Отношения Украины и России в XXI веке стали одной из самых сложных тем международной политики. В условиях кровопролитной войны гражданские общества России и Украины вряд ли могут общаться друг с другом. Но был ли у российских политиков шанс стать союзниками Украины до полномасштабного вторжения? Анализ показывает, что некоторые возможности для сотрудничества имелись, но их потенциал был изначально ограничен.
Вопросы методологии
Прежде чем перейти к изложению истории вопроса, необходимо четко определить рамки нашего разговора и используемые понятия. Политики в обеих странах действуют в рамках мандата, обусловленного ожиданиями и интересами их избирателей. При этом ключевым остается вопрос: какое именно содержание вкладывается в этот мандат? Обычно избирателя волнуют внутренние проблемы, связанные с уровнем жизни и безопасностью. Именно на эти темы ориентируются политики, поскольку они не могут поступать вопреки ожиданиям своего электората: в противном случае они рискуют потерять популярность. Эта зависимость политика от настроений граждан особенно четко проявляется в условиях либерально-демократического устройства: чем теснее связь с избирателями, тем меньше пространство для маневра.
Данное обстоятельство важно учитывать при оценке действий российских политиков в их отношениях с Украиной в 2013—2025 гг. Можно критиковать российскую оппозицию за недостаточную активность, но нельзя игнорировать контекст, в котором происходили контакты между украинскими и российскими политиками. Невозможность полноценного равноправного союза была обусловлена тем, что возможности российских оппозиционных политиков постепенно сокращались. Впрочем, и в рамках возможного сотрудничества существовали четкие пределы: с одной стороны, украинские политики могли взаимодействовать с россиянами лишь до тех пор, пока их шаги не вызывали резкого отторжения у собственного электората; с другой стороны, россияне были вынуждены учитывать настроения и предпочтения своих сторонников.
Таким образом, политика в отношениях между Россией и Украиной неизбежно сталкивалась с внешними и внутренними ограничениями, поскольку избиратели с обеих сторон прямо или косвенно диктовали границы политического маневра.
Майдан как точка отсчета
Отношения между украинскими лидерами и представителями российской оппозиции в путинскую эпоху завязывались в условиях, когда официальная Москва уже начинала демонстрировать настороженность к прозападному курсу Украины. В 2002 году СПС во главе с Борисом Немцовым и Ириной Хакамадой активно включился в работу по поддержке Виктора Ющенко, воспринимая его как перспективного демократического лидера и потенциального президента Украины. Во время визита в Киев СПС подписал с блоком Виктора Ющенко «Наша Украина» манифест о сотрудничестве, взяв на себя неформальную роль посредника между Ющенко и российской властью. Немцов, не скрывая симпатий, публично предсказывал победу Ющенко на президентских выборах 2004 года и пытался развеять в России мифы о его «антироссийской» политике, особенно в вопросах газового консорциума и языковой политики.
Позднее Борис Немцов не просто выразил поддержку первому Майдану, а лично приехал в Киев и открыто встал на сторону Виктора Ющенко. В 2005—2006 гг. он работал в статусе внештатного советника президента Украины, предлагая конкретные политические шаги: от заморозки идеи пересмотра приватизации, на которой настаивала Юлия Тимошенко, до формирования широкой коалиции с участием Партии регионов. Немцов подчеркивал, что его задача как российского политика — поддерживать демократические процессы в Украине и в собственной стране. Его участие в украинской политике того периода выглядело уникальным примером реального сотрудничества между российским либералом и новым постреволюционным украинским руководством.
Болотная: взгляд из Украины
Реакция в Украине на протесты на Болотной площади в 2011 году была в целом сочувственно-внимательной, но при этом достаточно скептической. Украинские политические и общественные деятели, в особенности те, кто участвовал в Майдане 2004 года, признавали важность массового выхода россиян против фальсификаций выборов, но не спешили проводить прямые аналогии с украинским опытом. Для многих украинских наблюдателей протесты в Москве скорее напоминали не оранжевый Майдан, а акцию «Повстань, Україно!» («Восстань, Украина!») 2002 года — однодневную демонстрацию разрозненной оппозиции, которая не привела к системным изменениям.
