На прошлой неделе в Пекине с помпой отметили 70-летие образования КНР, юбилей, который не мог не привлечь к себе внимания, так как в последние полвека именно Китай был самым значимым источником происходивших в мире экономических и политических перемен. Превратившись за последние 30 лет в крупнейшую индустриальную державу, Китай, самая населённая страна мира, свершил экономическое чудо, выведя из бедности 800 млн человек.
Китай показал: если власти желают сделать свою страну экономически процветающей, в мире нет силы, способной этому помешать. Китайцев никто не ждал, но они всеми правдами и неправдами сумели занять достойное место на глобальном рынке. В 2018 г. году страна обеспечила выпуск около 65% произведённых в мире смартфонов, 60% компьютеров и оргтехники, спустила на воду торговые суда, обеспечившие 43% произведённого в мире тоннажа и отгрузила заказчикам 33,4% автомобилей, построив попутно 2,78 млрд кв. м жилья, 5900 км современных многополосных автострад и 2200 км скоростных железных дорог.
Однако в последнее время темпы экономического роста, поступательно снизившиеся с 7,6% до 6,9% на протяжении 2012−2018 гг., резко замедлились до 6,2% во втором квартале текущего года. По итогам года они наверняка окажутся меньше 6%. Кредитная накачка экономики, давно вызывавшая беспокойство экспертов, резко ускорилась: к концу прошлого года задолженность корпораций и населения превысила 300% ВВП, а в целом активы банковской системы КНР с 2008 г. выросли в пять раз, в то время как аналогичный показатель для США, ЕС и Японии увеличился менее чем на 20%.
Естественно, замедление китайского экономического роста не может не вызывать обеспокоенности у России. В отличие от других соседей КНР, которые по большей части видят в происходящем долгожданный шанс, позволяющий переориентировать на себя западные инвестиции и занять освобождающиеся рыночные ниши, у нашей страны проблемы соседа вызывают только беспокойство и неуверенность. Китай сегодня — самый значимый торговый партнёр России, на который ныне приходится 15,75% товарооборота; он с 2015 г. является также крупнейшим потребителем российской нефти (27,7% общего экспорта по итогам 2018 г.) и поставщиком критически важных технологических товаров. Хотя многие надежды, связывавшиеся Москвой с Пекином после разрыва России с Западом, так и не оправдались, стратегическое партнёрство наших стран как в экономической, так и во внешнеполитической сферах остаётся очень прочным, и китайскому союзнику сегодня невозможно найти альтернативу.
На протяжении ряда лет российские эксперты, так или иначе касавшиеся проблем китайской экономики, обсуждали их применительно к России лишь в контексте двух основных тем: с одной стороны, говорилось об ударе по торговым отношениям двух стран (что можно признать правдой только отчасти — в условиях закрытия западных рынков для китайской продукции импорт из КНР в Россию несомненно станет лишь более дешёвым и качественным); с другой — о возможных последствиях китайских проблем для сырьевых рынков (учитывая, что в 2017 г. КНР потребила 51% использованного в мире угля, 52% — стали и более 56% — цемента) такая коннотация выглядит вполне справедливой. Однако, на мой взгляд, давно пришло время начать оценивать влияние вероятных китайских проблем на Россию и в более широком контексте.
Во-первых, сегодня мало у кого возникают сомнения в том, что кризис в экономике КНР станет триггером мощнейших потрясений на глобальных рынках. Крах действующей модели торговых и инвестиционных отношений вызовет масштабные распродажи активов по всему миру, что нанесёт в первую очередь удар не столько по самому Китаю (сегодня основной фондовый индекс Шанхайской биржи SSE Composite находится на уровне в 50% от максимумов, достигнутых в 2007 г.), сколько по США и Европе, где фондовые котировки в 1,9−2,1 раза превышают показатели, достигавшиеся накануне предшествующего кризиса. Начало биржевой паники несомненно спровоцирует возвращение инвесторов в доллар как наименее рискованный актив и, соответственно, мощное давление на валюты развивающихся стран, в том числе российский рубль. Массовый выход из спекулятивных вложений приведёт к снижению котировок российских акций на 30−50%, нарушению обязательств и массовому требованию возврата зарубежных кредитов. Реальные доходы населения при росте курса доллара в зависимой от импорта стране продолжат падение, провоцируя дальнейшее сокращение инвестиций. Иначе говоря, основной удар китайского кризиса, если таковой произойдёт, будет нанесён по России вовсе не из Пекина, а рикошетом из Вашингтона, Лондона и Франкфурта — и он вполне может быть сопоставим с тем, какой российская экономика испытала в 2008—2009 гг.
