три фактора: курс доллара по отношению к ведущим валютам и тренд его изменения в 2025—2026 гг.; темпы роста глобальных добычи и потребления в ближайшие годы; готовность стран-поставщиков регулировать цены в случае, если они начнут выходить за пределы «зоны комфорта» для их государственных финансов. Кроме того, на цены могут в существенной мере повлиять и чисто политические факторы — но не факт, что в сторону снижения (в частности, постоянные попытки заблокировать действия российского «теневого флота» никак не способствуют успокоению рынка, порождая опасения в искусственном снижении предложения).
Все эти факторы в их нынешнем виде не дают основания надеяться на серьезное снижение котировок. Доллар США, который за 2024 год прибавил 7,4% к иене, 5,5% к евро и около 1% к британскому фунту, ныне находится на очень высоких значениях, обусловленных эйфорией от победы Трампа на президентских выборах (считается, что его возвращение в Белый дом открывает возможность устойчивого продолжительного роста экономики и фондового рынка США, а также долгого укрепления доллара) и заметно менее резким, чем прежде надеялись, понижением учетной ставки ФРС. В 2025 году следует ожидать охлаждения как ставки, так и мечтаний о быстрых позитивных изменениях в американской экономике — что станет фоном, на котором курс доллара может пойти вниз, а цена нефти вверх (некоторые признаки такого сценария заметны в последние недели, когда котировки Brent уже выросли с $ 71,3−72/баррель до почти $ 75/баррель). Оценки динамики спроса и предложения также выглядят как умеренно позитивные: несмотря на то, что ОПЕК несколько раз за последнее время снижала ожидания роста спроса (на сегодняшний день — до 1,45 млн баррелей в день), Международное энергетическое агентство, напротив, только что повысила свой прогноз (до роста на 1,1 млн баррелей в день) — но никто не видит перспектив падения спроса или даже его стабилизации. При этом консенсусное мнение аналитиков относительно роста добычи составляет до 1,6 млн баррелей в день, но после продления 5 декабря ограничений ОПЕК до апреля 2025 года укрепляется мнение о том, что они сохранятся и на более долгий срок. В итоге наиболее распространенным является прогноз о том, что рынок нефти будет насыщен предложением в 2025 году и серьезных колебаний цен не случится. Прогнозы сейчас составляют от $ 74,5/баррель по опросу Reuters, проведенному в конце ноября, и $ 74/баррель от Energy Information Administration до апокалиптических $ 65/баррель, согласно исследованиям Bank of America. Хотя тренд недавних коррекций прогноза остается понижательным, мы не видим ничего, что заставляло бы серьезных аналитиков рассуждать про падение не то, что ниже $ 50, но даже ниже $ 60/баррель.
Могут ли, однако, произойти события, способные резко переломить пока что спокойные ожидания и смешать карты игроков? Да, разумеется, но они остаются относительно маловероятными.
Основными факторами давления на цены вниз выглядят рост добычи в США (все повторяют тезисы Трампа о максимальном благоприятствовании наращиванию производства нефти и газа) и замедление экономики Китая по причине возможного введения новых американских пошлин. Однако нет уверенности, что существенное увеличение добычи случится уже в наступающем году. Кроме того, Китай вполне возможно подготовит ответ на действия США (мы уже видим анонс стимулирующих мер, признанных остановить возможное замедление экономики, и, кроме того, появились рассуждения о перспективах девальвации юаня ради поддержания экспорта). Поэтому гипероптимистичные заявления избранного президента вряд ли в полной мере реализуются на практике. Кроме того, фактор Трампа может действовать и в обратном направлении: его намеки на то, что США способны занять намного более радикальную позицию по отношению к Ирану (и точно поддержат Израиль, если он атакует ядерные объекты исламской республики) указывают на возможность повышения напряженности в зоне Персидского залива. А подобное обострение никогда прежде цены на нефть не снижало.
