Все более непредсказуемый дипломатический курс Трампа и внезапное решение госсекретаря США Марка Рубио отменить запланированную поездку на лондонский саммит для встреч с представителями Украины и ключевыми европейскими союзниками не сулят ничего хорошего в смысле перспективы заключения жизнеспособного мирного соглашения с участием США. В ответ на российские авиаудары по Киеву Трамп разразился лишь гневным постом в своей соцсети Truth Social, что лишний раз подчеркивает неспособность Вашингтона реализовать свое влияние на практическом уровне. Если США решат полностью прекратить обмен разведданными с Киевом, последствия этого решения будут плачевными: гибель бесчисленного числа украинцев. Не меньшую тревогу вызывает и тот факт, что в случае отказа от соглашения о двустороннем обмене разведданными США потеряют рычаг влияния на Киев в выборе военных целей. Это может привести к более масштабным и агрессивным ударам со стороны Украины, которые могут привести, например, к перекрытию экспорта нефти через Новороссийский порт.
В то время как Трамп сокрушается, что ему не удалось заключить сделку — практическую реализацию которой он так никогда и не продумал, — российские чиновники пытаются справиться с очевидными признаками спада в потребительской экономике. Президент Путин заверяет бизнес-лидеров и общественность, что текущее замедление роста ВВП — на 1,9% в годовом исчислении за январь-февраль — ничто иное, как запланированная мера по сдерживанию инфляции. По данным Министерства экономического развития России, в прошлом году рост ВВП составил 2,5%. Если воспринимать эти цифры буквально, то они говорят о том, что российская экономика достигает своего доковидного структурного потолка на фоне огромных военных трат и крупных денежных выплат контрактникам. Так о какой пресловутой «мягкой посадке» турбулентной российской экономики можно тут говорить?
Опрос, проведенный Институтом Народнохозяйственного Прогнозирования Российской Академии Наук (ИНП РАН), показал, что более 70% российских предприятий считают, что у облегчения санкционного давления есть свои преимущества — например, упрощенный доступ к иностранным ресурсам (технологиям, комплектующим, материалам) и товарам. Это неудивительно, поскольку значительная часть расширения российского промышленного производства военного времени зависела и зависит от западных комплектующих, поставляемых через третьи рынки. Однако в случае снятия санкций рост импортно-экспортного бизнеса и приток средств в местные нелегальные сети могут быть затруднены. Сервисные компании, которые обслуживали российских потребителей и выиграли от более чем десятилетней политики импортозамещения, оказались более устойчивы к иностранной конкуренции. Однако товарный сегмент уязвим, особенно если торговая война Трампа перенаправит больше продуктов на неожиданные рынки.
Наряду с солдатскими выплатами и нехваткой рабочей силы производство было ключевым драйвером роста доходов населения. Но эти благоприятные времена не будут длиться вечно и подобный рост не может быть устойчивым. Крупнейший производитель сельскохозяйственной техники в России «Ростсельмаш» увольняет 2000 работников из-за падения спроса на свою продукцию и высоких процентных ставок. Это тревожный сигнал, звучащий на фоне процветания в других сегментах пищевой промышленности. Так, производство мороженого в январе-феврале выросло на 7,5% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, а производство масла увеличилось на 4,3%. Неплохие результаты демонстрируют и сектора импортозамещения, затронутые санкциями. Например, российские компании начинают производство блоков питания для серверов и телекоммуникационного оборудования, а в Санкт-Петербурге недавно открылся крупный завод по производству металлических инструментов для двигателей, судов и авиации. Однако сектора, стимулирующие рост, либо относятся к военной сфере или смежным отраслям, либо ориентированы на удовлетворение спроса российских потребителей, которые все чаще выбирают более дешевые отечественные товары.
