4 февраля стало известно о том, что в решающую фазу вступил проект об учреждении специального трибунала о преступлении агрессии России против Украины. О принципиальном решении группы государств, поддерживающих инициативу трибунала (всего т.н. Core Group включает 41 государство), было объявлено руководителями Совета Европы и Европейского Союза.
Генеральный секретарь Совета Европы заявил, что «коалиция государств достигла согласия по ключевым вопросам, и Совет Европы готов к следующим шагам — переговорам по тексту соглашения о трибунале и проведению дипломатической конференции по его принятию. Заявления, символично сделанные накануне третьей годовщины полномасштабного вторжения и одиннадцатой годовщины российской агрессии, позволяют рассчитывать (вернее — надеяться) на создание трибунала уже в этом году.
«Мать всех преступлений»
Развязанная Путиным агрессивная война привела к гибели огромного числа людей, как военных, так и гражданских, разрушению украинских городов, предприятий, транспортной и энергетической инфраструктуры, тяжким последствиям для окружающей среды и украинского общества. Миллионы украинцев вынуждены были оставить свои дома, став беженцами или внутренними переселенцами. Армией агрессора и оккупационными властями совершены многочисленные военные преступления и преступления против человечности. Преступной является сама война, и только одно понятие полностью описывает все эти бедствия — это преступление агрессии.
В приговоре Нюрнбергского международного военного трибунала, впервые осудившего нацистских лидеров за «преступления против мира», отмечалось: «Война по самому своему существу — зло. Ее последствия не ограничены одними только воюющими странами, но затрагивают весь мир. Поэтому развязывание агрессивной войны является не просто преступлением международного характера — оно является тягчайшим международным преступлением, которое отличается от других военных преступлений только тем, что оно содержит в себе в сконцентрированном виде зло, содержащееся в каждом из остальных».
Российская агрессия против Украины не только является наиболее очевидным, «классическим» примером преступления агрессии по международному праву, но и яркой иллюстрацией природы агрессивной войны. В резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы, принятой в январе 2023 года, говорится, что «без их [российских и белорусских лидеров] решения вести эту агрессивную войну против Украины не произошло бы преступлений, которые из этого вытекают (военные преступления, преступления против человечности и возможный геноцид), а также всех разрушений, смертей и ущерба в результате войны, в том числе в результате законных военных действий».
Подавляющее большинство инцидентов причинения ущерба людям, имуществу и окружающей среде не могут рассматриваться как военные преступления и преступления против человечности. Однако все они являются прямым следствием преступления агрессии. Можно привести лишь несколько примеров последствий преступления агрессии, которые не охватываются составами других международных преступлений: это гибель украинских военных в результате легитимных ударов (по военным целям, к которым относятся и сами комбатанты), гибель гражданских лиц, которые могут являться «побочным ущербом» в результате ударов по военным объектам, последствия для окружающей среды.
Несмотря на очевидность того, что преступление агрессии должно быть в центре всех усилий по правосудию, в настоящее время отсутствует механизм ответственности лидеров России и Беларуси за преступление агрессии.
Международный уголовный суд может осуществлять юрисдикцию в отношении преступления агрессии начиная с 2018 года. Но ценой этого компромисса стал особый механизм, требующий участия государств в Римском статуте, — как агрессора, так и жертвы. Единственным исключением из этого правила является передача дела по решению Совета безопасности ООН, что по существу ограничивает возможности МУС гипотетическим сценарием условной агрессии Лихтенштейна против Австрии. Однако есть надежда на изменение ситуации в будущем: поправки в Статут будут обсуждаться в 2025 году. Но в любом случае это вряд ли затронет агрессию России против Украины.
Национальные процессы по преступлению агрессии, в том числе в судах государства-жертвы агрессии, хотя в принципе и возможны, но сопряжены с существенными правовыми и практическими сложностями. Кроме того, их в любом случае не будут воспринимать как беспристрастное правосудие. Вряд ли полноценный процесс по преступлению агрессии будет возможен как в Украине и России, так и в третьем государстве. Реальный путь к правосудию — международный трибунал.
Специальный трибунал
Инициатива трибунала родилась уже в первые дни после начала полномасштабной агрессии. Группа известных юристов и политиков выдвинула инициативу, которую поддержали многие страны, включая саму Украину. Так до сих пор и не созданный трибунал широко обсуждался как между дипломатами, так и в научных кругах. Довольно быстро обнаружилось два подхода к созданию такого органа.
Первая группа, в рядах которой была сама Украина и ее европейские союзники (прежде всего государства Восточной Европы и Балтии), настаивает на «международном» формате трибунала. Наиболее «правильный», с точки зрения международного права, способ учреждения трибунала — резолюцией Совета Безопасности ООН — заблокирован из-за российского права вето. Сторонники «международной» модели предлагали использовать схему, по которой в свое время был учрежден Специальный суд по Сьерра-Леоне, — договор между ООН и Украиной при поддержке Генеральной Ассамблеи. Эта идея не получила поддержки из-за опасений, что государства «Глобального Юга» могут выступить против такой резолюции. До какого-либо обсуждения на площадке ООН инициатива так и не дошла.
