10 июля Дмитрий Песков неожиданно сообщил, что российский президент уже после мятежа встретился с Евгением Пригожиным и командирами ЧВК «Вагнера». «Эта встреча состоялась в Кремле 29 июня. Длилась она почти три часа. Подробности ее неизвестны. Единственное, что могу вам сказать, что президент дал оценку действий компании на фронте в ходе СВО, а также дал свою оценку событий 24 июня. Сами командиры изложили свою версию произошедшего, они акцентировали, что являются убежденными сторонниками и солдатами главы государства и верховного главнокомандующего», — сказал пресс-секретарь Путина.
Однако в обозначенный день — 29 июня — тот же Песков заявлял, что Кремль ничего не знает о местонахождении Пригожина в настоящий момент. Скорее всего, таким образом пресс-секретарь президента попытался сделать своеобразную прививку перед публикацией в одном из независимых СМИ, которое могло узнать о встрече. Но в этом конкретном случае последствия от прививки оказались сильнее, чем урон от возможной утечки. Тот же Песков часто отрицает информацию, которую публикует независимая пресса, и на лояльную власти аудиторию эти приемы работают.
Признание встречи Путина и «вагнеровцев» эту аудиторию должно взволновать и растревожить. Пропаганда убеждала ее, что Евгений Пригожин поставил страну на грань катастрофы и гражданской войны, показывала кадры из его особняка, озвучивала суммы многомиллиардных контрактов с бюджетом, сообщала, что взятие Бахмута (главная заслуга пригожинской ЧВК) — не так уж важно для ситуации на фронте в целом. Контркампания сработала — рейтинги Пригожина упали, для многих россиян он превратился из положительной фигуры в одиозного персонажа. Но вдруг этот персонаж оказался за одним столом с президентом, который еще совсем недавно называл зачинщиков мятежа «предателями» и «изменниками», хотя прямо фамилию Пригожина не называл.
В картине мира противников Путина ничего не поменялось — Песков как обычно врал, власти не могут определиться, как быть с Вагнером, вот и мечутся. Еще до слов Пескова оппозиционеры читали новости о том, что Пригожин свободно перемещается по России, ему возвращают отнятые при обысках средства и оружие. Встреча с Путиным — лишь продолжение того же ряда. Для сторонников Пригожина заявления Пескова — нормализация положения и признание правоты «вагнеровцев». Симпатизанты основателя «Вагнера» — не антипутинисты (во всяком случае, пока). Они не считают себя оппозицией Кремлю, представлять себе Пригожина и Путина за одним столом им куда комфортнее, чем видеть их по разные стороны баррикад. Здесь Кремль действительно получает некоторые плюсы, и в каком-то смысле признание Пескова можно считать шагом в сторону сторонников Пригожина.
На путинскую группу поддержки рассказы Пескова влияют отрицательно. Лоялисты получают откровенный сигнал из Кремля: «мы вас обманываем и манипулируем вами». Никаких объяснений, зачем же президент встретился с предателями, его пресс-секретарь не предоставил. Высказываний о Пригожине как «изменнике» никто не дезавуировал, кампания по дискредитации основателя «Вагнера» продолжается, пусть и не так активно. Путинская аудитория, привыкшая к информации с однозначной трактовкой и стройной работе провластных СМИ, сталкивается с информационной шизофренией. Кремль отправляет ей противоречивые месседжи, даже не стараясь как-то согласовать их между собой. Выводы, которые могут сделать лоялисты из слов Пескова, могут быть самыми разными. Часть из них заподозрит Путина в слабости — «предатель» все же добился как минимум встречи, а как максимум — решил на ней какие-то свои вопросы. Другой группе станут очевидны манипуляции со стороны Кремля. Третья увидит в действиях Путина непоследовательность. Любой из этих выводов подтачивает поддержку власти со стороны ее аудитории, но судя по вольному с ней обращением в Кремле уверены, что базовый электорат стерпит все, что угодно. Вертикаль не хочет тратить силы на поддержание лояльности, хотя по идее должна делать это на фоне постоянного роста цен, фонового страха мобилизации и эскалации на фронте. Российские власти уже не покупают лояльность с помощью социальной поддержки и поддержания иллюзии ориентации на народную волю, а требуют этой лояльности по умолчанию, несмотря на материальные трудности и открытые манипуляции и ложь. «Лояльность, благодаря» становится «лояльностью вопреки».