Увольнения на «Ростсельмаше» являются важным индикатором более широких тенденций, связанных с жизненным циклом инвестиций в капитальные товары и основные средства. Спрос снижается, поскольку капитальные товары, такие как тракторы, подлежат замене довольно редко — предприятия эксплуатируют их до предела или до появления более дешевых и эффективных альтернатив. Высокие процентные ставки только усугубляют эту проблему, поскольку такие приобретения часто финансируются за счет кредитов, которые требуют исключительно высоких доходов для покрытия коммерческих ставок, если не рассчитывать на предоставление значительных субсидий по кредитам. Производители сталкиваются с аналогичными проблемами, пытаясь сбалансировать запасы и производственные потоки с имеющимися денежными средствами и кредитами на конкретные цели или операционные нужды. Высокие ставки можно временно компенсировать, но в итоге они все равно приводят к сбоям в производстве. Спрос, который стимулировал расширение производства в 2022—2024 гг., сокращается, поскольку компании сохраняют имеющееся оборудование, испытывают трудности с финансированием новых закупок и вынуждены сдерживать рост цен, подчиняясь осязаемому политическому давлению.
С декабря промышленное производство демонстрирует тенденцию к стагнации, а инвестиции в добычу полезных ископаемых сокращаются. Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) сообщил о резком падении спроса на рабочую силу с 76,6 млн рабочих мест в декабре до 75 млн в январе, что превышает падение на 1 млн, наблюдавшееся в 2023—2024 гг. Это не просто запланированная корректировка. Призыв Путина к сдерживанию инфляции, нацеленный на 4% к 2026 году, остается центральным в риторике о «мягкой посадке». Но эта цель недостижима без экономических трудностей для большинства россиян.
Падение цен на нефть ниже $ 70 за баррель угрожает бюджету России, рассчитанному на эту цену. Команда министра финансов Антона Силуанова рассматривает пересмотр бюджетного правила, устанавливающего потолок цен на нефть и газ с переводом излишков в Национальный фонд благосостояния. Это сигнализирует о сокращении расходов для удержания дефицита бюджета на уровне около 2% ВВП (именно такой размер дефицита взят российским правительством за ориентир с 2022 года). Кроме того, доходы в первом квартале снизились на 9,8% по сравнению с 2024 годом, и в связи с планами ОПЕК+ по увеличению добычи возникают дополнительные риски. По имеющимся данным, Силуанов рассматривает возможность установления цены в бюджетных правилах на уровне $ 50 для сохранения ликвидных резервов, хотя окончательное решение еще не принято. Военные расходы и расходы на безопасность вряд ли будут сокращены, поэтому основной статьей бюджета, которая пойдет под нож, станут социальные расходы.
Ситуация выглядит более тревожной, чем в предыдущие годы. С 2015 года Силуанов регулярно предлагал сократить дискреционные расходы на 10%, но сегодня изменился весь контекст. С 2021-го по 2024 год занятость в обрабатывающей промышленности выросла всего на 7% (около 400 000 рабочих мест), в то время как в строительстве, розничной торговле и транспорте рост был минимальным или отсутствовал вовсе. Было создано около 60 000 новых рабочих мест для ученых и научных работников (вероятно, для исследований, связанных с военными нуждами), но одновременно с этим в сфере здравоохранения сократили 100 000 работников, в государственном управлении — 200 000, в сельском хозяйстве — 100 000, в образовании — 80 000. Урезание федерального финансирования в этих отраслях приведет к волне увольнений, масштаб которых превзойдет по своим социальным последствиям возможные выгоды, которые получают рабочие производственного сектора, зарабатывающие сверхурочные на переработках.
Частные компании и предприятия также просят правительство увеличить расходы на ремонт дорог. В соответствии с призывом Путина разработать шестилетние планы, правительство выделило 2,4 трлн рублей на ремонт дорог до 2030 года, что на 1,7 трлн рублей меньше предполагаемых потребностей. Экспорт по железной дороге в южном направлении сократился более чем на 7% в марте, на других торговых маршрутах наблюдалось сезонное снижение, а потери угольной отрасли угрожают рентабельности российской железнодорожной системы в целом. Доходы от экспорта угля поддерживают недофинансированную инвестиционную программу РЖД, а решение инженерных задач на Дальнем Востоке займет годы.
Сокращение бюджетных расходов в первую очередь направлено на сдерживание инфляции, чтобы сделать приятное Путину, не ставя при этом под угрозу военные приоритеты и цели. Такой подход больше не кажется устойчивым. Недофинансирование невоенных нужд имеет очевидные последствия. Подобно тому, как предприятия решают не заменять трактора каждый год, экономя средства, хроническое недофинансирование капиталовложений приводит к росту отставания в удовлетворении насущных потребностей.
