Война в Украине, судя по всему, перешла в позиционную стадию. Хотя и российские, и украинские военные говорят о скором наступлении, способном изменить шаткое равновесие на фронте, многое свидетельствует о том, что противостояние может затянуться как минимум на много месяцев. При этом Запад все решительнее консолидируется на стороне Украины, что указывает на нереальность не то что снятия, но даже ослабления антироссийских санкций. В свою очередь внутри страны не заметно серьезной оппозиции военной авантюре и падение режима даже в результате внутриэлитного конфликта не выглядит вероятным. И так как коридор возможностей относительно задан, можно начать строить прогнозы состояния экономики России на краткосрочную перспективу — например, на середину 2023 года. При этом наиболее важны два аспекта, которые можно назвать системным и количественным.
Первый — системный — касается общего представления о перспективах развития ситуации и некоего образа России-2023. Людям свойственно сравнивать будущее с прошлым, и так как сейчас уже ясно, что новый облик экономики и общества будет серьезно отличаться от России последних полутора десятилетий (а особенно относительно благополучных 2003−2013 гг.), то очевидными объектами сравнения выступают поздний СССР и Россия 1990-х гг. Однако нас, скорее всего, не ждет ни то, ни другое. От Советского Союза мы ушли слишком далеко: сегодня объем внешней торговли составляет более 44% ВВП, в то время как в СССР середины 1980-х гг. он не превышал 5%; почти 90% бизнесов критически зависят от импортных поставок, а некоторые отрасли целиком существуют за счет импорта; утрачены многие технологические компетенции, а контролируемая частными собственниками экономика не может управляться на принципах Госплана. К тому же уровень потребления сейчас намного выше, чем в СССР, и вернуть основные элементы советской системы невозможно.
От России 1990-х гг. мы тоже ушли далеко: то время характеризовалось распадом финансовой системы, гиперинфляцией, доминированием олигархата над чиновничеством; серьезными проявлениями если не сепаратизма, то местного самоуправления; максимальной открытостью миру и чуть ли не заискиванием перед Западом — ничего из этого за год-другой реальностью не станет. Кроме того, последние десятилетия советской стабильности (с середины 1960-х до начала 1980-х гг.) характеризовались бурным развитием промышленности и более медленным, но заметным ростом благосостояния населения. Постсоветское время, несмотря на бедность и экономические катаклизмы, для миллионов людей стало периодом надежд и перемен, свободы и ощущения собственных возможностей. Ни благосостояние, ни свобода в ближайшие годы в России не возрастут. Поэтому нужны не сравнения с прошлым, а безэмоциональная оценка наших перспектив, своего рода третьего этапа постсоветской российской истории.
Количественные показатели также вряд ли кого-то вдохновят. Кризис, в который мы входим, уникален (как и любой из прочих, поражавших Россию в последние тридцать лет). Его главная особенность — отсутствие пресловутого «дна». Развитие целого ряда отраслей — авиа- и автомобилестроения, тяжелого машиностроения, химической промышленности и даже строительства или пищевой промышленности — станет в условиях нынешних санкций попросту невозможным. Во многих секторах — от нефтепереработки и металлургии до строительства и транспорта — возникнет огромный избыток предложения (уже сегодня заметно перепроизводство мазута, а складские помещения простаивают в условиях сокращения импорта). Логистика станет одним из самых пострадавших бизнесов, а именно она развивалась в последние годы быстрее многих других. Нынешние прогнозы говорят о падении ВВП в 2022 году на 8−12%, его стагнации в 2023-м и росте до 6,4% в 2024-м, но я совершенно не вижу причин, по которым экономика стала бы восстанавливаться после нынешнего падения. Спад наверняка затянется на всю первую половину 2020-х гг. (в 2022 году я бы оценил спад ВВП не менее чем в 12%, в 2023-м — в 5−6%, в 2024-м — в 2−3%), а к уровням 2007 года российская экономика вернется только в случае крушения существующего режима, да и то не скоро (а при его сохранении не вернется никогда — стоит вспомнить опыт Венесуэлы, где рекордный уровень ВВП на душу населения фиксировался в 1977 году).
Но так как кризис не порожден внутренними системными причинами, а стал следствием политических авантюр и внешнего давления, то не стоит предполагать дезорганизации государственного управления и финансовой системы. Нет никаких причин для краха рубля, гиперинфляции и распада страны — экспорт будет устойчиво превышать импорт, поступление валюты в страну продолжится, наличный оборот, банковский сектор и биржевая торговля будут регулироваться Банком России. Не стоит ждать падения рубля ниже 90 к доллару; банкротства банков; отмены или неадекватного функционирования системы страхования вкладов; конфискационных денежных реформ или национализации собственности. Инфляция будет высокой: не менее 25% в 2022 году и от 12 до 20% в 2023-м. Но главной ее причиной будет не денежная эмиссия и не обесценение рубля, а возвращение дефицита многих критически важных компонентов и оборудования. Мы увидим типичную инфляцию издержек, а не спроса — и это станет серьезным испытанием для населения, так как повышение его доходов не будет поспевать за ростом цен (в коммерческом секторе рост зарплат вообще может прекратиться). Снижение реальных располагаемых доходов составит около 8% в 2022 году и по 3,5−5% в 2023—2024 гг. Государство будет пытаться по мере сил поддерживать (и уже поддерживает) пенсионеров, бюджетников, и семьи с детьми, но компенсировать инфляционный эффект не сможет.
