За последние несколько лет в западном политическом дискурсе образовалась особая гильдия демонстративно сочувствующих сегодняшнему руководству России публичных интерпретаторов все новых внешних авантюр и формирующейся консервативной идеологии Кремля. Этих часто выступающих в СМИ комментаторов в самой, пожалуй, важной для России западной стране — Германии — стали называть «понимающими Путина», или Putinversteher. Западные апологеты сегодняшней российской внешней и внутренней политики часто обвиняют своих оппонентов в отсутствии эмпатии в отношении русского народа и его традиций, опасений и взглядов. Их выраженно герменевтические рассуждения часто сопровождаются историософскими размышлениями о роли России в Европе и глубоких травмах русской коллективной души. Однако, с точки зрения новейшей российской истории, такое сверхуважительное отношение к ярому патриотизму сегодняшнего кремлевского руководства — недоразумение. Рассматривать нынешнею политику Москвы как результат вековых традиций великороссов и их уроков из ранних столкновений с Западом возможно только в случае, если не учитывать трагический ход недавней российской истории и его печальные последствия для пост-(а теперь, частично, нео-)советской России.
Знающего новейшую историю наблюдателя должно настораживать то, как все более громко сегодняшнее политическое руководство России позиционирует себя в качестве мирового защитника семейных ценностей, консерватизма и религиозности. Почему именно эта страна, которая 70 лет активно репрессировала, а нередко и физически уничтожала представителей и институты своих собственных национальных традиций, сегодня считает своим призванием учить другие нации с намного более высокой исторической преемственностью консервативному сознанию? Многие годы сурового испытания радикальным антитрадиционализмом большевистской идеологии привели к тому, что постсоветское общество еще в течение долгого времени должно будет заниматься поиском, изучением и возрождением своих собственных исторических традиций. Гордящаяся все больше своим советским прошлым путинская Россия едва ли имеет право призывать западные государства уважать свои национальные традиции и христианскую цивилизацию.
Более того, некоторые из самых влиятельных людей нынешнего руководства России, такие как Владимир Путин, Сергей Иванов или Игорь Сечин — выходцы из того государственного органа СССР, который в течение десятилетий на практике осуществлял большевистский гнет русских традиций, культуры, церкви, мысли и науки. КГБ был не секретной службой в традиционном смысле, а ядром советского репрессивного аппарата. Он преследовал любое свободомыслие в Советском Союзе, в том числе и русское национальное, а также все церкви, включая и русские православные. Многие из сегодняшних правителей России 30 лет тому назад профессионально занимались угнетением именно тех русских национальных ценностей, традиций и институтов, бескомпромиссными защитниками которых они объявляют себя сегодня.
Лейтмотив сегодняшнего кремлевского руководства не действительный патриотизм, а тактический прагматизм, отличающийся — с трудом постижимой для многих западных европейцев — своей особенно циничной беспринципностью. Для обеспечения своего режима этот безнравственный подход использует в своих целях как националистические идеи, так и интернационалистические лозунги. Путинский режим, не моргнув глазом, апеллирует к фундаментальным религиозным или же к подчеркнуто просвещенческим мотивам. Аргументируя, он зачастую прибегает к бескомпромиссному морализму, но в своих действиях не стесняется демонстрировать хладнокровную аморальность. Он ссылается, в зависимости от ситуации, как на общечеловеческие ценности, так и на узко национальные интересы. Иногда он настаивает на всецелой исторической правде, в другой раз отстаивает право на селективное восприятие советской и царской истории. Он не замечает особых противоречий между своим прежним желанием вступления России в НАТО и сегодняшней демонизацией Альянса. Современные стандарты ЕС могут выступать и как образец для подражания для России, и как манифестация отвратительной деградации Запада. Россия позиционирует себя то как европейская нация, то как евразийская цивилизация, иногда как глубоко православная, иногда как современная прогрессивная страна — в зависимости от того, какой имидж выгоден для данной ситуации, что на тот момент более целесообразно и лучше соответствует ожиданиям аудитории.