Выбор стороны
Еще одно доказательство смены модуса лояльности — выступление руководителя политблока Кремля Сергея Кириенко на форуме молодых политологов «Дигория». Кириенко потребовал от них проявлять «активную жизненную позицию»: «Если ты отсиделся в стороне, то не стоит обижаться на то, что в этом новом будущем не учтены твои интересы. Потому что ты не принимал в нем участие». Это высказывание чиновника можно считать формулой новой присяги для людей, так или иначе работающих на вертикаль власти. До последнего времени Кремль не требовал от них публичных заявлений о поддержке. Политологи, политтехнологи, социологи, медийщики могли «отсидеться в стороне», работая на власть и получая от нее материальную поддержку, не выступая с пламенными проявлениями активной жизненной позиции. Главными признавались работа и практическая польза от нее. Политтехнологу, который вел кампании кандидатов от власти, не обязательно было разгуливать в футболке «Единой России» или выступать с речами о прямой поддержке Путина и войны. То же самое касалось политологов, сотрудничающих с кремлевскими исследовательскими центрами. Им позволялось иметь свое мнение, в известных границах, разумеется, или хотя бы молчать о нем. Профессионал мог цинично работать на власть, не поддерживая ее публично. И с цинично-прагматической точки зрения это неплохо работало на режим, затягивая в его орбиту даже идеологических противников. Кириенко повышает входной порог лояльности и требует проявлять ее публично, выбирая сторону, а с этими требованиями могут согласиться далеко не все обслуживающие политблок гуманитарии. Конечно, замена им найдется — в лице тех же «молодых политологов Дигории», но качество работы политблока в этом случае упадет еще сильнее. В итоге общаться с «путинским большинством» будут люди «с активной жизненной позицией», выбравшие сторону Кремля. Это столкновение вряд ли приведет к чему-то хорошему, поскольку диалог «выбравшие сторону», а значит, превратившиеся в активистов на зарплате, политологи и технологи наладить не смогут.
Генеральные неприятности
С начала войны Кремль препятствовал появлению в публичной повестке известных и популярных генералов. В прошлом году федеральное ТВ недолгое время хвалило главу Военно-космических сил Сергея Суровикина, который стал руководить российской группировкой на фронте. Пиар генерала, однако, был быстро свернут, а сам Суровикин пропал из повестки после сдачи Херсона и потерял пост главы группировки. После мятежа Пригожина фамилия Суровикина вновь стала широко обсуждаться. Генерал, который служил в последние месяцы связующим звеном ЧВК «Вагнера» и Минобороны, пропал. Суровикин то ли попал под пресс силовиков за сотрудничество с Пригожиным, то ли просто отдыхает, но слухи о генерале явно интересуют российскую аудиторию интернета. К концу недели в повестке всплыла еще одна, куда менее известная фамилия командующего 58-й армией, которая воюет в Запорожской области, Ивана Попова. Его сообщение из закрытых чатов запостил в своем канале депутат Госдумы, генерал Андрей Гурулев. В нем Попов рассказывает военным о своем недружественном увольнении, попытках сообщить высшему руководству страны о трудностях на фронте и препятствиях со стороны «начальников». Заявления Попова широко разошлись по российскому сегменту Telegram — Евгений Пригожин молчит, а публика ждет новых авторизованных источников информации о войне. Действия Гурулева, распространившего слова экс-командующего 58-й армии, уже осудило руководство «Единой России» в лице ее генсека Андрея Турчака. Но настойчивые поиски Суровикина и интерес к доселе неизвестному Попову — свидетельство того, что часть российского общества сама начала присматриваться к генералам. Причем опыт прошлых лет показывает, что наиболее силен оказывается запрос на военных-миротворцев. И такой человек в генеральской среде России может появиться. Например, уже упомянутый Попов в своем обращении говорит об «украинских военнослужащих», а не «нациках» и «бандеровцах». В этом смысле военный оказывается куда адекватнее гражданского руководства страны.
