Санкции США против нефтегазового сектора российской экономики были введены почти шесть лет назад в ответ на аннексию Крыма. По-видимому, в обозримом будущем они никуда не исчезнут. Эти санкции запрещают западным компаниям поддерживать проекты, связанные с технологией гидроразрыва нефтяного пласта («фрекингом»), глубоководным бурением и арктическими месторождениями, а также ограничивают длительность займов, которые могут быть предоставлены компаниям, входящим в санкционный список. Среди компаний, попавших под Директиву 4 Перечня лиц, подпадающих под отраслевые санкции (Sectoral Sanctions Identification, SSI), — все крупные российские нефтяные компании, от частного «Лукойла» до государственной «Роснефти». Невзирая на санкции, Россия осталась одним из крупнейших игроков нефтяной отрасли, однако их менее очевидные последствия еще долго будут влиять на нефтяные рынки.
Эти санкции привели к тому, что западные нефтяные компании перестали присматриваться к новым российским проектам. При этом ранее в работе с Россией эти компании добивались значительных, хотя иногда и непростых успехов. Можно сказать, что вершиной этих достижений стала сделка на $ 55 млрд по продаже ТНК-BP «Роснефти», заключенная в 2013 году. Санкции постепенно приводят к свертыванию проектов, начатых до их введения. Наиболее известно принятое в 2017 году решение ExxonMobil выйти из совместных проектов с «Роснефтью» в Арктике и на Черном море. О нежелании терять подобные инвестиции свидетельствует то, что российская компания подчеркнула, что надеется на возвращение ExxonMobil в эти проекты.
«Роснефть» — возможно, наиболее скандально известная компания из попавших под отраслевые санкции. Представители администрации Трампа неоднократно призывали ужесточить санкции против этой компании за ее деятельность в Венесуэле. Однако «Роснефть» частично защищена от подобных мер благодаря геостратегическому значению компании. Внесение «Роснефти» в черный список произвело бы эффект разорвавшейся бомбы на нефтяном рынке. Возможно, это было бы похоже на хаос, воцарившийся на рынке алюминия, когда после внесения Олега Дерипаски в санкционные списки в 2018 году под удар попал «Русал». Любые санкции против «Роснефти» скажутся на BP, которая в рамках сделки по продаже ТНК-BP получила 19,75% акций российского нефтяного гиганта.
Можно сказать, что стремление «Роснефти» работать с ExxonMobil мотивировано скорее желанием упрочить защиту от санкций, чем экономическими соображениями. В течение последних шести лет компания неоднократно поступала подобным образом. В качестве примера можно привести инвестиции катарского правительства. Еще один пример — покупка «Роснефтью» в 2017 году Essar Oil, благодаря чему российская компания получила контроль над вторым по величине нефтеперерабатывающим заводом в Индии.
С другой стороны, западные компании практически не проявляли интереса к двум последним крупным российским нефтяным сделкам — продаже «Башнефти» в 2016 году (кстати, покупателем стала как раз «Роснефть») и скандальной частичной приватизации самой «Роснефти» в 2017 году (в которой в итоге поучаствовал Катар). Западные инвесторы вряд ли в ближайшее время вернутся на российские нефтяные месторождения. Это связано в том числе с укреплением доминирования «Роснефти» в этой отрасли и преференциями в адрес компании со стороны Кремля.
Санкционный режим также практически не повлиял на возможность «Роснефти» и других российских поставщиков нефти продавать свою продукцию в Европу. Помимо Директивы 4 SSI, «Роснефть» также находится в списке, установленном второй из четырех директив. Директива № 2 ограничивает периодом в 60 дней финансирование, которое связанные с американской финансовой системой компании могут предоставлять фигурантам нефтяного списка. Однако следует отметить, что этот период значительно больше, чем тот, что разрешен для компаний, попавших под две другие «долговые» директивы: 14 дней для компаний финансового сектора, перечисленных в Директиве 1, и 30 дней для предприятий военно-промышленного комплекса, на которые распространяется Директива 3. Это позволяет покупателям продукции, например, польским PKN Orlen и LOTOS, продолжать обслуживать контракты на импорт российской нефти, которую поставляет «Роснефть».
