Вскоре может начаться новое российское наступление на Украину. В новостях обсуждают нюансы украинских языковых и политических разногласий, об этой стране говорят в американских, европейских и англоязычных международных СМИ, как не говорили со времен российского вторжения 2014 года. В отличие от периода, предшествовавшего той войне, американские и российские представители сейчас хотя бы регулярно общаются друг с другом.
Однако события не ограничены Украиной. Администрация Байдена и другие союзники по НАТО раздумывают над размещением тысяч военных в Восточной Европе на фоне гораздо более масштабной переброски российских сил к границам Украины. Но серьезные риски того, что США или другие члены НАТО разместят собственные войска в Украине, отсутствуют. Дополнительные поставки вооружений за последние недели вряд ли изменят даже тактические, а не то что стратегические соображения российско-украинской войны — настолько несоразмерны силы Киева и Москвы.
Украина отсутствует не только в планах размещения западных военных, но и, что удивительно, в риторике президента России Владимира Путина. В последние недели Россия и США (наряду с НАТО) регулярно обсуждали кризис без прямого участия Киева. Госсекретарь США Энтони Блинкен ездил в Киев, чтобы продемонстрировать поддержку, однако угрозы Вашингтона по-прежнему в основном касаются санкций против Кремля и российской экономики, а требования Москвы сосредоточены на уступках со стороны НАТО и США, а не на смене политического курса Украины.
В отличие от 2014 года, этот кризис вызван не украинской геополитикой и внешнеполитической ориентацией Киева. Он проистекает из геополитики отношений России и Запада, но разыгрывается вокруг Украины.
Стремление Киева вступить в НАТО — всего лишь своеобразный «макгаффин», то есть элемент, который движет сюжет этого кризиса. Сама Россия достаточно ясно дала это понять, в частности, выдвинув в адрес США требования, которые касаются далеко не только членства Украины в том или ином военном блоке. Однако Вашингтон тоже продемонстрировал желание непосредственно обсуждать более широкую парадигму безопасности в рамках российско-американских отношений. Блинкен может утверждать, что «реальная проблема» — ситуация вокруг Украины, однако это явно не полная картина.
В западном дискурсе превалирует вопрос «Чего Путин хочет от Украины?» Однако гораздо реже рассуждают о том, чего хочет Запад. Вашингтон и НАТО заявляют, что придерживаются принципа, что Украина и другие государства имеют право сами определять вектор своей внешней политики и отвергают требование Кремля официально исключить возможность членства Украины в НАТО. Обе стороны при этом пытаются перекричать друг друга, однако тот факт, что двусторонние переговоры проводятся регулярно, а также то, что этот кризис пришелся на куда менее турбулентный период во внутренней политике Украины, чем 2013−2014 гг., позволяет смягчить имеющиеся опасения. Украина выступает «макгаффином» для Вашингтона и НАТО не в меньшей степени, чем для Москвы.
Российская угроза конфликта заставила НАТО сесть за стол переговоров. При этом значительное внимание привлекли разногласия в рядах западной коалиции. Члены НАТО расходятся в своих представлениях о том, как поступить с требованиями России. Сравнительно нерешительная позиция новой немецкой правящей коалиции во главе с канцлером Олафом Шольцом вызвала особую критику со стороны других западных союзников (стоит при этом отметить, что новое правительство выступает более решительно, чем предшественница Шольца Ангела Меркель). Однако немецкие бизнес-круги — не единственный игрок в западном альянсе, который хочет поддерживать рабочие отношения с Кремлем. Президент Франции Эммануэль Макрон полагает, что Париж должен возглавить Европу на пути к нахождению взаимопонимания с Москвой, которое не будет зависеть от Вашингтона, — правда, это может быть скорее элементом французской предвыборной кампании, чем реальным намерением. К тому же стремятся и бизнес-лидеры Италии, некоторые из которых 26 января даже поучаствовали в звонке в Zoom, организованном Кремлем. Тем временем Великобритания присоединилась к решительному подходу США, поддержав призыв к размещению сил в Восточной Европе. Министр обороны Великобритании Бен Уоллес даже написал статью, в которой опровергает измышления Путина в отношении Украины.
