15−17 марта в России проходят очередные президентские «выборы», во время подготовки к которым российские власти старались максимально отдалить российских граждан от возможности принимать участие в управлении государством. Несмотря на заявления о сплотившемся вокруг президента обществе, реальная ситуация выглядит не столь оптимистично для Кремля.
За последний год мы наблюдали военный мятеж Евгения Пригожина, протесты жен и матерей мобилизованных, очереди в поддержку выдвижения малоизвестного до старта кампании Бориса Надеждина (своеобразные антивоенные манифестации в стране, где любые манифестации запрещены), толпы людей на похоронах Алексея Навального, а также локальные протесты и беспорядки в разных частях страны, включая Башкортостан, Якутию и Дагестан. В сентябре мы видели, чем властям грозит конкурентная избирательная кампания, — в Хакасии «единорос» снялся с выборов губернатора за пару дней до старта голосования, побоявшись проиграть. Кроме того, стало понятно, что антивоенная риторика на выборах пользуется популярностью — даже полуживое «Яблоко» прошло в гордумы там, где участвовало в выборах, да еще и с приличными результатами (7% и 9%).
На этом фоне меры, которые предпринимали власти, чтобы оградить себя от общества, выглядят вполне логично. По сравнению с 2018 годом закон «О выборах Президента Российской Федерации» претерпел существенную трансформацию: изменения внесли в две трети его статей. Возможности для наблюдения были серьезно ограничены, правила регистрации ужесточены, появились непрозрачные, а потому легко фальсифицируемые способы голосования — ДЭГ и многодневное голосование.
«Сушка» кампании
На свои пятые президентские выборы Путин решил идти в компании самого малого числа кандидатов в истории (зато отсев кандидатов стал самым большим с 2012 года). Четыре кандидата на президентских выборах было всего один раз — в 2008 году, когда победил Дмитрий Медведев. Но тогда его конкурентами были главные «тяжеловесы»: Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский. Сейчас же соперниками действующего президента стали совсем не пользующиеся поддержкой избирателей кандидаты. Леонида Слуцкого до сих пор многие путают с футбольным тренером, Николай Харитонов ярко себя не проявлял со своей прошлой попытки участвовать в выборах 20 лет назад, а Владислав Даванков вообще новичок в политике.
При этом раньше в президентских выборах всегда участвовал представитель условно «либерального», «западнического» полюса российской политики: Григорий Явлинский (2000 год), Ирина Хакамада (2004 год), Михаил Прохоров (2012 год), Ксения Собчак (2018 год). На этот раз решили не регистрировать даже Бориса Надеждина — политика не менее системного и не более известного на старте кампании, чем Владислав Даванков, но гораздо более опытного в публичной политике. Впрочем, не дали зарегистрироваться и совсем неопытной «темной лошадке» Екатерине Дунцовой.
Выглядеть стало все так, будто владелец «Феррари» побоялся соревноваться с водителем советских «Жигулей». На деле это означает, что-либо у первого не «Феррари», либо у второго не «Жигули».
Дальше ситуация стала еще более показательной. Выборы начали «сушить». Причем сушат их все: власти и избиркомы, СМИ и сами кандидаты. Движение «Голос» пишет, что, по сведениям их долгосрочных наблюдателей, в регионах кампаний кандидатов почти не заметно, даже кампания Путина менее активна, чем шесть лет назад. Избиратели узнают о приездах кандидатов или их доверенных лиц постфактум — уже после того, как они оттуда уехали. Вероятной причиной может быть то, что кандидаты не хотят повторения судьбы Павла Грудинина или Сергея Фургала — политиков вполне системных, но невольно создавших проблемы Кремлю на выборах.
СМИ, в том числе и региональные, о кандидатах не пишут. Так, федеральные телеканалы сократили объем новостного эфира, посвященного выборам, в 1,6 раз по сравнению с 2018 годом. Всего за две недели до выборов их упоминали менее чем в половине новостных программ на шести центральных телеканалах. Журналисты сохранившихся в стране независимых региональных СМИ признаются, что на всякий случай тоже стараются обойти тему выборов стороной. Упоминаемость действующего главы государства на ТВ в семь раз превосходит упоминаемость остальных трех кандидатов вместе взятых.
Ставка на принуждение и фальсификации
Люди эти выборы не замечают. Достичь в таких условиях явки в 70−80% можно лишь двумя способами — административным принуждением и фальсификациями. Для этого властям и нужна «сушка» кампании. Но подобное происходит только тогда, когда власти опасаются большого протестного голосования. В этом случае делается все, чтобы не дать недовольным избирателям мобилизоваться и прийти на выборы.
Вместо этого нужно привести «своих» — тех, в ком уверен. Поэтому нынешняя избирательная кампания имеет еще более ярко выраженный административно-принудительный характер, чем шесть лет назад. Под каток давления попадают не только бюджетники, но и люди, работающие в частных кампаниях — даже тех, у которых нет тесных связей с государством. Этому помогает введение ДЭГ и многодневного голосования — пятница оказалась очень удобной для контроля начальниками своих подчиненных, особенно там, где голосовать можно по интернету (в этом случае можно просто стоять за спиной у сотрудников в момент голосования).
В предшествующие голосованию дни шла подготовка к массовым фальсификациям. Наблюдение в дни голосования, которое и так было предельно затруднено на законодательном уровне, теперь просто срывается. Наблюдательские объединения и отдельные его организаторы сообщают, что в последний момент срываются договоренности со штабами кандидатов и партиями о направлении волонтеров на участки. Люди в партиях неофициального говорят, что на них давят — и власти, и даже избиркомы. Даже «Яблоко» как минимум в одном из регионов запретило своим членам комиссий делиться информацией с наблюдательскими объединениями. Нет в этот раз и возможности заниматься видеонаблюдением. Инициатива Путина 2012 года о том, что надо развесить на участках веб-камеры, чтобы каждый гражданин мог, сидя дома, открыть любой участок и убедиться в том, что там все нормально, деградировала до того, что даже у кандидатов нет нормального доступа к трансляциям.
В таких условиях нарисовать можно любой результат. Тем более, что это совсем не сложно. Для достижения необходимого результата Путину нужно получить 55−60 млн голосов. При этом у властей есть две корзины с абсолютно непрозрачными, неподконтрольными обществу голосами. В ДЭГ, судя по всему, проголосует около 10 млн избирателей, еще 20−25 млн можно набрать в «электоральных султанатах» типа Чечни или Кузбасса, где результаты просто рисуют. В других регионах фальсификации тоже будут.
Несмотря на всю свою закрытость, нынешние выборы дают много информации к размышлению о реальном состоянии общества. Или, как минимум, о страхах Кремля на его счет: если кто-то не верит в возможность демократии в России, то посмотрите на Владимира Путина — он точно верит и старается сделать все, чтобы ее не допустить.