Во-вторых, кризис в Китае будет не столько следствием банальных разногласий Пекина и Вашингтона по поводу пошлин, сколько выражением новых реалий международного сотрудничества в области высоких технологий. В случае активизации ныне тлеющего конфликта высока вероятность того, что американские и китайские высокотехнологические компании попытаются осваивать рынки относительно автономно, используя свои собственные конкурентные преимущества. В такой ситуации можно будет говорить о двух конкурирующих моделях глобализации, что потребует от России и от многих других стран более чёткого выбора приоритетных партнёров и моделей технологического развития. Вплоть до последнего времени в технологическом отношении глобальная экономика рассматривалась как нечто относительно единое: американские гиганты Microsoft, Google и Apple получали 52%, 54% и 61% своей выручки с зарубежных рынков, что в целом близко показателям той же Huawei (48%). Китайцы могли рассчитывать на импорт почти 82% микрочипов, применявшихся в производимых в стране компьютерах, планшетах и смартфонах, а американские компании — на сборку в Китае, Корее или на Тайване большей части своего «железа». Если нынешние принципы взаимодействия станут достоянием истории, мировая экономика уже не будет прежней, и России придётся делать довольно сложный выбор.
В-третьих, в отличие от азиатского кризиса 1997−1998 гг. (а также более мелких эксцессов в Мексике в 1994 г., России в 1998-м и Аргентине в 2001-м), новый кризис соединит в себе экономическую и политическую компоненты. В прошлом США (и в меньшей мере Западная Европа) постоянно приходили на помощь даже тем странам, быстрое экономическое развитие которых (как, например, в случае с Мексикой или Южной Кореей) бросало вызов их собственному процветанию. Иначе говоря, относительно успешное преодоление кризисов последних 30 лет было во многом обусловлено неконфронтационностью отношений между затронутыми ими странами. Сейчас замедление китайской экономики происходит в условиях жёсткого геополитического противостояния Пекина и Вашингтона — при этом Москва явно находится на стороне первого. Серьёзный политический конфликт, в котором экономика станет разменной картой, крайне опасен для России — у меня нет никаких сомнений, что сегодня Китай находится в гораздо более уязвимой позиции, чем Америка, и вполне может оказаться, что Москва сделала ставку на слабое, а не на сильное звено. Пока Китай был частью «Чимерики» (американо-китайской экономической системы), отношения с ним могли рассматриваться как строительство «альянса автократий», но тем не менее не нарушали общей встроенности России в относительно однородную глобальную экономику — однако скоро всё может поменяться.
В-четвёртых, серьёзные проблемы в Китае могут оказать значительное влияние на внутриполическую ситуацию в России. На протяжении многих лет власть и провластные идеологи убеждали граждан в том, что в КНР реализована модель успешного роста в условиях отсутствия западной демократии и «технократического управления», что во многом оправдывало попытки Кремля огосударствлять экономику и усиливать влияние бюрократического регулирования. Если хозяйственные проблемы Китая встанут в полный рост, а темпы развития снизятся хотя бы до 4%, это запустит цепную реакцию банкротств банков, предприятий и граждан, сокращение уровня жизни, коллапса на рынке недвижимости и инфраструктурных проектов — и в итоге серьёзное разочарование во всей реализованной в последнее время модели развития. Тот факт, что нынешнее экономическое замедление происходит на фоне обострения отношений между Китаем и США, очень опасно для Пекина: в подобной ситуации коммунистические власти ни при каких обстоятельствах не станут корректировать курс и добиваться от населения приспособления к более низким темпам роста; скорее они ускорят накачку экономики деньгами и будут ещё тщательнее придерживаться прежних парадигм, что в итоге спровоцирует полномасштабный хозяйственный коллапс на горизонте трёх-пяти лет. Для нынешней российской политической элиты столкнуться с банкротством избранной в качестве идеала модели фактически в середине периода пресловутого «транзита» может оказаться очень большим испытанием; серьёзные проблемы в Китае могут вызвать ещё большее стремление к поиску «консервативных решений», чем спровоцировала «арабская весна» 2011 года.
Подводя итог, можно ещё раз пожелать китайскому руководству мудрости, а китайскому народу — всяческого процветания. Россия в последние десятилетия экономически, геополитически и социально стала заложником китайских успехов в гораздо большей степени, чем власть и население готовы признавать. Если нынешний баланс в мировой экономике и политике будет разрушен, а не станет пересматриваться постепенно и мягко, то наша страна может понести, вероятно, наибольшие потери (за исключением, конечно, самого Китая). Для небольшой лодки во время шторма находиться борт о борт с огромным кораблём, который может пойти ко дну — не самая безопасная позиция.