Если говорить более конкретно о видимых изменениях в стране, то мы увидим окончательное исчезновение признаков социального оптимизма. Заметным станет спад престижного потребления, вызванный тем, что значительная часть людей, ведущих соответствующий образ жизни, предпочтет покинуть страну или отказаться от лишних трат в условиях неопределенности. Молодежь, которая до недавних пор имела возможность найти себе относительно высокооплачиваемую работу и купить в кредит машину и квартиру, лишится таких шансов и серьезно пересмотрит свое отношение к жизни. Все это относится прежде всего к высшему и среднему классу мегаполисов, по которым кризис ударит сильнее всего, — но их стереотипы поведения задавали тренды для всей страны. Всепроникающая апатия больше, чем любой иной фактор, будет обусловливать сокращение потребления, спад предпринимательской инициативы и замедление экономики.
Все это станет особенно очевидным на фоне стремительной «деглобализации» российской экономики. Можно даже не говорить о закрытии транспортного сообщения с развитыми странами, невозможности использования кредитных карт для покупок в иностранных интернет-магазинах, потере доступа к разного рода услугам и сервисам. Достаточно того, что к концу следующего года экспорт нефти может снизиться на 25−30%, а экспорт газа — на 60−70%, что начнет сказываться и на государственном бюджете, и на доходах граждан. Еще большее влияние на повседневную жизнь окажет падение импорта, которое составит не менее 50% в 3−4 кварталах 2023 года по сравнению с четвертым кварталом 2021-го. Официальные или не объявленные официально ограничения коснутся тысяч позиций товарной номенклатуры, что будет иметь очень существенные последствия для экономики и облика, в котором она предстанет перед потребителем.
Важной чертой станет примитивизация предлагаемых товаров и услуг, обусловленная двумя параллельными трендами. С одной стороны, выживание бизнеса потребует сокращения издержек и отказа от наиболее дорогих и качественных продуктов (отчасти это будет обусловлено и технической невозможностью их производства): уже сейчас предприниматели, например, отказываются от производства дорогих сортов пива, а АвтоВАЗ не в состоянии производить машины с АКПП. С другой стороны, внешний вид товаров разительно изменится: уже известно, что европейские поставщики отказываются от отправки в Россию не только материалов для тетрапаковской упаковки, но даже оболочки для колбас и сосисок. Государство пойдет на принятие подобной примитивизации: уже готовы решения о приостановке всех требований к качеству бензина или экологическим стандартам двигателей — так что «вперед в прошлое» наполняется реальным смыслом. До нарезания сливочного масла проволокой от одного большого куска на глазах нервной очереди дело не дойдет, но лоск с российского потребительского рынка сойдет довольно сильно. В какой-то мере, наверное, решить часть этих вопросов мог бы Китай, но он еще как минимум полгода будет пребывать в ковидном анабиозе, да и после этого российский рынок не станет для него приоритетным.
Сфера услуг будет деградировать даже быстрее прочих секторов экономики, причем как государственная, так и частная. Самый заметный удар будет нанесен по образованию (которое за год-два превратится в сферу индоктринации и дезинформации в степени, несравнимой даже со временами Советского Союза) и здравоохранению, которое за последние годы стало тотально зависимым от импортного оборудования, расходных материалов, лекарств и фармацевтических субстанций (достаточно сказать, что мы не производим сегодня ни одноразовых шприцов, ни даже медицинских перчаток). Кризис в здравоохранении будет наиболее замечен населением и по качеству, и по ценам — причем уже к концу текущего года. С катастрофическими последствиями столкнутся ремонтники из-за отсутствия запчастей и оборудования; специалисты сферы IT из-за нехватки серверов, обвального сокращения спроса со стороны зарубежных контрагентов и массовой эмиграции специалистов; рекламщики и фрилансеры вследствие «схлопывания» рекламного рынка. Относительно благополучно будут чувствовать себя (с государственной поддержкой) авиакомпании и (даже без нее) владельцы гостиниц, так как с закрытием выездного туризма получит толчок внутренний — но это, разумеется, не изменит общих трендов.
