В экспертных обсуждениях и на страницах СМИ складывается досадная традиция — трактовать практически любые взаимодействия российских компаний со структурами, находящимися под санкциями, непременно как «обход санкций» или «уклонение от санкций» (sanctions evasion, circumvention of sanctions, sanctions skirting
На мой взгляд, такой подход отражает некоторое предубеждение против российских бизнес-структур. Санкционные ограничения и так расширенно трактуются контрагентами подсанкционных лиц. Но санкции основаны на правилах разной степени строгости и должны в идеале подразумевать именно тот объем ограничений, который на данном этапе считается целесообразным со стороны санкционирующих регуляторов. Подход с позиции санкционного нейтралитета взывает к большей разборчивости в отношении оценок тех или иных взаимодействий с подсанкционными организациями.
В налоговой сфере принято различать tax evasion (противозаконное уклонение от уплаты налогов) и tax avoidance (легальные, пусть и осуждаемые схемы налоговой оптимизации). Это же разделение применимо и к санкционной проблематике — стоит отделять действия, прямо идущие вразрез с санкционными режимами, от действий, их сознательно не нарушающих. На практике граница между ними нередко бывает размытой, но все же она существует.
Sanctions evasion («обход санкций») — это всегда потенциально наказуемая деятельность (с точки зрения властей США). Те, кто систематически обходит санкции (то есть нарушает санкционный режим), почти наверняка рискуют сами впоследствии оказаться в санкционном списке.
Однако СМИ очень часто обращаются с этим слишком вольно. Возьмем, например, широко известный сюжет с поставками венесуэльской компании PDVSA, находящейся под санкциями США, в адрес «Роснефти». «Москва удерживает на плаву режим Мадуро, помогая обходить нефтяные санкции», — это цитата из октябрьского материала Foreign Policy. «Роснефть» в настоящее время обходит санкции, торгуя нефтью в рамках соглашений по обслуживанию долга Каракаса и PDVSA", — еще одна выдержка, на этот раз из сентябрьского доклада Atlantic Council.
PDVSA гасит долги, а не продает нефть «Роснефти»
Я далек от того, чтобы считаться «адвокатом» российской госкомпании, но в данном случае не могу согласиться с этими категоричными заявлениями. Вот несколько аргументов, почему это нельзя считать «обходом санкций»:
- «Роснефть» утверждает, что поставки нефти PDVSA осуществляются исключительно в счет погашения прежних долгов — выданных «Роснефтью» до американских санкций авансов, которые на пике достигали $ 6 млрд. По имеющимся сведениям, «Роснефть» не покупает нефть у PDVSA и, соответственно, не платит ей деньги. PDVSA рассчитывает полностью расплатиться с «Роснефтью» к марту 2020 года.
- Когда США вводили санкции против PDVSA и администрации Мадуро, их главной мотивацией было отрезать режим от источников финансирования. Транзакции «Роснефти» и PDVSA не обеспечивают режим Мадуро никакими денежными поступлениями. Более того, как ни парадоксально, «Роснефть» невольно поддерживает интересы США, ведь если бы компания отказалась принимать венесуэльскую нефть, теоретически PDVSA могла бы ее продать кому-нибудь за деньги или другие активы.
- Если верить апрельскому эксклюзивному материалу агентства Reuters, «Роснефть» в ряде случаев даже не получает нефть от PDVSA напрямую. Венесуэльская нефть поставляется, например, в адрес индийской Reliance Industries, а та платит за нее «Роснефти», амортизируя (сокращая) задолженность PDVSA перед российской компанией. В этих случаях «Роснефть» формально не получает от PDVSA ни денег, ни нефти.
- Reliance утверждает, что заручилась согласием властей США на такие сделки (впрочем, неизвестно, имеют ли другие азиатские клиенты аналогичные разрешения).
- В других случаях «Роснефть» принимает венесуэльскую нефть в счет оплаты долга PDVSA и поставляет ее на нефтеперерабатывающий завод в Индии Nayara, в котором владеет 49%. Но индийский завод оплачивает эти поставки не деньгами, а нефтепродуктами, чтобы обойтись без обслуживающих банков, опасающихся нарушения санкций.