Украинские политики Роман Бессмертный и Тарас Стецькив говорили о моральной значимости того, что произошло в России, отмечали эмоциональное воодушевление участников митинга и даже эстетическое сходство лиц протестующих — «лица мечтающих людей», — но при этом подчеркивали ключевое различие: Майдан в 2004 году был глубоко подготовлен, политически структурирован, основан на организационной работе и предсказуемом конфликте вокруг президентских выборов. Болотная же представлялась как спонтанный всплеск недовольства без четкого плана и лидеров, способных превратить эмоции в результат.
Евромайдан
Во время Евромайдана большинство российских оппозиционеров заняли выжидательную позицию. Один из немногих, кто публично комментировал события, Борис Немцов, дал понять, что не считает участие российских политиков в украинских протестах уместным. Он подчеркивал, что в 2004 году речь шла о фальсификациях на выборах, что делало ситуацию предметом международной озабоченности. В случае Евромайдана, по его мнению, речь шла о выборе внешнеполитического курса — внутреннем для Украины вопросе, в который россияне, даже оппозиционеры, не должны вмешиваться напрямую.
Алексей Навальный, Илья Яшин и другие члены Координационного совета оппозиции в это время были заняты в России собственными делами, включая суды по «болотному делу», и не делали громких заявлений в поддержку Майдана. Некоторые, как Сергей Митрохин из «Яблока», даже прямо говорили, что «лучше заниматься своей страной, чем вмешиваться в дела других». За исключением отдельных журналистов и активистов вроде Петра Верзилова, которые появились в Киеве на митингах, политическое участие россиян было минимальным. Когда в середине декабря 2013 года Борис Немцов все же попытался приехать в Киев, ему было отказано во въезде в Украину.
Победа Евромайдана, Крым и Донбасс
После аннексии Крыма и начала вооруженного конфликта на востоке Украины значительная часть российской оппозиции впервые за многие годы заняла единую и достаточно четкую антивоенную позицию, поддержав Украину. Победа Евромайдана и бегство Януковича были восприняты российскими либералами как важный исторический момент, открывающий шанс на демократизацию всего постсоветского пространства, включая саму Россию. Снятие Украиной ограничений на въезд для ряда российских политиков в феврале 2014 года открыло возможности для нового этапа взаимодействия.
Одним из самых ярких эпизодов этой фазы стала поездка Михаила Ходорковского в Киев. 9 марта 2014 года недавно освобожденный из заключения Ходорковский выступил на сцене Майдана Незалежности перед многотысячной толпой. В своей речи он приветствовал новую Украину, развенчал пропагандистские мифы о «фашистах» на Майдане и прямо осудил агрессию России. Его слова о том, что «любовь нельзя купить», прозвучали как укор кремлевской логике геополитических сделок, а финальная цитата из Шевченко — как знак уважения украинской культуре и борьбе. Это выступление стало символическим: впервые после начала конфликта столь влиятельный и узнаваемый в мире российский оппозиционер встал на сторону Украины — причем публично и без оговорок.
Весной 2014 года российская оппозиция предприняла попытку организованного антивоенного сопротивления. 15 марта в Москве прошел «Марш мира» — массовая акция против войны с Украиной. Несмотря на запугивания и давление властей, на улицы вышли тысячи людей. Борис Немцов, Гарри Каспаров, Алексей Навальный и многие другие осудили аннексию Крыма и поддержку Кремлем вооруженных формирований на Донбассе. Навальный осторожно называл Крым «нелегально присоединенной территорией», но при этом открыто выступал против войны и называл происходящее стратегической ошибкой Кремля. Гарри Каспаров был куда более резок: он называл действия России «военным преступлением» и требовал от Запада решительных санкций. В декабре 2014 года он посетил Киев, где провел символический сеанс одновременной игры в шахматы с украинскими военнослужащими и волонтерами, выразив тем самым поддержку украинской армии. Этот жест был воспринят как акт солидарности и вызвал положительный отклик в украинском обществе.
Параллельно с публичной активностью оппозиционных лидеров формировалась новая категория взаимодействия: участие отдельных россиян в обороне Украины с оружием в руках. Некоторые граждане РФ добровольно присоединились к украинским добровольческим батальонам. Наиболее известный случай — Илья Богданов, бывший офицер ФСБ, который перешел на сторону Украины, вступил в «Правый сектор», а затем получил украинское гражданство. Подобные случаи стали знаковыми: они демонстрировали, что сопротивление путинской политике возможно не только в виде заявлений, но и в форме личной жертвы, в том числе военной.
