15 марта Сергей Лавров уведомил генерального секретаря Совета Европы о выходе России из организации. Это тот случай, когда российская власть действовала на опережение, решив выйти самостоятельно, не дожидаясь изгнания. Ранее Мария Пейчинович-Бурич в интервью AFP предупреждала, что, если Россия немедленно не прекратит боевые действия, «ПАСЕ будет двигаться в сторону исключения России».
Выход России из организации лишит людей, схваченных на поле боя, или тех, кто был арестован за протест против войны в России, возможности подать в ЕСПЧ жалобу на нарушение прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Кроме того, теперь Россия может, как рекомендовал Дмитрий Медведев, снять мораторий на смертную казнь. То есть фактически Россия лишилась последнего международного механизма защиты прав человека.
Один уважаемый российский историк недавно дал прогноз наихудшего сценария развития ситуации с правами человека в России — «массовые репрессии и концлагеря». А письмо посла США при ООН Крокера Верховному комиссару ООН по правам человека Мишель Бачелет содержало леденящие душу подробности о последствиях войны в Украине, основанные на предыдущих российских операциях. Крокер предупреждает, что Кремль планирует:
«целенаправленные убийства, похищение людей, задержание и пытки тех, кто выступает против действий России в Украине. Это в том числе затронет находящихся в Украине российских и белорусских диссидентов, журналистов, борцов с коррупцией и уязвимые группы населения: религиозные и этнические меньшинства, представителей ЛГБТ-сообщества. В частности, у нас есть достоверная информация, указывающая на то, что российские силы составляют списки идентифицированных украинцев, которые должны быть убиты или отправлены в лагеря после военной оккупации».
Знакомый сценарий
Мы можем опираться на происходящее после аннексии Крыма, чтобы понять, что будет происходить с людьми, захваченными и задержанными на территориях, оккупированных российскими ВС. К тому же не стоит забывать о возможном возвращении смертной казни и поступающих в последние годы из сепаратистских регионов на востоке Украины сообщениях о самовольных расправах, похищениях людей, пытках и изнасилованиях.
В Крыму основной мишенью репрессий стали крымские татары, которые зачастую пассивно сопротивлялись российскому правлению. Например, многие бойкотировали российские выборы на полуострове. Их чаще других групп обвиняли в принадлежности к радикальным исламским группировкам, таким как «Хизб ут-Тахрир» (запрещена в России).
Арестованных в Крыму крымских татар судят в Южном военном округе, а после вынесения обвинительного приговора их перебрасывают вглубь России для отбытия наказания. Там, вдали от родины, они присоединяются к политзаключенным-мусульманам с Северного Кавказа и других регионов России, также осужденным за принадлежность к террористическим и экстремистским организациям.
Известны случаи захвата и заключения в российские тюрьмы граждан Украины и жителей оккупированных территорий. Дело украинского режиссера Олега Сенцова показывает, как российская власть используют пенитенциарную систему, чтобы сломить тех, кто выступает против ее военных авантюр, и держать их вне досягаемости иностранной прессы и правозащитников. Это то, что может ждать оставшихся в живых членов украинского правительства, схваченных и подвергнутых показательному суду.
Сенцов перенес «террор посредствам транспортации», которому ранее колониальные державы подвергали целые поколения заключенных. После ареста в Симферополе Сенцова доставили в «Лефортово», который считается изолятором ФСБ. Для суда его увезли обратно на юг, в Ростов-на-Дону, а отбывать наказание отправили — через Якутск и пресловутый пыточный конвейер в Иркутской области — в город Лабытнанги, находящийся в Ямало-Ненецком автономном округе за Полярным кругом. В конце концов в рамках обмена пленными его вернули в Украину и сейчас он служит в украинских ВС. Таким образом, его путь туда-обратно составил 19 225,9 км. Это больше, чем-то, что приходилось преодолевать британским каторжникам на пути в Тасманию в 19 веке.
Все это свидетельствует о том, что широко разрекламированная статья УК РФ о содержании заключенных в родном регионе (а в отсутствие подходящих условий — в ближайшем регионе) не распространяется на граждан Украины, выступающих против российской оккупации.
Протестующие в России
Последние восемь лет показывают, что такое же исключение из правила «содержать заключенных в своем регионе» будет применяться и к гражданам России, участвующим в антивоенных протестах. В переполненных автозаках их свозят в СИЗО, где они могут находиться до 15 дней. В какой-то момент они предстанут перед судом, будут признаны виновными и отправлены в отдаленные уголки России отбывать длительный срок.
Все это происходит на фоне ужесточения наказаний для людей, реализующих гарантированное ЕСПЧ право на свободу слова и собраний, и использования уголовных статей об «экстремизме» и «терроризме» для дискриминации целых групп людей на основании их религии, этнической принадлежности или политических взглядов. Недавно свод репрессивных законов пополнился уголовной статьей (до 15 лет лишения свободы) за распространение «фейков» о действиях ВС РФ. За менее тяжкие, с точки зрения российской власти, правонарушения можно получить «более мягкое» наказание в виде принудительных работ, что пытаются представить свидетельством гуманизации наказания в России.