Дополнением к примитивизации товаров и услуг важной чертой России ближайших лет станет доминирование явного или не слишком откровенного контрафакта. Власти уже легализовали «параллельный» импорт, в результате чего в страну сначала начнут завозиться товары, которые не будут иметь гарантии на ремонт (по причине банального отсутствия в России сервисных центров ушедших с рынка компаний). Затем придет время импорта и/или отечественного производства субститутов все более важных компонентов импортной техники. Там, где импорт или производство окажутся невозможными или слишком дорогими, начнется каннибализация — процесс разборки техники (например, автомашин или самолетов) для получения запчастей для временно нефункционирующей. Данный метод в последние годы вполне проявил себя как раз в отношении отечественных разработок (в мексиканской компании Interjet разобрали 4 из 22 лайнеров SSJ-100 ради эксплуатации остальных) — теперь он послужит и внутри страны. Соответственно, будет почти полностью прекращено соблюдение любого законодательства о торговых марках и авторских правах. Основным каналом импорта станет Турция, чьи компании будут закупать товары, которые их производители не собираются поставлять в Россию (а из Китая, импорт из которого сократился на 7,7% в марте 2022 года, поставки будут продолжать снижаться), и затем перепродавать их в качестве своих или от своего имени. Китай не спасет Россию прежде всего потому, что значительную часть его высокотехнологического экспорта представляет собой продукция, производимая подразделениями западных компаний, по лицензии таковых, или с использованием западных патентов.
Действия властей будут оказывать на экономику в целом деструктивное влияние. Рассказы об «ослаблении давления» на бизнес и покровительство предпринимателям останутся рассказами — просто потому, что правительство не сможет позволить себе снижать налоги; легализация серого рынка никогда не помогала развитию современного предпринимательства; и, наконец, компетенции чиновников недостаточны для принятия грамотных макроэкономических решений. Нужно также отдавать себе отчет, что российское процветание 2000-х гг. обусловливалось не только высокими ценами на нефть, которые подпитывали экономику на 10−15% ВВП, но и резким снижением инвестиций — с советских 36−38% ВВП до путинских 19−22%. Инвестиции будут падать и дальше, но в обозримом будущем это станет вызывать критическое ухудшение инфраструктуры, не принося при этом существенного повышения благосостояния. Попытки воссоздания плановой экономики полностью провалятся: Россия за последние тридцать лет утратила способность управлять отраслевым развитием, это показывает крах всех предыдущих попыток импортозамещения. Последнее было ориентировано на одну цель: повышение доли производимой в стране добавленной стоимости (что и было достигнуто, например, в сельском хозяйстве), но не на обеспечение полной самодостаточности на всех этапах производственного цикла. Поэтому у нас при производстве сахара в размере 99,8% от потребления все семена сахарной свеклы завозятся из-за рубежа, как и 80% инкубационных яиц индейки, почти весь малек товарной форели и 80% комбикормов для ее выращивания.
Даже не будучи в состоянии стимулировать экономический рост, власти смогут — по крайней мере в течение года — сдерживать увеличение числа безработных через давление на крупный бизнес, которому не будет позволено сокращать число рабочих мест; субсидирование государственных компаний; а также поддержание численности работников бюджетной сферы. Кроме того, нестабильность ситуации, сложность финансовых расчетов с зарубежными странами, опасения относительно курса рубля и повышение стоимости жизни в России вызовут существенный отток трудовых мигрантов. Власти пойдут на повышение зарплат в тех сферах, где часть из них находила работу (муниципальные услуги, строительство,
Финансовая сфера также не претерпит существенных изменений. Самая сложная проблема, с которой столкнутся россияне, будет связана с обслуживанием кредитов из-за повышения ставок и снижения реальных доходов. Но в этой сфере государство наверняка пойдет на существенные послабления, включая, возможно, многолетние отсрочки по выплатам и списание некоторой части задолженности. Курс рубля, несмотря на все санкции, останется относительно стабильным и вряд ли снизится даже до 90 рублей за доллар, так как отток валюты из страны будет максимально ограничиваться, а спекулятивные операции с валютой по-прежнему будут затруднены. Рост цен за ближайшие 12 месяцев составит не менее 25% к нынешнему уровню, так что доллар и евро не смогут гарантировать сохранность сбережений. Россия фактически станет «дедолларизованной» страной, что будет соответствовать степени ее оторванности от мировых рынков и снижающейся мобильности населения. Важнейшим исключением из общего ценового тренда станет недвижимость, которая уже с этой осени начнет дешеветь и в рублях, и в валюте из-за сокращения выдачи ипотеки, сброса части инвестиционного жилья и массовых продаж недвижимости покидающими страну россиянами.
Другими словами, начало нового этапа в истории отечественной экономики не будет столь катастрофичным, каким были, например, 1990−1993 гг., но в то же время кризис не будет и таким скоротечным, как обвал 2008 года. Никакого «возврата к советским временам» не случится, но наступит устойчивое движение вниз, противопоставить которому властям будет нечего. Как я и предсказывал еще шесть лет назад, на смену 2000-м как десятилетию развития и 2010-м как десятилетию стагнации придет десятилетие деградации и упадка.
