Начатое 24 февраля президентом Путиным беспрецедентное вторжение в Украину породило массу размышлений о том, какое воздействие оно окажет на российскую экономику и насколько последняя способна выжить и функционировать в условиях ведения военных действий, санкций со стороны западных стран и всеобщей растерянности инвесторов и потребителей. Однако для паники пока нет оснований: экономические последствия войны в ближайшее время останутся для России намного менее значительными, чем внешнеполитические.
Я исхожу из того, что за последние годы (точнее — начиная даже не с агрессии 2014 года, а после глобального кризиса 2008−2009 гг.) в России сложилась экономическая система, в существенной мере независимая от внешних факторов. Экономика за это время стала более примитивной. Снизилось значение импорта, который при этом был серьезно переориентирован на Китай. Спрос оказался намного менее эластичным. Внешние источники финансирования были в значительной мере заменены внутренними, а фондовый рынок остался спекулятивным инструментом, не превратившимся в инвестиционный (в момент достижения биржевыми котировками низших уровней 24 февраля совокупные потери инвесторов достигали $ 500 млрд, или 30% ВВП, но это не спровоцировало никаких серьезных негативных последствий в реальном секторе). Влияние обменного курса на уровень инфляции заметно снизилось, а Банк России обладает сейчас всеми необходимыми рынку инструментами поддержки: начиная от возможности позволить финансовым институтам не отражать на балансе убытки от переоценки ценных бумаг до осуществления интервенций на валютном рынке и предоставления рублевой и валютной ликвидности банкам.
Результаты этой трансформации проявились уже в ходе «ковидокризиса» и наложившейся на него катастрофы на рынке нефти — за 2020—2021 гг. ВВП России вырос на 2% при фактическом отсутствии государственной поддержки экономики, что сопоставимо с динамикой в США (+2,2%) и намного превышает показатели еврозоны (-1,7%), где вливания в экономику составили до 20% ВВП. Последствия российского вторжения нужно рассматривать именно в этом контексте: недавние бешеные скачки биржевых котировок и паника на валютном рынке не являются серьезным фактором, способным повлиять на динамику реального сектора в ближайшее время, тем более что к концу недели ситуация относительно стабилизировалась.
В макроэкономическом разрезе российская экономика выглядит удовлетворительно: прибыли корпоративного и банковского секторов в прошлом году достигали рекордных значений; положительное сальдо внешней торговли выросло за год почти на 90%, а платежного баланса — в 3,3 раза; бюджет вместо запланированного дефицита в 2,7 трлн был сведен с первичным профицитом в 2,5 трлн. Государственный долг не превышает 20% ВВП, причем более чем на ¾ покрывается резервными фондами. Проблемой оставался анемичный потребительский спрос, но его предполагалось отчасти скомпенсировать крупными государственными инвестициями. Внешнеполитические авантюры оказывали серьезное негативное влияние на фондовый и валютный рынки, но практически не отражались на реальном секторе и рост неизбежно должен был восстановиться после нормализации ситуации.
Война в Украине смешала карты, но вряд ли радикально изменила общую картину в краткосрочной перспективе. Экономические санкции, которые были введены западными странами, коснулись нескольких крупнейших российских банков (в том числе ВТБ, Сбера, Альфы и Газпромбанка), расчеты клиентов которых в валюте будут сейчас затруднены или невозможны. Это серьезный удар — всего российские финансовые организации осуществляют транзакции в иностранных валютах почти на $ 50 млрд ежедневно, и теперь от значительной их части придется отказаться. Клиенты банков не смогут пользоваться долларовыми расчетами по своим пластиковым картам. Соответственно, будет нанесен удар по трансграничной интернет-торговле и оплате услуг (например, авиабилетов). Это, однако, вызовет, скорее всего, не более чем отток импортеров из больших государственных банков в средние частные — при этом компании смогут продолжать пользоваться кредитами грандов, но вести международные расчеты через банки, не попавшие в санкционные списки. Санкции введены и в отношении крупных государственных компаний в сфере энергетики, для которых запрещены зарубежные заимствования — однако я бы не переоценивал возникших угроз, так как подешевевшие долговые бумаги могут быть выкуплены самими заемщиками на средства, привлеченные внутри страны. Запрет на операции с внутренним долгом уже привел к отсрочке новых выпусков ОФЗ (на этом рынке доля иностранцев, пусть и далекая от максимумов в 34−35%, составляла в начале февраля около 23%), но Минфину с нынешними бюджетными доходами не нужны новые заимствования. Вероятнее всего, скоро вступят в силу запреты на импорт многих видов электроники, а также авиационной техники и автомобилей, а часть компаний откажется от работы с Россией самостоятельно (стоит предполагать, что будут также закрыты десятки западных предприятий, ныне действующих в стране). Серьезный удар наносится по международным авиаперевозкам: уже сообщается об ограничении полетов «Аэрофлота» в Великобританию (он, вероятно, коснется и других направлений); запрете поставок новых самолетов; и даже закрытии воздушного пространства для полетов российских авиакомпаний (не исключен и отказ от пролетов иностранных воздушных судов через Россию). В то же время основная «связка» между Россией и миром — поставки углеводородного сырья — не пострадала. Страна пока осталась подключена к системе SWIFT и никакие ограничения не коснулись большинства российских граждан за рубежом — за исключением запрета на размещение на депозитных счетах суммы свыше £50 тыс. в Британии или € 100 тыс. в странах ЕС.
