Недавняя «пенсионная реформа» помимо прочих проблем в очередной раз подчеркнула слабость российского гражданского общества. Оказалось, что даже в таких сугубо социальных вопросах, не имеющих явного политического характера (если следовать законодательному определению политической деятельности), российское общество не только не обладает никакими рычагами влияния, но даже не имеет реальной возможности диалога с властью.
Со стороны, если не вдаваться вглубь, ситуация может показаться парадоксальной. Ведь российская власть по официальным данным довольно активно сотрудничает и поддерживает гражданское общество. Президент ежегодно встречается с Советом по развитию гражданского общества и правам человека и внимательно выслушивает правозащитников, а на уровне каждого субъекта РФ, и даже каждого муниципалитета, обязательно реализуется программа по развитию гражданского общества и поддержке социально ориентированных НКО. Помимо этого есть президентские гранты и гранты
Несмотря на это, повышение пенсионного возраста ярко продемонстрировало, что третий сектор не имеет даже малейшего влияния на власть. Федерация независимых профсоюзов России, участвовавшая
Обратимся для начала к ФЗ «О некоммерческих организациях», который за последнее десятилетие неоднократно редактировался Думой. В него были введены три новые категории, которые буквально «раскроили» третий сектор на изолированные друг от друга части. Сначала появилась категория «иностранный агент», затем — «социально ориентированные НКО», а в 2016 году — «НКО — исполнители общественно полезных услуг».
Напомним, что статусом иностранного агента по закону наделяются те организации, которые занимаются политической деятельностью за иностранные деньги, в «том числе в интересах иностранных государств». Такой подход превратил эти организации в опасного «Другого» для остального третьего сектора, да и для всего российского общества в целом.
Параллельно с этим в дискурс была введена другая законодательная формулировка — «социально ориентированная НКО» (СО НКО) — которая противопоставлялась «иностранному агенту» или любой другой НКО, занимающейся политической деятельностью. Согласно буквальному толкованию нормы закона, СО НКО — это организация, которая занимается удовлетворением социальных потребностей людей. В число таких НКО чаще всего попадают организации по охране здоровья граждан, НКО, оказывающие социальные услуги и социальную поддержку гражданам (центры для людей с ограниченными возможностями, социализация уязвимых категорий населения
Важно отметить, что исходя из контекста, в котором данный термин используется во властном дискурсе, одним из обязательных условий попадания в эту привилегированную группу является полный отказ от высказывания какой бы то ни было точки зрения о действиях властей.
Федеральные гранты предусмотрены именно для этой категории организаций. При этом следует учесть, что решение о том, кому и сколько выделять, принимает федеральная власть, тем самым задавая желаемые направления развития третьего сектора. О том, каким российская власть хочет видеть гражданское общество, можно судить по тематике получивших гранты проектов. Например, в разделе «защита прав и свобод человека и гражданина» финансируются преимущественно заявки по защите трудовых прав, прав в сфере ЖКХ, в сфере права собственности и многочисленные центры по правовому информированию. Тогда как проекты по обеспечению личных и политических прав среди грантополучателей не встречаются.
Все остальные организации, не соответствующие властным представлениям о том, какой должна быть гражданская инициатива, фактически остаются без источников получения средств к существованию. Внутреннее меценатство развито слабо, а принятие поддержки из-за рубежа чревато серьезными административными последствиями.
Законодательное сведение третьего сектора исключительно к социально ориентированным НКО закрепляется и на дискурсивном уровне. Владимир Путин в своих выступлениях уже давно использует слова НКО, СО НКО и третий сектор как взаимозаменяемые синонимы, сужая тем самым понятие третьего сектора до лишь одной категории организаций — социально ориентированных НКО. Остальные организации просто вытесняются за пределы публичного пространства.
Это хорошо заметно, например, в его высказывании на заседании Совета по развитию гражданского общества и правам человека (01 октября 2015 года): «По итогам трех конкурсов гранты уже получили НКО из 78 субъектов Федерации, в том числе и по новым направлениям деятельности. Напомню, что с 2015 года в список направлений, по которым выдаются гранты, внесены защита прав трудящихся, поиск и поддержка одаренных детей и молодежи, помощь людям с ограниченными физическими возможностями и пенсионерам.
В целом следует отметить, что роль социально ориентированных организаций, так называемого третьего сектора, сейчас во всем мире растет. Россия здесь не исключение. Сегодня у нас в НКО трудятся более 670 тысяч человек. И, учитывая существующий запрос общества, конечно, это далеко не предел".
Позиция президента находит свое отражение на всех уровнях управления, включая местное самоуправление. В муниципальных программах по развитию гражданского общества органы местного самоуправления включают в задачи только развитие социально ориентированных НКО, полностью исключая из поля зрения все остальные.
В 2016 году в законодательстве и параллельно в президентском дискурсе появился еще один интересный термин — «НКО — исполнители общественно полезных услуг». Согласно закону, в эту категорию включаются «социально ориентированные некоммерческие организации, которые на протяжении одного года и более оказывают общественно полезные услуги надлежащего качества, не являются некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, и не имеют задолженностей по налогам и сборам».
Термин «исполнители общественно полезных услуг» тоже содержит много нюансов. Если общественно полезны именно эти НКО, то соответственно те, которые занимаются другим видом деятельности, не обозначенным как социально ориентированный, — не являются общественно полезными. В первую очередь это касается политической деятельности.
Противопоставление этих двух понятий четко выразил Путин на заседании Совета по развитию гражданского общества в декабре 2016 года: «Смотрите, если организация признана иностранным агентом, это значит, она занимается политикой на иностранные деньги. Но это совсем не значит, что она должна заниматься общественно полезными услугами, если занимается политикой. Другое дело, можно оспорить само решение, является ли она таковым или нет, но это вопрос дискуссионный».
Вся эта законодательная и дискурсивная категоризация третьего сектора не проходит бесследно. В публичном пространстве уже четко закрепилось представление о НКО как об аутсорсинговых компаниях, выполняющих поручения власти по социальному обслуживанию населения и организации досуга. Поэтому естественно, что большинство российских НКО даже и не пытаются влиять на властные решения. В сложившейся логике взаимоотношений единственно предлагаемый способ коммуникации с властью для НКО — это уточнение данного поручения и отчет о проделанной работе, но не обсуждение и участие в принятии политических решений.