Вторую группу составили сторонники «гибридного» или «интернационализированного» трибунала. Эта идея исходила прежде всего от США и других государств «Большой семерки». Они видят этот суд частью украинской судебной системы при (довольно неясно сформулированной) «международной поддержке». По сути, при формальной поддержке идеи суда сторонники «гибридной модели» выступали за сохранение статус-кво, подтверждая фактическую невозможность запуска международного суда по преступлению агрессии.
Идея «гибридного трибунала» была отвергнута самой Украиной, как по формальным, так и по содержательным основаниям. Итоговым компромиссом стало решение об организации трибунала в рамках Совета Европы путем заключения договора между организацией и Украиной с возможностью присоединения других государств. Принципиальное решения о консультациях по этому формату было принято в апреле 2024 года Комитетом министров Совета Европы. И только сейчас, через три года после начала полномасштабной войны, инициатива трибунала начинает обретать реальные очертания.
Пункт раздора — иммунитет
Проект соглашения о будущем трибунале (его статута) пока не является публичным и окончательным. На данный момент известны лишь некоторые детали.
Во-первых, есть некоторая ясность по поводу локации трибунала. Правительство Нидерландов предложило расположить его в Гааге, неофициальной столице международного правосудия. Здесь располагается Международный суд ООН, Международный уголовный суд, Специальный суд по Косово, Агентство ЕС по уголовному правосудию (Евроюст) и многие другие международные учреждения. Важно, что именно в Гааге работает созданный в рамках ЕС в 2023 году Центр по преследованию преступления агрессии, а также основанный Советом Европы реестр ущерба, причиненного российской агрессией.
Во-вторых, трибунал будет «настолько международным, насколько это возможно». В основе его создания будет лежать международный договор, базирующийся на международном праве. В частности, он будет исходить из закрепленного в Римском статуте определения преступления агрессии, которое ограничивает круг ответственных «лицами, которые в состоянии фактически осуществлять руководство или контроль за политическими или военными действиями государства».
Основным пунктом разногласий является вопрос об иммунитете действующих высших должностных лиц. Глава государства, глава правительства, министр иностранных дел (так называемая «тройка») и, при определенных условиях, и другие лица обладают персональным иммунитетом перед юрисдикцией других государств. Они же — потенциальные обвиняемые в преступлении агрессии (которое в международном праве является «преступлением руководства»). В международном праве и практике выработалась позиция о неприменимости иммунитетов в международных судах, не являющихся органами государств, а действующими в интересах международного сообщества. Римский статут МУС не предусматривает применения иммунитетов (в число разыскиваемых судом лиц входят Владимир Путин и Биньямин Нетаньяху). Однако статус и параметры этого правила вызывают споры. Ряд государств (и в первую очередь США) просто не хотят создавать прецедент, когда государства, даже собравшись в большом числе, могут «отменить» иммунитеты третьих государств.
Один из возможных вариантов решения этой проблемы, который был предложен в докладе, подготовленном в Парламентской Ассамблее, — передать вопрос о применении иммунитетов судьям трибунала в случае, если обвиняемый окажется перед ними. Этот вариант позволяет оценить и вопрос о легитимности самих Путина и Лукашенко, узурпирующих власть в России и Беларуси уже более четверти века. Парламентская Ассамблея Совета Европы ранее пришла к выводу о том, что оба диктатора не могут рассматриваться как легитимные главы государств.
Другим — менее предпочтительным — вариантом является следование принципу, что суд над вывшими руководителями возможен только после оставления ими должности, когда вопрос об иммунитете снимется сам собой (именно так происходило во всех случаях суда над лидерами государств: Милошевичем, Камбандой, Тэйлором, Гбагбо и другими). Да и немецкие и японские «главные военные преступники» уже не занимали никаких должностей, когда их судили в Нюрнберге и Токио. Несмотря на определенную рациональность такого решения, нельзя не заметить, что оно фактически поощряет диктаторов удерживать власть пожизненно и, более того, легитимирует их безнаказанность, в том числе перед международным правосудием.
Другой спорный вопрос, который предстоит решить: сможет ли трибунал рассматривать дела in absentia, то есть заочно. Недоступность для правосудия российских лидеров — один из важных аргументов критиков идеи трибунала как такового. С момента суда над Мартином Борманом в Нюрнберге (где фактически к повешению был приговорен мертвец) заочные процессы по международным преступлениям вызывают сдержанные чувства. По общему мнению, провалом обернулся процесс над обвиняемыми в терроризме в Специальном трибунале по Ливану. Также смешанные оценки вызвал и процесс в Нидерландах над Гиркиным и другими ответственными за атаку на MH17. В МУС заочный судебный процесс невозможен.
Вместе с тем все мероприятия с расследованием и утверждением обвинений могут быть проведены заочно. Это даст возможность оценить имеющиеся доказательства и достичь публичного эффекта. В этом году впервые в истории МУС процедура утверждения обвинений по делу лидера угандийской группировки «Армии сопротивления Господа» Джозефа Кони будет заочной. Важным будет и то, что у подсудимых также будет возможность предъявить свои аргументы. Другой вопрос, что они ею вряд ли воспользуются. Но в любом случае присутствие защиты будет играть важную роль.
