С самого начала путинской эпохи власти ведут по всей России процесс гармонизации юридических и политических структур. Северный Кавказ не стал исключением, однако именно в этом регионе наблюдается меньше всего прогресса в этом отношении. Из-за различных факторов, включая культурные барьеры, запутанность местной политики и сохраняющееся колониальное наследие, эта часть Российской Федерации стала тем, что многие называют «внутренним зарубежьем».
Возможно, основной фактор — неформальные нормы и институты, влияющие на структуры власти в регионе. Наиболее известный пример — диктатура Рамзана Кадырова, превратившего Чечню в «государство в государстве». Недавно очагом нестабильности стали соседи Чечни — Дагестан и Ингушетия. Политика более непокорной Ингушетии с населением в 500 тысяч человек до сих пор плохо изучена.
Как и в случае с Чечней, политику маленькой вайнахской республики формируют неформальные практики и стоящие за ними силы. Лояльность по отношению к кланам, братствам и другим религиозным организациям, как правило, сильнее лояльности к официальным политическим структурам. Это заставляет государство (особенно федеральную власть) действовать гибко, навязывая свою волю этим неофициальным источникам власти. Один из важнейших игроков в запутанной ингушской сети властных отношений — малоизвестное суфийское братство последователей шейха Батал-Хаджи Белхороева (1824−1914). Численность и влияние этой группы не позволяют игнорировать ее как фактор ингушской политики, который в долгосрочной перспективе противостоит федеральной политике Кремля
Баталхаджинцы
Это таинственное братство (по-русски — «вирд», от арабского «варад»), членов которого часто называют «баталхаджинцы», «белхороевцы» или просто «батлаки», базируется в селе Сурхахи всего в 13 километрах от столицы Ингушетии Магаса. Это братство принадлежит к суннитской суфийской школе Кадирия. Оно восходит к традиции ингушского суфизма, основанной религиозным деятелем Кунта-Хаджи (1800−1867). Оценки численности баталхаджинцев разнятся от пяти до пятнадцати тысяч. Само же братство заявляет, что в нем насчитывается до 30 тысяч членов — то есть 5−8% процентов всего населения республики.
В Ингушетии братство известно как «государство в государстве»: его крупный размер и конспиративность позволяют ему поддерживать автономность. Членам братства запрещено вступать в браки вне общины. Они обязаны отдавать в казну братства 10% своего дохода. Кроме того, как сообщается, братство причастно к преступной деятельности, в частности к кровной мести и контрабанде оружия в 1990-х гг. Закрытая природа братства и их ощутимое влияние приводят к появлению мифов о нем.
Однако помимо мифов известна и реальная история братства. Оно следует учению видного деятеля северокавказского суфизма Батал-Хаджи Белхороева, имевшего большое влияние в Ингушетии 19-го века. Как и везде в регионе, подобные религиозные организации были центрами сопротивления царской и советской власти. Нынешняя закрытость братства обусловлена опытом преследований в советскую эпоху. Многие потомки Белхороева стали влиятельными фигурами ингушского общества и остаются ими по сей день. Нынешний глава братства Якуб Белхороев — депутат ингушского парламента. Другие родственники Белхороева занимают министерские и другие ведущие посты в правительстве республики. Некоторые стали крупными фигурами местного бизнеса, в том числе банковского дела. В течение всего постсоветского периода братство вступало со светскими властями в конфликт по вопросам религии и влияния братства на республику.
Высокая численность и сплоченность братства характерна для северокавказского суфизма. За исключением Дагестана, весь этот регион постепенно принимал ислам с 18-го века; особенно быстро этот процесс шел во время Кавказской войны 19-го века. Суфийские братства, тогда игравшие большую роль в распространении ислама в Центральной Азии, также стали основными распространителями ислама на Северном Кавказе. Поэтому именно они считаются источником местного «традиционного» ислама, в отличие от сравнительно недавних тенденций вроде салафизма — суннитского исламского движения, пришедшего в регион в начале 20-го века. Салафизм на северо-востоке Кавказа часто приравнивают к экстремизму, хотя в регионе существуют и мирные общины салафитов.
Продолжающийся конфликт с властями
Уход советской власти не улучшил натянутые отношения братства со светским государством. В 1990-е гг. братство, как сообщается, активно участвовало в незаконном обороте оружия. Тогда журналист «Коммерсанта» предполагал, что их (вооруженного) влияния достаточно, чтобы установить контроль над тогда еще хрупкой республикой.