Российская культурная и интеллектуальная оппозиция также выражала поддержку Украине. Актриса Лия Ахеджакова, музыканты Андрей Макаревич и Борис Гребенщиков, писатели и журналисты открыто осуждали войну, подвергались за это травле, но не отказывались от своей позиции. Эти голоса создавали альтернативное пространство в российском обществе, несмотря на нарастающее давление государства.
Кульминацией этой волны антивоенного протеста стало убийство Бориса Немцова 27 февраля 2015 года в Москве. Немцов на тот момент был одним из самых громких голосов против войны с Украиной, выступал за деоккупацию Крыма, готовил доклад «Путин. Война» о российском военном присутствии на Донбассе. На следующий день в Киеве прошла массовая акция памяти, а президент Петр Порошенко назвал Немцова «большим другом Украины», чья гибель — это потеря и для украинцев. Политическое убийство в центре российской столицы стало зловещим напоминанием: открытая солидарность с Украиной в условиях путинского режима может стоить жизни.
В 2014—2015 гг. российская оппозиция оказалась в новой политической реальности. Те, кто решился поддерживать Украину, были вынуждены делать это в условиях жесткого внутреннего давления, репрессий, слежки, арестов. Некоторые покинули страну, другие продолжали борьбу внутри. Но именно в этот период начала формироваться новая линия — линия публичного, хоть и уязвимого, взаимодействия между украинским обществом и российскими оппозиционными кругами.
Попытки навести мосты: 2015−2021 гг.
В октябре 2015 года группа российских оппозиционеров основала в Киеве «Русский центр» — организацию, целью которой было создание в Украине платформы для поддержки антипутинских сил и развития протестной инфраструктуры. Один из инициаторов, Денис Вихорев, отмечал, что «украинский Майдан» дал убежище не только украинским политзаключенным, но и россиянам, бежавшим от репрессий. Среди участников доминировали российские националисты, вынужденные покинуть РФ из-за преследований.
Летом того же года Мария Гайдар, соратница Алексея Навального и Никиты Белых, приняла предложение работать в команде Михаила Саакашвили в Одесской областной администрации и вскоре получила украинское гражданство. В 2016 году получил гражданство Украины и журналист Матвей Ганапольский, переехавший в Украину еще в 2000-е гг. после разгрома НТВ. Весной 2017 года в Киеве открылся «Дом свободной России», ставший площадкой для дискуссий, культурных мероприятий и помощи политэмигрантам.
В марте 2017 года от рук киллера погиб бывший депутат Госдумы Денис Вороненков, который после бегства из России получил украинское гражданство и сотрудничал со следствием по делу о госизмене экс-президента Виктора Януковича. Его гибель, в которой многие небезосновательно увидели след российских спецслужб, показала, что переход на сторону Украины не гарантировал безопасности даже на ее территории. Тем не менее, вдова Вороненкова, оперная певица Мария Максакова, осталась в Киеве и продолжила публично критиковать российские власти.
Зимой 2018 года бывший депутат Госдумы Илья Пономарев дал показания в суде Киева по делу о госизмене Януковича и рассказал о механизме принятия решения по аннексии Крыма. По словам Пономарева, Владимир Путин принял решение в ночь на 23 февраля 2014 года, хотя часть высшего руководства склонялась к «осетинскому сценарию» вместо прямого присоединения полуострова. Пономарев, живший вне России с 2014 года, получил украинское гражданство в 2019 году, став частью сообщества российских оппозиционеров, официально обосновавшихся в Украине.
К 2020−2021 гг. взаимодействие между российской несистемной оппозицией и украинским гражданским обществом в основном сводилось к общественным и медийным форматам. В Вильнюсе под руководством Гарри Каспарова проходили конференции Форума свободной России, где неоднократно обсуждали поддержку Украины. В Киев переезжали некоторые политические эмигранты, а ведущие украинских телеканалов нередко приглашали в эфир российских оппозиционеров вроде Михаила Ходорковского, Владимира Кара-Мурзы или самого Каспарова.
