Недавно Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) сообщила, что ведет переговоры с РЖД об использовании труда заключенных на строительстве Байкало-Амурской магистрали (БАМ). Поразительно, но право ФСИН выступать субподрядчиком, предоставляя принудительный труд частным компаниями и другим государственным ведомствам, не противоречит российскому законодательству: положение о «принудительных работах как альтернативе лишению свободы» было введено в УК РФ федеральным законом 420-ФЗ 7 декабря 2011 года.
Контекст этой «новой» формы наказания выглядит намеренно провокационным: Байкало-Амурский исправительно-трудовой лагерь (БАМЛАГ) в 1930-е гг. был одним из крупнейших советских лагерей. В 1938 году там содержалось 20% всех заключенных ГУЛАГа. В 1933—1938 гг. в этом лагере умерло 40 тысяч человек, из них 837 были казнены.
Директор ФСИН Александр Калашников утверждает, что условия труда нынешних заключенных будут значительно отличаться от советской эпохи. Несколько обнадеживает то, что ФСИН не строит открытых планов изнурять заключенных трудом до смерти.
Принудительный труд как форма наказания уходит корнями глубоко в историю России. В 2019 году ФСИН отметила столетний юбилей буклетом, в котором описана история организации, начиная с основания Московским городским советом 7 мая 1919 года Бюро принудительных работ. Принудительный труд обычно позиционируется как альтернатива тюремному заключению, хотя иногда, например во время Второй мировой войны, он имел и «карательный элемент». Как поясняется в буклете, принудительный труд помогал разрешать различные проблемы: нехватку охранников в ГУЛАГе, переполненность тюрем, недостаток финансирования
Восстановление практики принудительного труда в постсоветский период связывают с попыткой министра юстиции Александра Коновалова сломить доминирование «воров в законе» в российских исправительных учреждениях, отделив рецидивистов от совершивших преступления впервые. Коновалов вызвал определенное недоумение, когда 20 января 2010 года в интервью радиостанции «Эхо Москвы» он сравнил «принудительный труд как альтернативу лишению свободы» с советской практикой «химии», а «бенефициаров» назвал «химиками». Нынешняя цель, как поясняет действующий директор ФСИН Александр Калашников, — восполнить нехватку рабочей силы, вызванную оттоком мигрантов. Восполнение нехватки рабочей силы с помощью заключенных вызывает вопросы о соблюдении Россией Протокола ООН к Конвенции о принудительном труде 1930 года, который Россия ратифицировала в январе 2019 года. Но ФСИН это не беспокоит. Глава Управления организации исполнения наказаний, не связанных с изоляцией осужденных от общества (УОИНИО), Елена Коробкова выступила более примирительно, пояснив в интервью ТАСС, что принудительный труд следует воспринимать как шаг к гуманизации наказаний.
«Принудительный труд как альтернатива лишению свободы» плохо сочетается с международно признанными альтернативами тюремному заключению, которые, согласно Токийским правилам, являются неинституциональными и позволяют отбывать наказание дома. Новая форма наказания в России требует жить на объекте, который осужденные не имеют права покидать. Большая часть этих объектов находятся на территории исправительных колоний или могут быть построены за пределами колоний силами ФСИН, другого государственного органа или частного предприятия. На данный момент таких объектов — 121, содержаться в них могут более 9000 человек.
«Химики» 21-го века подвергаются меньшим ограничениям свободы, чем заключенные в колониях-поселениях (следующий уровень «лестницы» наказаний). Тем не менее, приговор к принудительному труду означает серьезное ограничение свободы передвижения. Принудительные работники обязаны жить на объектах ФСИН и подчиняться правилам внутреннего распорядка, которые предполагают пребывание на объекте в нерабочее время. В рабочие часы входит время пути до места работы и от него, которое рассчитывает администрация колонии (спецкомендатура). Приговоренные к принудительному труду не имеют права отказываться от работы, которая им определена. В противном случае суд может направить их на объект более высокой категории лишения свободы. Заключенные обязаны подчиняться распорядку дня. Порядок должен поддерживаться посредством мягкого надзора. Однако, по-видимому, для этого необходимо большое количество сотрудников. На прототипе такого объекта в Казани, который находится на месте бывшей колонии для несовершеннолетних, на 240 заключенных приходится 24 сотрудника и 60 камер наблюдения. Если «химики» хотят покинуть объект по причинам, не связанным с работой (например, купить продукты в магазине), они должны подавать заявление начальнику в письменном виде. В случае хорошего поведения они могут подать заявление о проживании на выходных за пределами колонии с семьей.
Проекту gulagechoes удалось взять интервью у людей, приговоренных к принудительному труду. Всех респондентов перевели с более «жестких» объектов. В целом они положительно отзывались об изменениях в своей жизни по сравнению с исправительными колониями, где они начинали отбывать наказание. Для большинства основным преимуществом стала возможность посещать свои семьи, если те проживают неподалеку, а также разрешение иметь «легальные» мобильные телефоны и выбирать режим питания. Основной жалобой было то, что переход из статуса заключенного в принудительно трудящиеся лишает возможности подать на условно-досрочное освобождение.
Физические условия проживания воспроизводят коллективизм исправительных колоний: как правило, приговоренные проживают в общежитиях. Если объекты находятся на территории ФСИН, то они чаще всего переоборудованы из обычных зданий для отрядов заключенных. Они отделены от остальной части жилой зоны колоний в собственное пространство. Коррекционные центры за пределами колоний могут строиться с нуля. В Московской области находятся три таких учреждения, в каждом из которых содержатся 50 работников. Учреждения представляют собой двухэтажные здания, где, помимо отдельных общежитий для женщин и мужчин, имеется комната для получения посылок, «санитарно-гигиеническая» комната и «образовательная» комната. Однако это также могут быть сборные модульные бараки вроде тех, что используются в армии, которые можно быстро передислоцировать на новые места по мере изменения спроса на труд. Такая методика рекомендована для исправительных центров в Арктике.
