17−19 сентября в России прошли выборы депутатов Госдумы и еще примерно 4,5 тысячи избирательных кампаний регионального и местного уровня. По официальным данным, на федеральных выборах «Единая Россия» получила 49,82%, КПРФ — 18,93%, ЛДПР — 7,55%, «Справедливая Россия — За правду» — 7,46%, «Новые люди» — 5,32%. Явка составила 51,72%. За счет победы в подавляющем большинстве одномандатных округов «Единая Россия» вновь получила конституционное большинство в парламенте.
Реальные результаты
Доверять этим данным сложно. Наблюдатели говорят о масштабных фальсификациях и местами жестком противодействии их работе на избирательных участках. Те данные, которые получило от гражданских активистов со всей страны движение в защиту прав избирателей «Голос» (признано российскими властями «иноагентом»), говорят о том, что результаты «партии власти» скорее находятся в коридоре 25−40%. Это видно и при сравнении соседних участков или территорий (с наблюдателями и без) в самых разных регионах. При этом не имеет значения, говорим ли мы о Башкортостане, Татарстане или ближнее Подмосковье — результаты на участках с надежным наблюдением редко выходят из этого коридора. И везде на таких участках КПРФ в среднем набирает около 30%, то есть две партии оказываются очень близки друг к другу.
Аналогичные данные получают и разные специалисты по электоральной статистике. У Сергея Шпилькина и Алексея Куприянова ядро электоральных результатов «Единой России» лежит в тех же пределах, а явка оказывается ниже 40%. Все остальное, по мнению специалистов-статистиков, — это вброшенные голоса или, как минимум, голоса, полученные под принуждением. Отмечу, что наш опыт наблюдения и полученные нами данные итоговых протоколов свидетельствуют о том, что в подавляющем большинстве случаев речь идет именно о несуществующих голосах, а не об итогах административной мобилизации. Все электоральные особенности территорий тоже лежат в этом довольно широком коридоре 25−40%. И это отличие проходит не столько между условно национальными республиками и большинством российских регионов, а между городом и деревней, как и в любой другой модернизированной стране. Сельская местность в Дагестане голосует примерно так же, как деревня под Рязанью.
Некоторые другие данные также показывают, что результаты двух партий должны быть очень близки. Об этом, например, говорят показатели числа реакций под постами с упоминаниями двух партий в соцсетях: всю избирательную кампанию эти показатели шли параллельно друг другу с небольшим отрывом (и огромным отрывом от всех остальных).
В реальности «Единая Россия», скорее всего, показала примерно те же результаты, что и в 2011 году, но только при гораздо меньшей явке, то есть в голосах ее поддержка существенно упала даже в сравнении с теми показателями. А КПРФ фактически стала второй, почти равной ЕР партией. И это очень интересное следствие выборов. Теперь нужно внимательно следить, как сама КПРФ отреагирует на это.
Как же властям удалось изобразить столь высокие результаты при гораздо меньшем уровне реальной поддержки? Ранее мы уже писали о ходе самой кампании, которая, конечно, не была ни свободной, ни честной, но все равно не позволила «партии власти» выйти на целевые показатели. Исправлять ситуацию пришлось в дни голосования традиционными для России способами.
Массовое принуждение избирателей
Масштаб принуждения хорошо показал ВЦИОМ, который 8 сентября по заказу околокремлевского Экспертного института социальных исследований опубликовал результаты предвыборного опроса среди работников промышленных предприятий (согласно Росстату, в промышленном секторе задействовано около 19 млн человек): 48% сотрудников ответили, что сталкивались с тем или иным противозаконным воздействием работодателей, которое выходит за рамки трудовых отношений. В пересчете на численность промышленного сектора речь идет о примерно 9 млн избирателей, что составляет около 16% от официальной явки на этих выборах. Однако подобное происходило не только на промышленных предприятиях — с принуждением сталкиваются сотрудники практически любой сферы, от бюджетников до работников коммерческих структур.
Многодневное голосование создало дополнительные возможности для принуждения. Это было особенно заметно рано утром рабочей пятницы, когда на некоторых УИКах по всей стране выстроились огромные очереди из людей, которые ранее переписались с «домашних» участков на участки по месту работы и теперь должны были отчитаться перед начальством о том, что проголосовали.
Не способствовало свободному волеизъявлению и онлайн-голосование. Если в случае с бумажными бюллетенями люди могут под давлением прийти на избирательный участок, но затем все же проголосовать в соответствии со своими предпочтениями, то в случае с электронным голосованием у них обоснованно возникают подозрения, что тайну волеизъявления сохранить не удастся.
Невозможность контролировать новые формы голосования
Онлайн-голосование и трехдневное голосование очень плохо поддаются общественному контролю. Первое вообще ему не поддается (при этом онлайн проголосовало более 2 млн человек, то есть около 4−5% от официальной явки).