- Показательно, что Reuters под давлением «Роснефти» в апреле исправило свою статью про «Роснефть» и PDVSA. Если в первоначальном варианте утверждалось, что российская компания нарушает санкционный режим, то в скорректированной версии появился дисклеймер, что опрошенные Reuters эксперты не видят в этих сделках нарушения санкций.
- В конечном счете, неправильно называть «обходом санкций» регулярные сделки, которые начались до санкций против PDVSA и более-менее открыто продолжились после.
Если санкции и будут, то за другое
Из всего сказанного совершенно не следует, что Минфин США не может наложить санкции на «Роснефть» за сотрудничество с PDVSA. Согласно президентскому указу № 13850 от 1 ноября 2018 года, санкции могут быть введены против любого юридического лица, независимо от его национальной принадлежности, за «существенную помощь или поддержку» PDVSA. Вряд ли можно квалифицировать как «помощь» тот факт, что «Роснефть» просто возвращает себе долги. Однако в указе также говорится, что потенциально наказуемым является «получение денежных средств или товаров» от PDVSA. И здесь как раз кроется возможность для США применить «букву санкций», поскольку «Роснефть» прямо или косвенно получает венесуэльскую нефть. А более хитрая, факторинговая (трехсторонняя) схема, при которой российская компания получает деньги за поставки PDVSA в адрес третьей стороны, вполне может расцениваться как тот самый обход санкций.
Важно, однако, что «Роснефть» считает такие поставки допустимыми с точки зрения санкций и не скрывает факт этих транзакций, то есть, по крайней мере в этом, не обманывает американскую администрацию (компания ежеквартально раскрывает в своей отчетности темпы погашения задолженности PDVSA по предоплатам нефти). С точки зрения «Роснефти», «получение товаров» от PDVSA, которое запрещается указом № 13850, является не следствием торговли (экспортно-импортных операций), а следствием наличия у «Роснефти» актива в Венесуэле — дебиторской задолженности PDVSA. «Роснефть», судя по ее заявлениям, воспринимает это как инвестицию (поскольку на эту задолженность начисляются проценты), а возможные санкции — как угрозу экспроприации этой инвестиции.
Санкционные регуляторы США, вероятно, приблизились к консенсусу, что сделки «Роснефти» с PDVSA заслуживают наказания. Агентство S&P Global Platts сообщило в августе, что США обдумывают санкции против «Роснефти». Однако судя по тому, что неназванный американский чиновник сослался на «бартерные схемы, которые приносят выгоду режиму Мадуро», формальным поводом для возможных санкций станут не поставки венесуэльской нефти в счет погашения долга, а предполагаемые поставки нефтепродуктов «Роснефтью» в адрес PDVSA. Financial Times в августе сообщала, что российская компания осталась последним крупным поставщиком бензина в Венесуэлу, и это, по-видимому, рассматривается властями США как «существенная помощь» режиму.
Эту логику в октябре косвенно подтвердил спецпредставитель США по Венесуэле Эллиот Абрамс, сказав, что есть разница между тем, что делает Китай (преимущественно заботится только о возвращении Венесуэлой нефтяных долгов), и тем, что в Венесуэле делают Москва и «Роснефть». Правда, Абрамс толком не объяснил, в чем же заключается эта принципиальная разница. Если речь идет о предполагаемых бартерных поставках бензина в Венесуэлу (которые, кстати, имеют очевидный гуманитарный элемент, хотя и помогают Мадуро держаться за власть) в обмен на ее сырую нефть, то возникает вопрос: почему другие компании считают, что поставки топлива в Венесуэлу не запрещены американскими санкциями? В октябре индийская Reliance признала, что возобновила прямой импорт нефти от PDVSA в обмен на поставки ей дизельного топлива. Компания заявила, что эти операции проводятся «с соблюдением санкций США», поскольку предполагают оплату венесуэльской нефти «разрешенными нефтепродуктами» (соответственно, деньги режиму Мадуро не идут).