Другими словами, вопрос санкций на сегодняшний день стоит приблизительно как и раньше, несмотря на все новации: западные правительства стремятся ударить по крупному российскому окологосударственному бизнесу, но совершенно не собираются запрещать своим компаниям вести операции с Россией и в целом воздерживаются от мер, которые могут привести к полному прекращению присутствия зарубежного бизнеса в стране (не стоит забывать, что по итогам 2021 года российская торговля со странами вне бывшего СССР и Китая составила $ 556 млрд, а западные инвестиции в России превышают $ 500 млрд). Все это предполагает, что в ближайшее время будут найдены компромиссные пути осуществления сделок и расчетов.
В сухом остатке имеем: практический конец истории российского фондового рынка (политические риски настолько велики, что серьезные инвесторы вряд ли на нем останутся); близкое к полному перекрытие каналов зарубежного финансирования российского бизнеса; любимая Путиным «дедолларизация», проведенная усилиями Запада; значительное ограничение импорта высокотехнологичных товаров в Россию. Основным следствием станет уменьшение инвестиций, сокращение темпов кредитного бума, падение спроса и цен на недвижимость и иные инвестиционные товары — и, как следствие, сокращение темпов роста на 0,5−1,5% в год. Кроме того, по итогам острой фазы кризиса курс рубля снизится по сравнению с концом прошлого года на 15−20% (а для целей расчетов по импорту — на 20−25%), что увеличит инфляцию на 2−2,5% в годовых показателях. Стремление выйти из рублевых активов сохранит необходимость в дальнейшем повышении ключевой ставки Банка России, которую к концу года я видел бы на уровне 12−12,5% годовых. Инфляция, повышение ставки и неуверенность предпринимателей — все эти факторы приведут к снижению темпов роста по итогам текущего года до нуля, а падение реальных доходов составит 2−4%. Собственно, такой будет непосредственная цена конфликта, однако в будущем отрезанность российской экономики от мировой будет создавать дополнительные сложности.
Но тут мы вступаем в область неопределенного и дальнейшие прогнозы представляются делом неблагодарным. Критически важными будут несколько факторов. Во-первых, это продолжительность войны, ее масштаб, потери сторон и юридические последствия. По мере того, как ужасы бомбардировок и оккупации будут нарастать, будет увеличиваться и вероятность того, что Москве придется нести за это ответственность: уже сейчас как о чем-то решенном говорится об обращении Украины в международные судебные инстанции, а по их итогам возможны масштабные аресты счетов и активов российских организаций за рубежом. Во-вторых, это ответная реакция России на международные санкции (пока они лишь зеркально повторяют некоторые западные): мы прекрасно знаем, что единственными реально ощущаемыми сегодня гражданами России последствиями санкционной войны являются результаты продовольственных контрсанкций, а не ограничений, накладывавшихся западными странами. В-третьих, важно понимать, насколько серьезными могут быть дальнейшие санкционные шаги и какие еще государства могут к ним присоединиться (в частности, насколько санкции США будут соблюдаться Китаем). Наконец, нельзя просчитать, какой окажется общая траектория восстановления глобальной экономики в ближайшие годы и какие новые тренды могут возникнуть на финансовых и товарных рынках.
Подводя некоторые итоги: российская экономика вполне переживет испытания, связанные с войной в Украине. Ни дефолта, ни замораживания вкладов или их принудительной конвертации, ни распределения товаров по карточкам ждать не нужно. При этом все финансовые инвестиции окажутся намного более рискованными, а цены российских активов существенно скорректируются. Отечественный рынок еще более обособится от мирового: с него исчезнут некоторые западные бренды, уйдут международные авиаперевозчики, сократится ассортимент предлагаемой электроники, и — главное — резко усложнятся расчеты при зарубежных поездках и транзакциях в интернете. Высокие процентные ставки серьезно снизят активность покупателей на рынке недвижимости и при покупках автомобилей и других товаров длительного пользования. Инфляция в 2022—2024 гг. будет существенно превышать 10% годовых, экономика прекратит рост, реальные доходы будут снижаться, а если даже и сохранятся на прежнем уровне, то только благодаря росту доли пособий и разовых выплат в общей структуре доходов.
С начала 2010-х гг. Россия перестала быть в той или иной мере «догоняющей» страной и перешла в разряд отстающих. Война в Украине не только закрепит этот статус, но и существенно ускорит такое отставание в условиях, когда мир де-факто привыкает к новой финансовой реальности, переживает технологическую революцию и готовится к энергетическому переходу. Путин, возрождая во внешней политике близкие ему образы и практики XIX века, оставляет российскую экономитку в ХХ-м, хотя мир уже смотрит чуть ли не в XXII-й.