Украинские власти продолжали публично поддерживать российское гражданское общество. 28 июля 2019 года МИД Украины осудило задержания и избиения участников демонстраций в Москве, отметив, что такое обращение с собственными гражданами демонстрирует страх российской власти перед политической конкуренцией. 23 января 2021 года украинское внешнеполитическое ведомство выпустило заявление с решительным осуждением насилия против мирных участников протестов в поддержку Навального и подчеркнуло, что граждане РФ заслуживают правительства, которое соблюдает права человека. Спустя несколько дней, 1 февраля 2021 года, МИД Украины призвало усилить санкционное давление на Россию в связи с «новым витком грубых нарушений прав человека и насильственными акциями» против оппозиционеров и журналистов. Украина также предоставляла убежище преследуемым россиянам, таким как Сергей Гаврилов (дело «Новое величие») и Алексей Шварц (штаб Навального).
Возможности для сотрудничества во время и после полномасштабной войны
С началом полномасштабного вторжения 24 февраля 2022 года президент Украины Владимир Зеленский неоднократно обращался к гражданам России с призывом остановить агрессию. В первых обращениях февраля-марта 2022 года он говорил о «тысячах убитых и сотнях пленных» российских военных, благодарил тех россиян, кто «донес правду» и «поддержал Украину», в том числе публично упомянув журналистку Марину Овсянникову за акцию в прямом эфире Первого канала.
Однако по мере эскалации войны и роста жертв риторика Зеленского ужесточалась: он отмечал, что на оккупированных территориях происходит «историческое преступление», обвинял пропагандистов в соучастии в военных преступлениях и все чаще говорил о коллективной ответственности россиян за поддержку действий своего правительства. После обнародования сообщений о массовых убийствах в Буче Зеленский в резких выражениях обратился к матерям российских солдат, назвав военных «ублюдками» и «палачами», а позднее обвинил россиян в мародерстве на украинской земле и подчеркнул, что они «не вышли на улицы», когда началось вторжение, создав «свой мир», в котором им «комфортно» убивать украинцев. В апреле и мае он все чаще призывал полностью блокировать активы и счета граждан РФ за рубежом, объясняя это тем, что любые связи с Россией представляют опасность, а «к оккупантам не может быть такого же отношения, как к другим людям».
В августе 2022 года Зеленский в интервью Washington Post предложил полностью закрыть въезд для всех россиян и даже выслать тех, кто уже уехал. Аргументировал он это тем, что население несет ответственность за свой выбор и молчаливое согласие с действиями Кремля. Всего за несколько месяцев до этого, в марте 2022 года, Зеленский, наоборот, призывал россиян уезжать из РФ, чтобы не отдавать налоги на войну. Из первоначальных призывов «выйти против войны» и апелляции к совести людей риторика президента Украины к середине лета трансформировалась в жесткие требования изоляции и визовых ограничений для россиян.
При этом нельзя сказать, что украинские политики с 2022 года демонстрируют неготовность говорить с российскими оппозиционными силами. Например, Алексей Арестович и Михаил Подоляк много раз давали комментарии и интервью для российских оппозиционных СМИ. Другое дело, что позиции, озвучиваемые ими, вряд ли могли встретить большое понимание у россиян, сочувствующих Украине. В этом, возможно, кроется одно из неразрешимых противоречий взаимодействия российских и украинских политиков: пока идет война, любые подобные контакты становятся угрозой для обеих сторон. Так, проведение Форума российской оппозиции во Львове в 2024 году вызвало недовольство местных политиков. В свою очередь, для многих россиян, уехавших и оставшихся, неприемлемой оказалась поддержка ВСУ, хотя это одно из базовых требований украинской стороны.
В 2022 году украинская администрация разочаровалась в российской оппозиции, в ее неспособности повлиять на ситуацию внутри России. Это разочарование проявилось в смене риторики, лоббировании новых ограничений для граждан России по всему миру и работе только с теми россиянами, которые полностью поддерживают украинскую позицию — Ильей Пономаревым, Марком Фейгиным и другими. В свою очередь, россияне, вставшие на украинскую сторону с оружием в руках, не находят массового понимания и поддержки в российском обществе.
Война обострила взаимное недоверие: для Украины контакты с российской оппозицией стали политически рискованными, для россиян — потенциально опасными из-за репрессий. Общий враг — путинский режим — не стал достаточным основанием для полноценного альянса, так как политические приоритеты и общественные ожидания сторон расходились. Но Россия и Украина, как соседние государства, неизбежно столкнутся с необходимостью возобновления общения после войны. И история показывает, что налаживание диалога вполне возможно. Представители французского и немецкого Сопротивлений в годы Второй мировой войны вряд ли могли найти общий язык, но послевоенные Франция и Германия смогли найти непростой путь к примирению.