С контролем многодневного голосования тоже возникают большие проблемы. Во-первых, необходимо огромное количество наблюдателей. В России почти 100 тысяч избирательных участков, на каждый из которых нужно поставить хотя бы два-три человека, чтобы контролировать все происходящее. Но даже в этом случае остаются еще ночные периоды, в которые бюллетени и остальная документация избиркомов находятся без присмотра. Их сохранность может гарантировать только неукоснительное соблюдение процедур по упаковке документов и опечатыванию помещений. Однако из-за увеличившейся сложности и без того непонятных процедур голосования, их не соблюдали даже те комиссии, которые действовали без злого умысла, — люди были измотаны, раздражены и отказывались исполнять процедуры, смысл которых не понимали. В результате проконтролировать сохранность голосов в ночное время оказалось в большинстве случаев невозможно.
Уже в первую ночь стали поступать свидетельства о незаконных вторжениях на избирательные участки: кто-то работал в помещениях комиссий по ночам, а утром обнаружились сорванные пломбы и печати, раскрытые сейфы, перепакованные сейф-пакеты.
«Надомное» голосование
Голосование вне помещения для голосования или «на дому» — традиционная проблема российских выборов. При нехватке наблюдателей для того, чтобы контролировать происходящее в помещении для голосования, «надомное» голосование обычно оказывается вообще неподконтрольным. Этому способствует нарушение комиссиями процедур при проведении такого голосования.
ЦИК России на каком-то этапе даже стала сознательно бороться с этой технологией. Но в этом году проблема вновь усилилась: если в 2016 году «дома» проголосовали 3,5 млн избирателей, то в 2021 — 8,1 млн.
«Традиционные» фальсификации
Никуда не ушли и привычные для российского электорального ландшафта «вбросы», голосование за других лиц или неоднократное голосование. В целом ряде регионов наблюдатели и представители партий сообщали о пойманных фальсификаторах или гражданах, которые обнаруживали, что за них уже проголосовали.
Показательна реакция системы избирательных комиссий. ЦИК России, и так существенно ограничившая в этом году видеонаблюдение, после первых сообщений о выявленных вбросах стала создавать помехи партиям в записи трансляции с экранов. А в некоторых регионах избирательные комиссии субъектов федерации предписали нижестоящим комиссиям подавать заявления на граждан, которые пожаловались, что за них уже кто-то проголосовал. Иначе как истерикой такую реакцию назвать сложно.
Противодействие наблюдателям
Неотъемлемой частью активного избирательного права (то есть права голосовать) является возможность убедиться в правильности учета голосов. Именно поэтому возможность наблюдения — необходимое условие признания выборов честными и свободными. К сожалению, в этом году во всей полноте вернулись проблемы с нарушением прав наблюдателей, членов комиссий, представителей СМИ и даже самих кандидатов на избирательных участках.
«Голос» уже как минимум пять лет не сталкивался с таким количеством сообщений о противодействии наблюдателям и членам комиссий, не говоря уже о фактах применения насилия и угроз. В период с 00:00 до 20:00 (GMT+3) 19 сентября в «Голос» поступило 329 сообщений о нарушении прав наблюдателей, членов комиссий и представителей СМИ. За три дня голосования мы получили 882 подобных сообщения из 54 регионов.
Кроме отказа от соблюдения процедур избирательными комиссиями, в некоторых регионах были зафиксированы факты силового противодействия, доходящие до криминала: в помещениях для голосования и около них дежурили организованные группы людей в спортивных костюмах, которые оказывали силовое противодействие или просто психологически давили на наблюдателей, угрожали им. В Казани группа неустановленных лиц захватила участок и никого туда не пускала, пока комиссия не огласила итоги выборов. Машины наблюдателей и кандидатов блокировали, прокалывали им колеса. Полиция при этом не только не противодействовала таким случаям, но скорее покрывала их. Особенно в этом году отличились Татарстан, Краснодарский край, Подмосковье и Санкт-Петербург. Кроме того, наблюдателей и членов комиссий просто удаляли с участков без решения суда. В этот раз такие проблемы были даже на зарубежных участках.
Итог
По количеству сообщений о возможных нарушениях, которые поступили в «Голос», прошедшие в этом году выборы намного превзошли две предыдущие федеральные избирательные кампании (2016 и 2018 гг.). И по числовым показателям, и по результатам партии власти, и по самой атмосфере эти дни голосования оказались на уровне 2012 года. Российская избирательная система словно зашла на новый круг, только после разгрома структур сторонников Алексея Навального оппозиционным центром оказалась КПРФ. Ей предстоят непростые времена. С одной стороны, ей нужно не растерять, а даже нарастить поддержку, адаптироваться к новой роли действительно второй партии страны, а с другой — выжить в этих условиях, не дав Кремлю повода разгромить партию, записав ее в новую несистемную оппозицию. Эту задачу осложняет тот факт, что Кремль тоже видит результаты и, скорее всего, недоволен ими.
