Результаты президентской кампании в России ставят вопрос о будущем партийной системы страны в ее нынешнем виде. Впервые в новейшей российской политической истории ни один из выдвиженцев парламентских структур не набрал по официальным результатам более 5% голосов. Это означает, что партийные машины мобилизации ядерных сторонников практически не работают. Какое-то время Кремль будет искусственно поддерживать в них жизнь, выделяя партиям квоты в федеральном и региональных парламентах. Однако в случае консервации режима Путина действующая партийная система неизбежно переродится в нечто новое. На ее месте может образоваться квази-двухпартийная структура с доминирующей партией власти и управляемой левой партией на базе осколков КПРФ и той же «Справедливой России». Также вероятен сценарий образования единого пропутинского блока с «Единой Россией» в центре и нишевыми псевдопартиями на периферии.
История управления
Российская партийная система в значительной мере управляется из Кремля достаточно давно. Еще в конце нулевых годов политблок Администрации президента во главе с Владиславом Сурковым влиял на процессы принятия решений в системных партиях, и даже создавал их. Например, «Справедливая Россия» в середине нулевых появилась как искусственно-выращенный «социал-демократический» проект АП, а «Родина» в начале тех же нулевых — как управляемая национал-патриотическая альтернатива КПРФ. В 2020 году при помощи политблока Администрации для «городского электората» была создана партия «Новые люди». «Старые» партии давно готовы идти на уступки и торги. ЛДПР голосовала за инициативы власти, такие как утверждение бюджета или назначение премьера уже в 1990-е гг. КПРФ долгое время могла публично фрондировать, но в самых чувствительных вопросах всегда шла навстречу Кремлю. На важных для строительства властной вертикали президентских выборах 2004 года компартия выдвинула не своего лидера Геннадия Зюганова, а депутата-агрария Николая Харитонова (того самого Харитонова, который участвовал в выборах этого года). АП тогда хотела продемонстрировать обществу безальтернативность фигуры Путина и сверхвысокие проценты его поддержки. Итоги голосования власть тогда фальсифицировала плохо, поэтому президенту требовались максимально слабые спарринг-партнеры. Фронда коммунистов в вопросах поддержки бюджета или премьерских кандидатур была для Кремля терпимой, поскольку благодаря большинству ЕР в Госдуме и сговорчивости Жириновского никакого влияния на конечный результат голоса компартии не имели. На этом фоне Президентская администрация все равно пыталась ослабить КПРФ, добиваясь ее большей сговорчивости, пытаясь расколоть ее и применяя против партии широкий инструментарий спойлеров («Коммунисы России», Партия пенсионеров и тд).
В 2011 году «Справедливая Россия» и КПРФ попытались воспользоваться общей протестной волной и на короткое время вышли за рамки управляемости. Они поддержали протесты на Болотной и Сахарова, на митингах выступали статусные представители коммунистов и справороссов. Но уже в 2012 году после победы Путина на очередных выборах Кремль начал закручивать гайки, и системная оппозиция сдалась. Депутаты стали голосовать за запретительные законы, а партии взамен стали получать губернаторские посты для согласованных с АП кандидатов, а позже и согласованные одномандатные округа на выборах в Госдуму 2016 и 2021 года. После начала полномасштабной войны лояльность парламентской оппозиции Кремлю только выросла. КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» горячо поддержали военные действия. «Новые люди» стараются обходить военную тему, но открыто полномасштабное вторжение в Украину не критикуют, как, впрочем, и другие значимые инициативы власти. Путина представители системной оппозиции давно не критикуют, а с недавних пор они перестали критиковать еще и ключевых правительственных чиновников.
