В Евразии нарастает конкуренция США и Китая. Они, как и другие региональные игроки, стремятся пошатнуть установившийся после холодной войны баланс сил. Уже достаточно написано о том, как ведущие государства Евразии стремятся построить определенные сферы влияния в своем «ближнем зарубежье» военными и экономическими методами. Но слишком мало внимания уделяется тому, как ведущие игроки завоевывают влияние с помощью технологий. Между тем, мы становимся свидетелями зарождения так называемых «техноэкономических блоков». Пандемия коронавируса оказывает на этот процесс непосредственное влияние: ее последствия наверняка ускорят размежевание этих новых блоков даже на идеологическом уровне.
В основе развивающихся технологических (или «техноэкономических») блоков лежит конкуренция технологических платформ. Крупнейшие блоки создаются компаниями из США, Китая, стран ЕС и России. При этом их влияние в Евразии растет, поскольку они создают новые типы коммуникационных зависимостей среди населения региона и его руководителей.
Каждый техноэкономический блок стремится к независимости. Они контролируют валютные зоны, стремятся придерживаться отличных друг от друга моделей развития, планируют развивать собственное программное обеспечение. Это позволяет техноэкономическому блоку отделиться от других конкурирующих блоков, тем самым увеличивая независимость и повышая влияние в условиях рушащегося мирового порядка.
Первый из этих техноэкономических блоков формируется вокруг «англосферы» — Канады, Великобритании, Австралии и Новой Зеландии с центром в США. К этой сфере следует добавить различные небольшие государства в Евразии и за ее пределами, которые доверяют американским технологическим платформам. Эта глобальная платформа основана на технологическом прогрессе западной цивилизации, который в последние годы сконцентрирован в деятельности технологических компаний Кремниевой долины. Ведущие американские технологические компании, используя разработанные DARPA (Управление перспективных исследовательских проектов Минобороны США) продвинутые технологии, удерживают свои позиции, опережая мировые темпы инноваций. Другой близкий к США блок — Европейский техноэкономический блок. Разумеется, ЕС стремится к большей независимости посредством юридических и финансовых мер, как видно по недавнему законодательству в области защиты персональных данных и конкуренции. Однако он по-прежнему ближе к «англосфере», чем к какому-либо другому блоку.
По другую сторону Тихого океана формируется еще один техноэкономический блок вокруг Китая. Китайская инициатива «Один пояс — один путь», в которую вложено около триллиона долларов, включает экспорт китайских компьютерных технологий, методов передачи данных и поисковых систем в различные страны, особенно в Азиатско-Тихоокеанском регионе и в Юго-Восточной Азии. Китайская модель противостоит возглавляемому США блоку и стремится к автаркии, предлагая соседним странам доступ к своим технологиям и пользовательским данным. Техноэкономические блоки также помогают другим государствам усиливать контроль над населением. Так, Пекин содействует сравнительно далекой Эфиопии в создании системы мониторинга телефонов и деятельности граждан в интернете. Китай создал так называемую программу «Умный город» для Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана, которая предполагает введение в их столицах технологий распознавания лиц.
Следующий блок — российский. Он является, пожалуй, наименее крупным и наиболее уязвимым по сравнению с американским и китайским блоками. Россия отстает в коммерциализации инноваций, создаваемых ее военно-промышленным комплексом и другими подконтрольными государству организациями. Еще одна причина слабости России (и она же — двигатель политики активной техноэкономической экспансии Москвы в Евразии) — относительно небольшое население страны. По сравнению с китайским и даже американским блоками, российский отстает в росте населения. Когда надежды на долгосрочный компромисс с Европой испарились, а идея единого техноэкономического пространства от Лиссабона до Владивостока провалилась, «техноэкономическая» активность Москвы оказалась направлена на страны Евразийского экономического союза и другие постсоветские страны. Последнее связано с геополитическими амбициями России на всех ее границах, где в большинстве случаев наблюдается рост конкуренции с ЕС и США. Речь идет в том числе о расширении доступа к данным пользователей в Закавказье, Центральной Азии и в других регионах.
В век общего цифрового пространства уже недостаточно контролировать критическую инфраструктуру соседнего государства (например, железные дороги и порты). Расширение цифрового надзора не только повышает контроль над важнейшей информацией о пользователях различных платформ, но и ограничивает геополитическое влияние конкурентов в том или ином регионе. В последние 20 лет внешнюю политику России во многом формировала реакция на революции, в результате которых устанавливались прозападные правительства. Теперь Москва видит пользу в расширении контроля над крупнейшими цифровыми каналами влияния в постсоветском пространстве, например над социальными сетями.
Сюда входит создание российских приложений для русскоговорящих и владеющих русским языком хотя бы на базовом уровне. В течение последнего десятилетия такие российские платформы, как Вконтакте, Одноклассники, Мой мир
Геополитическая конкуренция американского и китайского техноэкономических блоков несет для России как новые возможности, так и потенциальные проблемы. Среди новых возможностей — китайские технологии и ресурсы для реализации проекта российского «суверенного интернета». Россия и Китай уже проводили встречи по вопросам кибербезопасности и контроля над интернетом. Кроме того, Россия также сможет развивать 5G-сети благодаря сотрудничеству Huawei и российского мобильного оператора МТС. Оба государства стремятся создать определенные геополитические сферы влияния в Евразии. В киберпространстве обе страны продвигают идею государственного суверенитета. То есть почва для сотрудничества у них есть.
Растущее сотрудничество между Россией и КНР отмечается в недавней оценке угроз, проведенной американским разведывательным сообществом: «Китай и Россия расширяют сотрудничество друг с другом и посредством международных организаций, чтобы подстроить под себя мировые правила и стандарты, и создать противовес США и другим странам Запада». Кроме того, Москва и Пекин также стремятся «получить преимущества для собственной промышленности и усилить государственный контроль над интернетом».
Отрицательная сторона планов экспансии российского техноэкономического блока и его сотрудничества с Китаем — расширение различий между российскими и западными практиками в области цифровых технологий. Как и в случае с более широким российско-китайским торговым и военным сотрудничеством, которое активно расширяется с 2014 года, сотрудничество в области цифровых технологий характеризуется перекосом в пользу Китая. Хотя сами по себе планы развития сети 5G — хорошая новость, но они свидетельствуют о росте зависимости России от китайских технологий.
Катализатором упомянутых процессов служит коронавирус. Многие обращают внимание на возможные экономические последствия кризиса, однако пандемия, вероятно, подстегнет укрепление конкурирующих блоков. Это будет обусловлено в том числе потребностью в строительстве «цифрового государства» для контроля информации о вспышках и распространении пандемии.
Сейчас мы наблюдаем лишь раннюю стадию развития техноэкономических блоков по всему миру, но со временем стремление крупных геополитических игроков диктовать свою цифровую волю менее влиятельным государствам будет проявляться все более явно. Также вероятно, что борьба суверенных технологических платформ на рынках только обострится.
На более глобальном геополитическом уровне формирование техноэкономических блоков происходит параллельно с постепенным оформлением сферы влияния, очерченной в планах Москвы и Пекина. Однако, как говорилось выше, относительная слабость российского техноэкономического блока приведет к росту зависимости Москвы от Китая в цифровом пространстве. Этот цифровой процесс является отражением физической реальности. В конце концов, зависимость России от Пекина растет не только в сфере цифровых технологий, но и в торговых, военных и дипломатических вопросах.