Некоторые из тысяч протестующих против войны получают реальные сроки, отбывать которые они будут далеко не в тюрьмах западного образца. В российских исправительных колониях заключенные живут в казарменных жилых блоках, которые изначально использовались для содержания миллионов людей, прошедших через сталинский ГУЛАГ. Несмотря на резкую критику со стороны Европейского комитета по предупреждению пыток, ФСИН продолжает придерживаться принципа коллективизма в управлении пенитенциарными учреждениями. Приговоренные к принудительным работам должны будут под бдительным присмотром сотрудников ФСИН ночевать в тех же общежитиях, что и отбывающие тюремные сроки.
Места хватит всем
Перспектива того, что война обернется огромным количеством пленных на оккупированных территориях и задержанных в самой России, ставит вопрос о том, хватит ли им места в существующих учреждениях. Как мы знаем из сталинской эпохи в СССР, инфраструктура для массовых репрессий должна быть заранее спланирована.
В последние годы Россия рапортует о резком сокращении количества заключенных, преподнося это как очередное свидетельство гуманизации наказания (это, конечно, миф). Сегодня в исправительных учреждениях отбывают наказание около 380 тысяч человек. Еще около 100 тысяч находятся в СИЗО. При этом еще двадцать лет назад число заключенных превышало миллион, что в более чем два раза превышает сегодняшние цифры.
В то же время число мест лишения свободы (тюрем, СИЗО, исправительных колоний) так значительно не сократилось. С 2019 года было закрыто 90 исправительных колоний и следственных изоляторов, но это лишь незначительно уменьшило общую вместимость 873 оставшихся учреждений. То есть мест хватит и для граждан России, и для граждан Украины, признанных виновными по одной из статей УК РФ.
В качестве примера, иллюстрирующего вместимость пенитенциарных учреждений, рассмотрим исправительную колонию № 9 УФСИН России по Краснодарскому краю. Если проложить прямую линию, то от нее до украинского портового города Мариуполя, который сейчас бомбят российские снаряды, всего чуть более 100 километров. По официальным данным, подтвержденным Генпрокуратурой, в колонии № 9 в начале этого года содержалось 794 заключенных. При этом официальная вместимость — 1202 человека. В целом считается нормой, что тюрьма не заполнена на 20−33% от максимальной вместимости. Умножьте это на 643 исправительные колонии страны. При этом, по официальным данным, учреждения для осужденных в настоящее время заполнены только на 66%. По моим подсчетам, сейчас в тюрьмах России есть где-то около 400 тысяч свободных мест. И это в том случае, если власти будут придерживаться закона о норме жилой площади в расчете на одного осужденного, как того требует ЕСПЧ (не менее двух квадратных метров для исправительных колоний и не менее четырех для СИЗО). С выходом из Совета Европы российские власти могут отказаться исполнять это требование.
Возвращение лагерей?
Опыт боснийской войны 1992−1995 гг. показывает, что может случиться, если война в Украине затянется. Тогда были созданы сотни лагерей (600, если пользоваться подтвержденными данными, но, например, Наташа Кандич, сотрудница неправительственной организации по вопросам правосудия переходного периода RECOM, считает, что их число приближалось к 1500), служивших различным целям: одни использовались для содержания комбатантов, другие — для пыток, убийств и жестоких допросов, третьи служили плацдармами для массовых депортаций целевых этнических групп. Лагеря устраивали в старых военных комплексах, школах, на заводах и, конечно, в специально построенных для этого зданиях. Как правило, задержанные заключались под стражу просто на основании этнической принадлежности.
Во время чеченских войн Россия использовала «концлагеря военного времени», чтобы отделять «террористов» от мирных жителей. Как и во время боснийской войны, эти лагеря были местом избиений, изнасилований и пыток. К сожалению, нет никакой уверенности, что этого не повторится в Украине. В стране есть своя сеть тюрем и колоний, которые могут перейти под контроль России. Российский спецназ уже захватил следственный изолятор в Старобельске. Добавьте к этому секретные тюрьмы и другие пенитенциарные учреждения в так называемых ЛНР и ДНР, в которых, как предполагается, совершались военные преступления.
Сейчас на поле боя находится множество комбатантов. Если Россия будет одерживать крупные военные победы, то вполне вероятно, что в тюрьмы попадет огромное количество людей. Украинские регулярные силы (209 тысяч человек) сейчас превосходят по численности силы, которые Россия накопила для вторжения. К ним можно добавить около 90 тысяч резервистов, а также добровольцев и членов военизированных формирований.
На основе предыдущего опыта мы знаем, что вооруженные комбатанты, захваченные на поле боя, будут рассматриваться Россией как «задержанные», а не как военнопленные. Каким бы бредом это ни казалось, но заявленные цели путинской «спецоперации», которую никто не имеет права называть войной, — это демилитаризация и денацификация. Эта риторика низводит украинские профессиональные вооруженные силы до статуса террористов. При этом пока не ясно, какой статус будет присвоен военизированным формированиям, добровольцам и гражданским лицам, которые помогали, например, делать «коктейли Молотова».
В недавней статье на РИА Новости сообщалось, что у украинского населения генерализованный «стокгольмский синдром» и «после освобождения Украины потребуется, конечно, целый комплекс мер, чтобы привести в чувство этот психически нездоровый народ». Ну, а что может подойти лучше для «перевоспитания» слишком медленно «приходящих в чувство» украинцев, чем лагеря?
Подводя итог: мы прогнозируем появление новой системы, которая будет равносильна системе лагерей в прошлом. Вполне вероятно, что Кремль будет массово перевозить заключенных в исправительные колонии вглубь России. В таком случае в Украине останутся места временного содержания, сборные и транзитные пункты. Другими словами — концлагеря.