Потеря лица
В условиях растущей лояльности Кремлю системные партии естественным образом теряют поддержку своих сторонников. Граждане не понимают, зачем им голосовать за былых фаворитов, если они постоянно расписываются в верности Путину и разделяют его политику. За КПРФ перестал голосовать протестный электорат, который часто использовал коммунистов как замену графы «против всех». Такие избиратели в основном выступают за завершение войны и переход к мирным переговорам, и просто не могут поддержать воинствующую компартию. «Справедливая Россия» металась от социал-демократии к ультрапатриотизму и в итоге растеряла умеренный левый электорат, с которым долгое время работала. ЛДПР потеряла свой главный актив — ее основатель и лидер Владимир Жириновский умер в 2022 году. У либерал-демократов никогда не было четкой идеологии и линии, она держалась на популистских талантах Жириновского. Нового лидера партии Леонида Слуцкого, который был фактически назначен сверху из АП, можно назвать антиЖириновским. Ораторских и политтехнологических талантов у Слуцкого нет, как нет и навыков владения аппаратными интригами. Окружение нового лидера не смогло придумать для партии какой-то новой идеологии. В итоге главным элементом кампании ЛДПР в регионах и даже на президентских выборах остается имя Жириновского. Естественно, долго использовать фигуру покойника у партии точно не получится. «Новые люди» смогли раскрутиться благодаря запросу электората на свежие фигуры и силы, но за четыре года партия не смогла обозначить четкую платформу и идеологию. Партия пытается выступать с умеренных позиций, но не выходит за красные линии, обозначенные Кремлем.
Потеря или отсутствие лица — результат сговорчивости самих партий и воздействия АП. Например, национальный вопрос всегда был запретной темой для системных сил. Они могли выдвигать предельно общие лозунги (например, таким был слоган ЛДПР «Мы за бедных, мы за русских»), но не больше. Те же общие слова обычно говорили и представители власти. В начале нулевых на свой страх и риск национальную тему попыталось раскрутить руководство «Родины», но быстро за это поплатилось — партия прекратила существования и влилась в «Справедливую Россию». Прицельная критика Путина и его близкого круга — еще одна запретная тема. С началом полномасштабной войны появилось еще одно табу — критика военных действий. Новым табу становится и критика правительства и высшего чиновничества. В этих условиях у системных партий, если они, конечно, хотят оставаться системными, просто нет возможности показать свое «лицо». Отличительной особенностью КПРФ можно считать ее курс на «сталинизм», но он скорее отталкивает большую часть даже прокоммунистического электората. Такое «сталинское» лицо компартии вполне устраивает АП. Потеря лица и последующая потеря электората — это в первую очередь вина самих партий и их руководства.
Стеклянный потолок
Кадровая политика в системных парламентских партиях во многом копирует кадровую политику внутри путинской вертикали власти. Лидеры КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России» борются с яркими фигурами внутри собственных партий, не допускают внутренней конкуренции и даже возможной смены власти. Личная власть и интересы для Геннадия Зюганова, Сергея Миронова и покойного Владимира Жириновского всегда были важнее, чем конкурентоспособность и будущее политических структур. В КПРФ яркие персонажи всегда оттеснялись от федеральных руководящих органов, так как они составляли угрозу безликим аппаратчикам еще советского разлива. Руководство компартии также вело борьбу с наиболее активными и жизнеспособными региональными отделениями во главе которых стояли харизматичные лидеры. В конце нулевых и начале десятых годов 21 века такой чистке подвергся горком в Санкт-Петербурге, а затем и московский комитет, которым руководил бывший военный и ученый Владимир Улас. Улас старался взаимодействовать с разными политическими силами, в том числе и несистемными, и серьезно улучшил рейтинг компартии в Москве. В итоге петербургское и московское отделения потеряли ярких персонажей и влились в общую семью «серых обкомов». По иронии судьбы теми чистками руководил депутат Госдумы из Саратова Валерий Рашкин, которого многие коммунисты считали кондовым советским аппаратчиком, предельно лояльным Геннадию Зюганову. В 2020-е гг. под чистки попал уже сам Рашкин, который к тому моменту получил неплохой политический опыт и на фоне других статусных партийцев был живой и яркой фигурой.