«Трибунал для Путина»?
В медиа широко используется термин «трибунал для Путина». Верховный представитель ЕС по внешней политике Кая Каллас также заявила, что «нет сомнений в том, что Путин совершил преступление агрессии, то есть нападение на другую страну». Такие заявления, тем более в устах официальных лиц, мягко говоря, неудачны.
Безусловно, Путин является (что следует из его собственных многочисленных заявлений и действий) главным фигурантом любого процесса об агрессии, но в аспекте уголовного правосудия этот термин выглядит некорректно и даже дискредитирует еще не созданный трибунал. Его цель — не назначение наказания уже назначенным виновным (именно так, кстати, представляли правосудие советские представители в Нюрнберге), а установление истины и определение ответственности.
В соответствии с международным правом ответственность за преступление агрессии несет сравнительно небольшой круг лиц (по Римскому статуту это «лица, руководящие или осуществляющие контроль за политическими или военными действиями государства»), однако он не сводится к главе государства и даже «тройке». Кроме того, возможна ответственность и за соучастие в агрессии, многое тут будет зависеть от того, какие формулировки изберут в итоге государства.
Специальный трибунал и Россия
Преимущества создания Специального трибунала очевидны как для Украины, так и всего международного сообщества очевидны. Этот вопиющий акт российской агрессии должен получить юридическую реакцию. Важно, чтобы будущие агрессоры, независимо от их ядерного статуса или наличия права вето в Совете Безопасности ООН, осознавали правовые последствия своих действий.
Специальный трибунал, если он будет создан, сможет дать голос потерпевшим. Кроме того, трибунал, как международный суд, компетентный в том числе в вопросе установления факта агрессии, будет важным звеном в процессе, который позволит решить вопрос с репарациями и в целом ответственностью России за развязанную войну. Кроме того, специальный трибунал — единственная реальная возможность дать юридическую оценку действиям Беларуси как соучастника агрессии и определить ответственность ее руководства.
Для России и российского общества Специальный трибунал будет иметь не меньшее значение, чем для Украины и международного сообщества в целом. Это именно тот механизм, который позволит в рамках судебного процесса изучить особенности принятия решения об агрессии, поможет определить суть российского диктаторского режима и роль отдельных лиц в его становлении. Кроме того, процесс по делу об агрессии будет иметь решающее значение и для многих других судебных разбирательств в международных и национальных судах, связанных с войной в Украине.
Установление индивидуальной вины в условиях справедливого суда позволит закрепить честную и выверенную историю конфликта. Это принципиально важно для процесса примирения с Украиной. Правосудие и индивидуальная ответственность позволяют уйти от нарративов «коллективной вины», неизбежно получивших распространение в условиях полномасштабного вторжения.
Для России чрезвычайно важно сломать «цепь безнаказанности» властей за преступления как против других стран и народов, так и против россиян. Как полагают авторы Брюссельской декларации российских юристов и правозащитников, поддержавших создание Специального трибунала, «эта война стала возможной потому, что тяжкие преступления, совершенные в прошлом руководством и военными России на собственной земле и за рубежом, остались безнаказанными».
Специальный трибунал сам по себе не способен вернуть Россию к демократии и мирной жизни. Тем не менее ответственность инициаторов войны и тех, кто совершил военные преступления и преступления против человечности, позволит защитить потенциальную российскую демократию от опасности рецидива авторитаризма, будет способствовать преодолению проявлений империализма и милитаризма в российском обществе.
Трибунал — препятствие на пути к миру?
Приветствуя продвижение по пути создания Специального трибунала, нельзя не сказать о существенной задержке в этом вопросе. Трибунал начнет работу в совершенно других условиях: консенсуса весны 2022 года уже не наблюдается. Главный фактор сегодня («слон в комнате») — это новая американская администрация, которая не рассматривает международное уголовное правосудие как нечто достойное поддержки. А по вопросу МУС администрация Трампа фактически выступает одним фронтом не только с Израилем, но и с путинской Россией.
Генеральный секретарь Совета Европы, бывший президент Швейцарии Ален Берсе сказал, что крайне сложно прогнозировать, как сложится судьба инициативы в аспекте отношений с новой американской администрацией, «мы должны двигаться насколько возможно быстро в крайне неопределенном контексте». «Всем ясно, что без поддержки „Большой семерки“ трибунал не полетит», добавил Берсе.
Можно спорить, насколько Дональд Трамп и его администрация искренне стремятся к миру в Украине, но правосудие и ответственность за нарушение международного права явно не входят в пакет мирных предложений. Более того, опасность «сделки» состоит в том числе и в политической легитимации агрессии и нормализации территориальных захватов — главного «смертного греха» действующего международного права.
Усилия, связанные с правосудием, действительно нередко рассматривают как препятствие на пути мирного урегулирования конфликтов или фактор, затрудняющий мирные переговоры. Но достижение устойчивого мира без правосудия и справедливости невозможно. Любая пауза в военных действиях будет лишь передышкой перед новой агрессией.