При этом 30-дневный лимит ограничивает возможности «Роснефти» заключать более долгосрочные соглашения на поставкуи нефти. Впрочем, это не остановило компанию Glencore, заключившую в 2016 году контракт с «Роснефтью» на пятилетний срок. Вероятно, это соглашение не нарушало режим санкций: контракт был заключен в рамках ранее планировавшихся инвестиций компании в «Роснефть». Однако другие подобные инвестиции за этим не последовали.
В 2019 году Казначейство США дало понять, что будет жестко реагировать на подобные нарушения, оштрафовав зарегистрированную в Нью-Джерси компанию Haverly Systems, которая нарушила Директиву 2, оставив инвойс в адрес «Роснефти» неоплаченным в течение периода, превысившего указанный лимит. Конгресс США также сигнализировал о своем желании поддерживать жесткий санкционный режим, включив меру о сокращении периода выплаты долгов для компаний, попавших под Директиву 2, с 90 до 60 дней. Это было сделано в 2017 году в рамках закона «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (CAATSA).
Россия сохраняет способность регулировать собственную нефтедобычу. В последние годы она демонстрировала рекордные показатели со времен СССР. В результате санкций России стало даже проще это делать, в основном благодаря сотрудничеству с Организацией стран-экспортеров нефти (ОПЕК), где доминирует Саудовская Аравия. Тандем России и стран ОПЕК, известный как ОПЕК+, помог не только России, но и другим нефтедобывающим странам отреагировать на резкое падение цен на углеводороды в 2014—2015 гг. Однако это также резко сократило стимулы к разработке новых месторождений.
Отсутствие западных инвестиций в арктические проекты и глубоководное бурение заставило Россию попытаться максимально увеличить добычу, инвестируя в уже существующие объекты. Однако для наиболее эффективной эксплуатации этих объектов необходимы технологии гидроразрыва нефтеносного пласта («фрекинга»), которые также подпадают под запрет в рамках Директивы 4. Это привело к тому, что участие в обслуживании российских нефтяных месторождений стало политическим вопросом. В прошлом году Schlumberger, ведущий мировой поставщик нефтепромысловых сервисных услуг, был вынужден отказаться от покупки крупного пакета акций буровой компании «Евразия», хотя эта покупка планировалась еще с 2015 года.
Несмотря на недавние рекорды нефтедобычи, сокращение западных инвестиций в российский нефтяной сектор означает, что имеются серьезные опасения, что в начавшемся десятилетии Россия не сможет поддерживать те же масштабы добычи нефти. США могли бы считать это успехом своей внешней политики. Однако, с точки зрения Вашингтона, есть и негативные последствия санкций. Российский нефтяной сектор теперь контролируется государством в большей степени, чем когда-либо со времен СССР. Москве, по-видимому, удалось привлечь инвестиции из других стран, помимо Запада (например, из Индии и ОАЭ. Стоит также вспомнить о попытках привлечь инвестиции из Китая, хотя Пекин решил повременить с подобными вложениями).
Наконец, важнейшая отрасль, на которую не распространяются санкции, — растущая российская инфраструктура поставок сжиженного природного газа (СПГ). Эта отрасль привлекает значительные инвестиции из союзных США стран. Только в прошлом году в этот сектор (а именно в проект «Арктик СПГ-2») инвестировала французская Total, а также японские компании JOGMEC и «Мицуи». «Роснефть» также запускает собственный СПГ-проект «Сахалин-2» на Дальнем Востоке, в который проинвестировали не только японские компании Marubeni и Itochu, но и японское правительство.
Санкционный режим и неутешительный прогноз цен на углеводороды отбили у западных инвесторов желание вкладываться в разработку новых российских месторождений, где риски превышают потенциальную выгоду. Однако западные компании по-прежнему готовы вкладываться в российскую углеводородную отрасль. Как нельзя лучше об этом свидетельствует то, что среди иностранных инвесторов в проекте «Сахалин-2» присутствуют ExxonMobil и Shell.