Лидер «Справедливой России» Сергей Миронов управлял конгломератом достаточно ярких регионалов, но не давал ни одному из них усилиться настолько, чтобы возглавить партию. Такие возможности у Миронова были благодаря старому знакомству с Путиным по петербургской мэрии и заксобранию города. Владимир Жириновский сознательно строил аппарат партии по принципу личной лояльности, отбирая в него симпатичных ему молодых людей. Никаких амбиций у таких «соколов Жириновского» не было, их всегда устраивали удобные депутатские и аппаратные кресла. Регионалов вполне устраивала франшизная модель, и они также не претендовали на руководство партией. Парадоксально, но кадровая политика «Новых людей» в чем-то напоминает политику ЛДПР времен Жириновского. Депутатами от партии стали личные знакомые лидера партии Алексея Нечаева, выпускники его обучающей программы для молодых бизнесменов «Капитаны», «франшизники» из регионов, связанные с местными властями. Те же «капитаны» в основном управляют и региональными отделениями. Исключением, которое только подтверждает правило, можно считать бывшего мэра Якутска Сардану Авксентьеву — самого заметного персонажа внутри партии. За четыре года существования «Новых людей» похожих фигур в рядах партии так и не появилось.
Такая кадровая политика предсказуемо приводит к тому, что у парламентских партий осталось очень мало авторитетных амбассадоров на федеральном и региональном уровнях, кроме лидеров и пары тройки согласованных ими персон. Естественно, это тоже ведет к потере популярности системной оппозиции.
Политика Администрации президента
Политблок Администрации президента заинтересован в сохранении набора более-менее предсказуемых системных партий, ведь другого интерфейса для работы с недовольными у него просто нет. Кремль, с одной стороны вмешивался во внутреннюю кухню парламентских партий, если того требовала ситуация, с другой — никак не реагировал на упадок кадровой политики внутри них. В какой-то момент вертикали власти это было выгодно — политблок взаимодействовал с привычными персонажами, которые не представляли собой никакой угрозы Путина. В случае реальной внутрипартийной борьбы в системных силах могли бы появиться альтернативы действующему президенту. Лояльность партий и их готовность соблюдать все новые табу тоже были на руку Кремлю. Политблок АП мог ставить для Путина и партии власти «Единой России» новые рекорды по креслам и официальным процентам голосов «за». Чистки в региональных отделениях системных партий также работали на вертикаль — они исключали угрозу для кремлевских губернаторов и мэров-единороссов.
В таком виде машина «управляемой демократии» могла только деградировать. Этой деградации способствовала повсеместная отмена выборов мэров и жесткая зарегулированность муниципального фильтра на выборах губернаторов. В какой-то момент яркие и популярные на местах фигуры внутри системных партий могли уйти на чиновничьи посты и сохранять влияние на электорат (так произошло, например, с коммунистом Анатолием Локтем, который долгое время руководил Новосибирском, бывшим иркутским губернатором от КПРФ Сергеем Левченко и экс-главой Хабаровского края от ЛДПР Сергеем Фургалом). Но сейчас такой возможности нет. Руководство системной оппозиции не только не хочет давать кадровые призы амбициозным персонажам, которые уже состоят в их рядах или могут влиться в них, но и попросту не может этого делать.
Администрации президента нужна квази-партийная система и иллюзия хоть какой-то демократии. Это управляемые каналы для выпуска протестного пара, без которых протест может пойти по неконтролируемому сценарию. Кроме того, само устройство управляемой многопартийной машины знакомо Путину, который в пожилом возрасте не любит менять привычки и хочет видеть вокруг себя знакомые пейзажи и декорации. Системная оппозиция — часть этого пейзажа. Поэтому АП будет стараться сохранить эту деградировавшую систему хоть в каком-то виде.