Отказ ФСИН от возможности предоставить принудительным работникам собственные комнаты, что благотворно повлияло бы на их частную жизнь и человеческое достоинство, говорит о приоритетах ведомства при анализе издержек и выгод от новой формы наказания. Один из интервьюируемых ясно дал понять, что воспроизведение условий жизни колоний также воспроизводит классическое социальное устройство «общества» заключенных. Разделение обитателей объекта на «красных» и «черных» оказалось не столь выраженным, как в колонии, где ранее содержался интервьюируемый, но сохранилась сама социальная иерархия, внизу которой находятся изгои и неприкасаемые («опущенные»). Никто из опрошенных не пожаловался на материальные условия принудительного проживания. Однако большинство из них привыкли к совместному проживанию в колонии. При этом НКО «Гулаг-Инфо» опубликовала жалобу от жителя Нижегородской области, где «химиков» поселили в переоборудованном спортзале, где не было ни окон, ни питьевой воды.
Принудительные работники занимаются в основном физическим трудом. В информационном буклете ФСИН для потенциальных партнеров расписан широкий спектр деятельности, подходящей для принудительных работников, — от коммунальной до строительной сферы. Субподрядчик не обязан составлять индивидуальные договоры и получает гарантированную рабочую силу, которая не может покинуть место работы и находится под постоянным надзором сотрудников ФСИН. Кроме того, труд принудительных работников дешевый и может оплачиваться на уровне минимального размера оплаты труда. Сами же принудительные работники обязаны платить дополнительный налог в размере от 5 до 20% плюс все соответствующие государственные налоги. Наши интервьюируемые были довольны возможностью заработать деньги, однако не питали иллюзий о навыках, которые якобы должна дать им новая работа. Сомнительно, что работа на БАМ или на других публичных проектах ФСИН (по очистке Арктики от загрязнения) позволит «химикам» подняться по «социальной лестнице».
Стоит поддерживать любые шаги в направлении развития более мягких форм наказания в России. Однако подозрение вызывает неправильное именование новых практик. Обязательный распорядок дня, ограничения свободы передвижения, условия проживания и милитаризованная охрана, которая обеспечивает соблюдение режима, вместе составляют тюремный характер наказания принудительным трудом в той форме, в какой его продвигает ФСИН. То, что представляют как альтернативу лишению свободы, на самом деле явно таковой не является. Фактически это остается формой тюремного заключения. Основные элементы коррекционных центров значительно напоминают то, что в других юрисдикциях называют «открытыми» тюрьмами или тюрьмами «минимальной безопасности» (или «низкой категории»). В открытых тюрьмах заключенных могут отпускать работать вне тюрьмы по лицензии. Они также могут подать заявление на неоплачиваемый отпуск, а вновь приговоренные могут добраться до объекта самостоятельно. Предполагаю, что ФСИН тоже об этом известно. Отвечая на утверждение, что принудительные работники де-факто являются заключенными, Елена Коробкова смогла лишь повторить тавтологию: «Это не заключенные. Речь идет о категории осужденных к принудительным работам». Еще один аргумент в пользу того, что исправительные центры не являются тюрьмами, — отсутствие в них вышек.
Интересен вопрос, почему ФСИН не называет эту новую форму наказания правильным названием. Возможно, дело в продолжающемся процессе реабилитации ГУЛАГа, который был основан на принципе принудительного труда. Однако объяснение во многом заключается в аудитории, к которой обращается ФСИН. После присоединения к Совету Европы в 1996 году России регулярно приходилось реагировать на критику в адрес ее пенитенциарной системы. Классификация этой «новой» формы наказания как альтернативы тюремному заключению помогает улучшить репутацию России как страны с самым жестким тюремным режимом в Европе. Во-первых, росчерком пера сокращается число заключенных. На данный момент Россия соревнуется с Турцией за первое место по количеству заключенных на душу населения среди государств-членов Совета Европы. В обеих странах процент заключенных на 2/3 выше среднего и превышает показатели следующих за ними государств на 100 заключенных на 100 тысяч населения. Как рассказал «Коммерсанту» министр юстиции Константин Чуйченко, 188 тысяч заключенных имеют право подать на перевод в трудовое учреждение. Если они выберут новый способ отбытия наказания, то это сделает процент заключенных в России ниже показателей Грузии и Литвы, поставив ее практически на один уровень с Польшей. И таких показателей можно добиться, фактически не освободив ни одного заключенного. Во-вторых, классификация принудительного труда как «альтернативы лишению свободы» защищает исправительные центры от любопытных глаз Комитета против пыток и ОНК, при этом устраняя необходимость избавляться от общих спален, к которым ФСИН питает такую сильную привязанность.
Говоря о проекте БАМ, Калашников утверждает, что работать на магистрали отправят только местных заключенных. Они заменят мигрантов и будут работать над укладкой второй колеи, проходкой туннелей и восстановлением обветшавших станций. Трудно представить, что Калашников имеет в виду под «местными» заключенными, учитывая, что 4324-километровый маршрут БАМ проходит через наименее населенные районы Восточной Сибири и Дальневосточного федерального округа. При этом, по словам Калашникова, семьи смогут переселяться туда, где их родные и близкие занимаются исправительным трудом. Выходит, к списку исторических аналогий «новой идеи» ФСИН можно добавить и декабристов с их женами.