В поиске психо-исторических ориентиров для оценки текущего поведения руководства России, к примеру, немецкие наблюдатели могли бы обращаться не только к предреволюционной истории, мысли и литературе царской России, но и к недавнему опыту немцев восточной Германии со «штази» (т.е. МГБ ГДР). Невозмутимый персонализм и этический релятивизм являются более вескими факторами операционной системы российской внутренней и внешней политики, чем русский традиционализм или национализм. Вместо того, чтобы копаться в недоступной психике Владимира Путина и исследовать его обросшее легендами детство, пост-советологи в своих объяснениях российской внешней политики в первую очередь должны обратить внимание на стоящие за ней политэкономические расчеты, частные интересы и социологические калькуляции утилитарно думающих долларовых миллионеров или миллиардеров, которые «рулят» сегодня в Москве.
Особенно это касается постсоветской военно-политической активности руководства Кремля в Молдове, Грузии, Украине или Сирии. Кто видит за ними только анахронистический неоимпериализм или даже некий экзистенциальный страх перед лицом западной экспансии, недооценивает интеллектуальные способности Путина и Ко. Свое стремление к гегемонии в постсоветском пространстве Кремль оправдывает перед российской и международной общественностью с помощью разных патриотических формул, например, интересами безопасности, экономики, идентичности (и т.д.) или происками Запада. И эти объяснения после нескольких лет промывания мозгов телевизионной пропагандой Кремля, по всей видимости, всерьез разделяет большинство россиян. Более того, к ним прислушиваются по разным причинам — например, из уважения к руководству народа, когда-то победившего фашизм — и некоторые наивные иностранные обозреватели.
Геополитические мании преследования и величия сегодняшних руководителей в действительности слабого постсоветского государства, однако, имеют более рациональную причину, чем это готовы признать Putinversteher с их психотерапевтическим подходом к декларируемым опасениям, угрозам и претензиям Кремля. Путин и Ко — далеко не параноики. Они прекрасно осведомлены о неприкосновенности и грозности России как атомной сверхдержавы, и целенаправленно используют этот — как им кажется, бесценный — козырь для того, чтобы, например, отпугивать Запад от оказания военной помощи Украине. За авантюрной внешней политикой Москвы стоят не столько бурные эмоции и боязнь перед НАТО, сколько внутриполитический императив, а именно — стабилизация российской клептократии, хотя бы в краткосрочной перспективе. Россию с ее сегодняшним руководством стоит рассматривать лишь частично как бывшую супердержаву, страдающую от постимперской фантомной боли, и уж совсем не как вызывающего сочувствие политического аутсайдера в политическом мире, в котором доминируют США. Кремль защищает в Украине не мнимые национальные интересы России, а частные интересы узкого круга российских правителей. Европеизация в Киеве должна провалиться, т.к. ее успех мог бы подать россиянам идею попробовать подобное и в Москве.
Нынешнее руководство Кремля своими военными авантюрами в Сирии и Донбассе на самом деле нанесло удар по коренным национальным интересам России, надолго испортив отношения как с братскими украинцами, так и с арабским миром и Турцией. Более того, одновременное отчуждение России от ее западных — особенно европейских и не в последнюю очередь немецких — политических, экономических и других партнеров ставит под вопрос будущее России. Ведь российской экономике нужен не столько Евразийский Экономический Союз, сколько тесное сотрудничество с Европейским Союзом, как главным партнером в областях торговли, инвестиций, науки и, в целом, модернизации страны.
В своих отношениях со все более напористым Китаем Россия страдает от похолодания отношений с Западом, которое умело использует Пекин, чтобы получать российское сырье по низким ценам. Сотворенная руками Кремля политическая и экономическая изоляция и нарастающие убытки для бюджета России от ее внешних военных кампаний не сулят промышленно второсортному российскому государству ничего хорошего. Кремлевская целенаправленная эскалация международного напряжения и военных авантюр, которые никак не соотносятся с реальной мощностью российского государства, усиливает и без того серьезные патологии российской экономики и общества. Тот, кто «с пониманием» относится ко всем этим негативным тенденциям и их прозаическим личным мотивам, по-видимому, имеет мало симпатии к россиянам и не очень интересуется будущим этой страны.