Два пути
Очевидно, что без потерь в рядах системной парламентской оппозиции не обойдется. Рейтинг «Справедливой России» уже ниже проходного барьера в Госдуму и расти явно не будет. Партия отталкивает харизматичных умеренных регионалов (таких, как Олег Шеин), при этом начинает отторгать и искусственно пересаженных на ее почву «ультрапатриотов» — Захара Прилепина и его окружение. Ничего кроме поддержки войны партия Сергея Миронова сейчас избирателю не предлагает, но на этом поле с провоенной аудиторией работают единороссы, а протестного избирателя такая риторика только отталкивает. Вероятнее всего, в обозримом будущем лидер СР Сергей Миронов отправится на окончательную почетную пенсию в Совет Федерации, а статусные и ресурсные справороссы разбредутся по другим партиям. Туманным выглядит будущее ЛДПР — на выборах в Госдуму 2026 года использовать образ Жириновского будет еще сложнее. Вряд ли партия (или плотно курирующий ее политблок АП) смогут найти за два года новый перспективный образ, идеологию, а главное — лидера с навыками публичной политики. Преодоление пятипроцентного барьера будет для либерал-демократов почти неподъемной задачей, хотя АП может приписать ЛДПР пару процентов для ее сохранения хотя бы в новом составе парламента. В любом случае в перспективе нескольких лет партия Жириновского как сила с каким-то заметным рейтингом прекратит существование.
КПРФ в очень скором времени столкнется с проблемой лидерства — Геннадию Зюганову в этом году исполнится 80 лет, он уже не может вести активные кампании. Вероятнее всего, компартию возглавит ее первый зампред Юрий Афонин. Понятно, что эта фигура вряд ли вдохновит даже ядерный электорат КПРФ. Но политиков, одновременно перспективных и лояльных Кремлю, которые могли бы стать альтернативой Афонину, в компартии просто нет. Поэтому КПРФ, как и ЛДПР, также будет двигаться к цифрам рейтинга на грани прохождения барьера в парламент. «Новые люди» тоже будут колебаться на этих позициях — руководство этой партии вряд ли неожиданно превратится в харизматиков, которые привлекают народное внимание. В итоге вполне может оказаться, что по объективным причинам (как благодаря рейтингу среди лоялистов, так и благодаря адмресурсу) пройти в Госдуму смогут только единороссы. Гражданам, которые их не поддерживают, будет просто не за кого голосовать. Значимая часть общества лишится парламентского представительства. У людей останется один выход — на улицу, что в таких условиях и произойдет. Этот сценарий политблок АП всеми силами будет избегать, поэтому мы можем ждать редизайна партийной системы.
Один из двух возможных путей — создание управляемой двухпартийной системы. С одной ее стороны будет находиться широкая партия власти, включающая в себя и умеренных персонажей из тех же «Новых людей». С другой — «партия прошлого» на базе управляемой КПРФ во главе с тем же Афониным. У общества будет создаваться иллюзия борьбы двух сил. Этот путь для режима достаточно рискованный — в кризисный момент «второй» партией могут воспользоваться недовольные элитные группы и перехватить власть. Сама эта партия также может почувствовать силы и попытаться реально противостоять власти хотя бы в чем-то.
Второй вариант — превращение Госдумы в подобие Общественной палаты (ОП). Квоты в ОП выделяются искусственно самой властью на основе ее представлений об актуальных общественных движениях (правда, место актуальных давно занимают лояльные персонажи и движения). АП будет поддерживать жизнь в этом искусственном организме, квотируя распределение мест в нем. Это квотирование может идти по двум моделям. Первую из них Кремль применил в аннексированных территориях, приписав парламентским партиям проценты, нужные для преодоления барьера прохождения и выделив им по одному креслу. Но эта схема выглядит слишком искусственно и чревата полной потерей чувства хоть какой-то легитимности и, следовательно, — теми же протестами. Более мягким выглядит вариант квотирования, который будет применен на выборах в Мосгордуму — она выбирается только по одномандатным округам, и системные партии получат от мэрии свой округ для квоты. Этот вариант подразумевает представительство, но не создает ощущения искусственно рисованных цифр. Для этого придется менять схему формирования Госдумы, а времени для этого остается все меньше. Однако избежать редизайна системы в целом Кремлю не удастся — слишком износился этот механизм.