Однако расхождения не проходят ровно по государственным границам, как это может показаться на первый взгляд. В Лондоне есть множество банкиров (не говоря уже об агентах по недвижимости и адвокатах), которые всегда готовы вести дела с россиянами. Это же касается и Майами. Инициативы администрации Байдена по борьбе с клептократией призваны сделать такой бизнес менее привлекательным даже если геополитическое напряжение ослабнет (хотя нет оснований полагать, что эти инициативы будут успешны — достаточно только взглянуть на Великобританию, чтобы увидеть, как такие меры могут быть неэффективны, вопреки риторике правительства). Однако существуют более прагматичные и менее меркантильные причины того, что США, Великобритания и другие готовы к переговорам о новой парадигме отношений с Россией.
Угроза российского вмешательства в выборы находится в центре политических дискуссий в США уже более шести лет. В глазах некоторых архитекторов политики США Россия может представляться «региональной державой», однако при этом она демонстрирует уверенную поддержку Пекина, с которым имеет сложные квазисоюзные отношения. То, что Китай является главным соперником США, — один из немногих пунктов, на которых сходятся обе партии в Вашингтоне. Право суверенных государств выбирать собственную внешнеполитическую ориентацию (особенно если они ориентируются на Запад) может представлять искреннюю ценность для США, однако при этом никто не хочет создавать ситуацию, в которой связи Москвы и Пекина будут укрепляться. Состояние российско-американских отношений также заставляет США укреплять оборонительные позиции в Европе, хотя Вашингтон якобы и продолжает «поворот к Азии». То же самое во многом справедливо и для Великобритании, где Москву часто обвиняли во вмешательстве в выборы, не говоря уже о применении радиоактивных и нервно-паралитических веществ против политических оппонентов.
Администрация Байдена и другие западные союзники стремятся построить рабочие отношения с Россией. Это касается не только недавних переговоров по ядерной проблеме, где Вашингтон и Кремль согласились продлить действие договора СНВ-3 (это произошло в течение всего двух недель после вступления Байдена в должность), или последующих переговоров о кибербезопасности (и то, и другое, по-видимому, было забыто на фоне паники в СМИ вокруг возможной войны в Украине). Новая парадигма двусторонних отношений и интересов безопасности на постсоветском пространстве дает надежду, что Россия будет меньше провоцировать внутреннюю напряженность в США и Великобритании, и что действия Кремля будут вызывать меньше опасений в отношении безопасности в Европе. США хотят снизить риски того, что Россия будет усиливать Пекин своей поддержкой. Это желание в целом разделяют все члены НАТО.
Россия тоже может много получить от такой новой модели. Уступки со стороны США важнее для Кремля, чем силовое возвращение Украины в российскую сферу влияния. В любом случае, даже если Запад отвергнет стремление Киева вступить в НАТО, существует невысказанное признание того, что Украина ушла слишком далеко, чтобы вернуть ее в лоно Кремля. Москва практически не жалуется на соглашение об ассоциации Украины с ЕС и соглашение о свободной торговле с Евросоюзом, а также на стремление Киева вступить в ЕС, хотя это и было основой претензией в 2014 году. Кремль знает, что вторжение не вернет Киев в орбиту Москвы и если подобные операции распространятся значительно за пределы текущей линии соприкосновения на Донбассе, это может привести к партизанской войне на границах России.
Сам Путин намекал, что по-настоящему Кремль хочет добиться именно этой новой модели отношений. В последней ежегодной пресс-конференции, прошедшей 23 декабря 2021 года, Путин сел на своего любимого конька, заговорив об ужасах распада СССР. Однако стоит отметить, что, описывая развал СССР, он упомянул, что тот был разделен на 12 частей. Таким образом он подошел куда ближе, чем любой другой российский или советский лидер, к признанию позиции Запада, что страны Балтии были незаконно оккупированы, — если считать Эстонию, Латвию и Литву, то всего на месте СССР образовалось 15 государств по числу бывших «союзных республик».
Такое признание Кремлем западного понимания истории довольно значимо. Если Путин готов зайти так далеко, то, возможно, он пойдет еще чуть дальше. Угроза войны в Украине, пусть и ограниченной, сохранится, если Запад не сможет прочитать эти намеки Путина. До сих пор главной ошибкой было то, что слишком много внимания уделялось тому, чего хочет Путин от соглашения, и слишком мало — тому, чего хочет Запад.