Чтобы рассказы о «нефти по 40 долларов» превратились в реальность, в нынешних условиях необходимы масштабные перемены, которые потребуют, с одной стороны, невиданной прежде консолидации усилий большого числа игроков, и, с другой стороны, времени на их постепенную имплементацию. Для столь значительного обвала нужно увеличить предложение как минимум на 5 млн баррелей в сутки (этого можно достичь повышением американской добычи на 1−1,2 млн баррелей в год на протяжении пары лет; задействованием саудовских резервных мощностей в объеме 1,5−2 млн баррелей; увеличением добычи в Океании или, в самом маловероятном сценарии, примирением с Венесуэлой и возобновлением инвестиций в ее нефтяной сектор для роста производства как минимум на 1 млн баррелей в сутки — и все это в отсутствие проблем вокруг Ирана). Альтернативным вариантом может стать «жесткая посадка» китайской экономики с падением темпов роста ВВП как минимум на 3 процентных пункта в 2025 году — но и сам такой сценарий не слишком вероятен, а его последствия могут оказаться слишком сложными для реализации прямолинейных трендов: например, серьезный нажим США на Китай может вызвать значительный сброс долларовых резервов Народным банков КНР, что будет снижать курс американской валюты и толкать цены нефти, номинированные в долларах, вверх (к тому же мы не знаем, как этот вариант развития событий отразится на поведении членах ОПЕК+, которые могут произвести дополнительные сокращения добычи).
Очевидно, однако, что внимание к проблеме нефтяных цен обусловлено их потенциальным влиянием на состояние российских экономики и бюджета (тот же Трамп не раз утверждал, что падение цен до $ 40/баррель «подорвет возможности Путина продолжать войну»). Это отчасти верно (бюджет на 2025 год сверстан из расчета на экспортную цену российской нефти в $ 69,7/ баррель [что соответствует $ 77,5−79/баррель по марке Brent, или верхнему пределу прогноза EIA]), но всего лишь отчасти. Во-первых, даже если падение котировок фьючерсов начнется в феврале-марте 2025 года, это будет означать реальное снижение валютных поступлений только во второй половине года. Во-вторых, уже сейчас мы видим формирование некоторого резерва гибкости у российского бюджета, обусловленного ростом курса доллара на внутреннем рынке: если в проектировках он определен в 96,5 руб./доллар, то уже сейчас реальный показатель превышает 103 руб./доллар, и если он составит по году 108−112 руб./доллар, то бюджет просто не заметит падения цен нефти на $ 10−12/баррель к концу 2025 года. В-третьих, все нефтегазовые доходы бюджета на следующий год должны составить 10,93 трлн рублей — и падение цен на 30% вызовет их снижение на 2,5−3 трлн рублей — в этом случае дефицит бюджета (сейчас запланированный на уровне в 1,2 трлн рублей) вырастет до 4 трлн рублей. Это не выглядит критическим на фоне возможного дефицита в 3,3 трлн по итогам текущего года. Можно приводить и другие аргументы. Отметим, что сегодня российская экономика может пережить без катастрофических последствий снижение цены нефти до $ 58−60/баррель по марке Brent,
Определить основные параметры «нефтяного» прогноза на наступающий год можно следующим образом. В 2025 году масштабные изменения на мировом рынке нефти выглядят маловероятными (максимум, что сможет случиться — будут заложены некие тренды на 2026−2028 гг.). Мировой спрос вырастет на 1,3−1,5 млн баррелей в сутки, а добыча — на 1,5−1,7 млн, что не нарушит общего равновесия, которое наблюдается и сегодня. Заявления Трампа о скачке в производстве нефти в США будут восприняты с энтузиазмом, но очевидного эффекта в следующем году не принесут (добыча в США по итогам 2025 года вырастет на 600−800 тыс. баррелей в день). Потребление в КНР продолжит рост, а замедление китайской экономики составит не более 1 процентного пункта ВВП. В результате наш прогноз на цену нефти Brent составит $ 71−73/ баррель, что соответствует снижению ее цены на 2−4% от нынешних уровней и на 10−12% от средних показателей за январь-ноябрь 2024 года. Этот уровень выглядит для России вполне приемлемым — и главными задачами российских властей в наступающем году можно назвать сохранение достигнутых результатов: недопущение падения добычи, на что надеются чиновники, и поддержание достигнутой к осени 2024 года ситуации, в которой ценовые дисконты на индийском и азиатских рынках вернулись к значениям, существовавшим до 2022 года, а в Китае российская нефть ESPO даже торгуется с премией к сорту Dubai.
Рассказы о возможности скоординированного обрушения цен на нефтяном рынке выдают желаемое за возможное. Некоторое снижение цен не выглядит невероятным (как и их рост), но преждевременно говорить о его неминуемом разрушительном влиянии на российскую экономику.