Однако с тех пор между баталхаджинцами и республиканскими властями установилось согласие. В 2007 году власти даже учредили государственный орден в честь Батал-Хаджи. Однако в позднюю путинскую эпоху отношения братства с тогдашним главой республики Юнус-Беком Евкуровым стали натянутыми.
В основе этого конфликта лежало то, что правительство Евкурова видело в баталхаджинцах «пятую колонну» Кадырова, с помощью которой он оказывал влияние на регион. О близости руководства братства к чеченским властям действительно хорошо известно. Важным элементом их сотрудничества является то, что и братство, и Кадыров выступают против диалога с местными умеренными группами салафитов. Бывший лидер братства и депутат Народного собрания Ингушетии Ибрагим Белхороев поддерживал хорошие отношения с Кадыровым.
Однако отношения братства с Кадыровым не всегда были радужными. Характерный пример — участие некоторых баталхаджинцев в протестах против передачи части территории республики Чечне в 2018 году. Протесты, которые потрясли Магас в октябре 2018 года, были направлены против соглашения между Евкуровым и Кадыровым о демаркации чечено-ингушской границы, в результате которого около 5% территории Ингушетии отошло к Чечне. Это соглашение, разработанное и подписанное без какого-либо участия общественности, в Ингушетии сочли незаконным захватом и продолжением утраты ингушских земель, которое началось в 1992 году, когда произошли столкновения с Северной Осетией из-за Пригородного района. Характерно, что против соглашения проголосовал сам Ибрагим Белхороев.
Еще одной важной причиной стал конфликт Евкурова с муфтиятом (религиозными властями) республики вокруг роли мирного салафизма в религиозной жизни Ингушетии. Баталхаджинцы в числе других «традиционных» суфийских братств поддержали муфтия Ингушетии, выступившего против предложения Евкурова начать диалог с местными салафитскими общинами, которые считаются последователями «иностранных» (привнесенных, как считается, из Саудовской Аравии) «нововведений» в исламе. Этот вопрос на протяжении всего правления Евкурова был причиной раскола между светскими властями и муфтиятом.
Однако эти конфликты меркнут на фоне противостояния местных властей и баталхаджинцев, развернувшегося из-за убийства в ноябре 2019 года в Москве главы Центра противодействия экстремизму МВД Ингушетии Ибрагима Эльджаркиева и его брата Ахмеда. Убийство быстро приписали баталхаджинцам. Оно стало первой успешной атакой против высокопоставленных ингушских силовиков за многие годы.
Конкретный мотив убийства остается неизвестным. По одной из версий, Эльджаркиев стал целью баталхаджинцев в ответ на убийство Ибрагима Белхороева, в котором братство обвиняет власти. Под руководством Ибрагима влияние баталхаджинцев выросло и стало беспокоить власти. Поэтому к концу 2018 года несколько влиятельных членов и сторонников братства были арестованы, а Ибрагим был убит неизвестными. Первое покушение на жизнь Эльджаркиева было предпринято всего через две недели после гибели Ибрагима Белхороева. Неудачная попытка также считается делом рук баталхаджинцев.
Действия властей по этому делу говорят о том, что они придерживаются именно этой версии. Якуб Белхороев, ставший лидером баталхаджинцев после Ибрагима, был арестован в Северной Осетии в июле 2020 года — официально по обвинению в хищении государственных средств. Однако, как сообщается, его арест используется, чтобы расследовать якобы организацию им убийства Эльджаркиева. Новый глава Ингушетии Калиматов придерживается в этом расследовании линии своего предшественника.
Угроза для федеральной повестки Москвы
До сих пор ни ингушские власти, ни Москва не занимались систематическим преследованием братства баталхаджинцев. Конфликт вокруг убийства Эльджаркиева может изменить эту ситуацию. Светские власти до сих пор стремились избежать прямого конфликта с этой группой: с 1992 года все главы Ингушетии делали выбор в пользу попустительского отношения к братству, хорошо зная о его влиянии и численности.
Устойчивость братства как политической силы в Ингушетии демонстрирует, что нынешние светские институты власти не могут заменить суфийские братства на Северном Кавказе. Эти «традиционные» религиозные институты играют даже более важную роль в структуре общественной и политической жизни региона, чем официальные политические институты.
Братство, как и Кадыров в Чечне, является неотъемлемой частью политического устройства Ингушетии. И обе эти силы мешают планам Москвы по «гармонизации» политического устройства региона.