Судя по всему, юрисконсульты Reliance интерпретировали июньское разъяснение Минфина США таким образом, что Вашингтон однозначно готов наказывать неамериканские компании только за поставки для PDVSA нефтепродуктов-разбавителей, которые нужны для перекачки венесуэльской тяжелой нефти по трубопроводам на экспорт. Интересно, что в марте агентство Bloomberg сообщало, что «Роснефть» готовится поставить в Венесуэлу партии разбавителей, но в дальнейшем таких сообщений не было. Сейчас нет свидетельств, что «Роснефть» может поставлять такие продукты для PDVSA.
Из всего этого следует, что вопрос о санкциях против «Роснефти» за сотрудничество с PDVSA если и будет решаться, то скорее в политической плоскости, а не с точки зрения формальной интерпретации того, нарушает ли компания санкции в отношении Венесуэлы или нет. Власти США, как это часто происходит, сознательно поддерживают неопределенность в толковании ряда санкционных положений по Венесуэле и тем самым оставляют зазор для возможных «политических» действий.
Когда можно говорить об уклонении от санкций
Еще один пример — в сентябре 2019 года правительство Мадуро заплатило правительству России проценты по двустороннему кредиту на $ 3,15 млрд не в долларах (валюте договора), а в рублях. Можно ли это считать «обходом санкций»?
Москва согласилась принять выплату в рублях не потому, что обходила санкции, а потому что платеж в долларах стал невозможен из-за блокировки долларовых транзакций Венесуэлы Минфином США. С точки зрения буквы санкционных регламентов, получение денежных средств от правительства Мадуро в любой валюте может стать основанием для введения санкций против их получателя. Но сложно представить, что Россия из-за такого риска отказалась бы принимать венесуэльские платежи по кредиту. Москва, как и в случае с «Роснефтью», открыто приняла платеж, публично заявив об этом. Между тем, если применять логику «обхода санкций», получится, что правительству России грозят санкции с той же вероятностью, что и «Роснефти».
По моему мнению, об «уходе» или «уклонении» от санкций можно с уверенностью говорить, если сделки проводятся втайне или участники пытаются скрыть какой-либо элемент транзакции. В структурном смысле «обход санкций» возникает тогда, когда у компании есть два альтернативных способа совершения сделок — прямой, но вызывающий угрозу санкций, либо более сложный, обходной, нацеленный на избежание санкций путем какой-то манипуляции. Вот некоторые условные или реальные примеры:
- Компания X поставляет оборудование в находящийся под эмбарго Крым через третье лицо Y (например, поставляет технику в соседний Краснодарский край, после чего Y перепродает ее в Крым). При этом подразумевается, что для компании X санкции нежелательны в гораздо большей степени, чем для Y (последняя может быть просто фирмой-однодневкой).
- Компания X оказывает услуги в Крыму, пользуясь фирмой-прикрытием Y, аффилированность с которой тщательно скрывается (например, ходят слухи, что услуги сотовой связи на полуострове фактически оказывает один из операторов российской «большой тройки», но формально этим занимается фирма «КТК Телеком», чьи бенефициары спрятаны в анонимном офшоре).
- «Российские железные дороги» (РЖД) в мае этого года хотели выплатить дивиденды российскому правительству имуществом — железнодорожными вагонами, после чего эти вагоны, по сообщениям СМИ, должны были бы оказаться в Крыму. Если бы РЖД напрямую передали вагоны Крыму, то оказались бы под угрозой санкций за нарушение эмбарго.
- По закону CAATSA, иностранные компании сами могут попасть под так называемые вторичные санкции, если они совершают «существенные транзакции» с российскими подсанкционными лицами. Если компания пытается скрыть такие сделки или преднамеренно дробит их на более мелкие, чтобы снизить риск их признания «существенной транзакцией», это будет очевидным обходом санкций.
- Российские «олигархи» под санкциями, как справедливо отмечает Максимилиан Гесс, пользуются распространенной обходной стратегией — де-юре уменьшают свою долю в бизнесах ниже 50%, чтобы вывести актив из-под действия санкций, но де-факто сохраняют личный или семейный контроль. Часть акций в этом случае передается родственникам (например, Олег Дерипаска — двоюродному брату Павлу Езубову, Геннадий Тимченко — дочери Ксении Франк) или лояльным менеджерам (Виктор Вексельберг).
