В свете последних политических событий про демократию в России вспоминают все реже. Сам президент это слово уже практически не произносит. Однако Конституция по-прежнему провозглашает Россию демократической республикой, а через полгода нас ожидают выборы в Госдуму, правда, в новом «трехдневном» формате.
На фоне происходящих трансформаций актуально будет вспомнить эволюцию представлений Путина о демократии.
Президент России не всегда был далек от демократических идей. В его раннем дискурсе (2000−2003 гг.) демократия представала исключительно как «непререкаемая фундаментальная ценность» и «основная цель и задача политики». Президент обращался к этой теме практически в каждом своем выступлении. В тот период Путин понимал демократию почти классически, как институт, который устанавливает «связь между народом и властью» и обеспечивается политическими партиями через выборы. Он говорил, что «без партий невозможны ни проведение политики большинства, ни защита позиций меньшинства».
Путин видел демократию как залог обеспечения прав человека, гражданского общества и свободы. «Только демократическое государство способно обеспечить баланс интересов личности и общества, совместить частную инициативу с общенациональными задачами», — говорил он в Послании 2000 года. Свобода при этом интерпретировалась, в отличие от более позднего периода, преимущественно как индивидуальная свобода, свобода слова, мысли, передвижения
Вместе с тем были и особенности понимания демократии. «Демократическое государство» президент тесно связывал с понятием «сильное государство». Нередко обе эти формулировки использовались в одном ряду, как взаимодополняющие. Например, в следующем фрагменте: «Но наша позиция предельно ясна: только сильное, эффективное, если кому-то не нравится слово „сильное“, скажем эффективное государство и демократическое государство в состоянии защитить гражданские, политические, экономические свободы, способно создать условия для благополучной жизни людей и для процветания нашей Родины».
При этом подчеркивалось, что идея демократии не противоречит самобытности и патриотизму.
Таким образом, в период первого президентского срока Путина демократия интерпретировалась им как соединение принципов власти народа с верховенством права (словами Путина «демократическое государство идет в паре с правовым государством, свободными выборами и приоритетом прав человека», но в сочетании с принципами самобытности и патриотизма).
В свой второй президентский срок Путин по-прежнему высказывал уважение западным ценностям и видел в демократии «фундаментальный принцип политики», «завоевание народа» и «ценность, продиктованную волей народа».
Примечательно, что в этот период он особенно подчеркивал диалоговый характер демократии и репрезентировал ее как «диалог власти и народа», «ответственный диалог с обществом», «открытый диалог с людьми», «диалог неправительственных объединений и власти». При этом акцент делался именно на представительской форме демократии и ее процедурном характере.
Содержание концепции демократии в этот период по-прежнему тесно связывалось с гражданским обществом, правами человека и свободой. Однако уже наметились первые изменения в интерпретации. В отличие от предыдущего срока, свобода представлялась президентом не только и не столько как свобода гражданина, но как независимость и самостоятельность нации. И репрезентировалась она, прежде всего, как возможность самобытного, самостоятельного пути демократического развития, без любого вмешательства или участия извне. На первый план стала выходить не просто демократия, а самобытная «суверенная демократия», идея которой принадлежала Суркову. Этот переход фактически ознаменовал поворот в сторону электорального авторитаризма. Суть идеи, говоря словами Путина, заключалась в том, что «она [Россия] (…) сама будет решать, каким образом — с учетом своей исторической, геополитической и иной специфики — можно обеспечить реализацию принципов свободы и демократии», хоть и с оговоркой — «соблюдая все общепринятые демократические нормы».
Более существенные изменения в путинской концепции «демократии» произошли после 2012 года, что во многом было связано с протестами на Болотной площади и волной «цветных революций», описываемых в российском официальном дискурсе как злоупотребление демократическими свободами и серьезные угрозы безопасности российских граждан.
Если в 2000—2007 гг. демократия представала в президентской риторике исключительно как позитивное явление и основа модернизации российского общества, то к 2012 году данный концепт очевидно стал восприниматься как имеющий двойственную, неоднозначную природу. С одной стороны, демократия включается в основы конституционного строя России, с другой — с точки зрения власти, открывает некоторые угрозы стабильности политического строя.
Не случайно в период предвыборной кампании Путин посвятил отдельную речь раскрытию концепции демократии, которая во многом перекликалась с принципами, озвученными в посланиях периода 2004−2007 гг., но в то же время включала в себя и новые элементы.
В своем первом послании после занятия президентского поста в 2012 году Путин более четко формулирует обновленную концепцию, озвученную им в предвыборных речах. В ней усиливается акцент на самобытности российской демократии и недопустимости давления на нее извне, патриотизме и свободе нации. А индивидуальные свободы и права человека больше не рассматриваются как обязательные условия демократического общества (после 2014 года они вообще уходят из президентской риторики).
В то же время само понятие «демократия» меняется и звучит совсем иначе, чем в предыдущие периоды. В 2012 году демократия неожиданно определяется Путиным как «соблюдение и уважение принятых действующих законов, правил и норм», то есть в определенной степени приравнивается к законности.
При этом если в предыдущие годы, говоря о демократии, президент имел в виду прежде всего представительскую демократию, и выборы описывались им как основной инструмент ее реализации, то в этот период фокус внимания перемещается на прямую форму демократии: «Мы должны уделить большее внимание развитию прямой демократии, непосредственного народовластия, в том числе речь о праве народной законодательной инициативы».
В рамках «новой концепции» понятие демократии сильно сужается и либо сводится только к процедуре выборов (не включая в себя права человека, верховенство права и свободу слова, собраний и других демократических свобод), либо замещается понятием законности.
С 2018 года Путин и вовсе не вспоминает о демократии. В посланиях 2013−2015 гг. и 2018−2020 гг. «демократия» не упоминалась ни разу. Хотя в 2000—2004 гг. это слово встречается в каждом послании не менее девяти раз.
Вместо демократии президент предлагает стране некую альтернативу, которую можно обозначить как концепцию «народного одобрения». Если проанализировать его выступления за последние несколько лет, то смысл этой концепции и ее главное отличие от демократии заключается в том, что здесь неважны какие-то процедуры вроде выборов и рамки, установленные законом. Единственное, что важно — это одобрение или неодобрение народом. Не случайно в своих выступлениях Путин все чаще повторяет о том, что нужно учитывать мнение граждан и идти навстречу общественному мнению.
Яркими примерами практики «народного одобрения» являются всенародное голосование по изменению Конституции и выдвижение предложения «обнуления» президентских сроков Путина. Обращаясь к ФС РФ в 2020 году, Путин сказал, что «поправки могут быть утверждены парламентом в рамках существующей процедуры», но «мнение людей, наших граждан, народа как носителя суверенитета и главного источника власти должно быть определяющим». И еще раз повторил, что «сильную, современную Россию мы сможем построить только на основе безусловного уважения (…) к мнению народа». Но еще в начале 2000-х гг. сильную Россию он связывал с демократией, свободными выборами и соблюдением прав человека.
Если серьезно отнестись к «народному одобрению» как к альтернативе демократии, то сразу возникает вопрос: а как же тогда должно выявляться народное мнение или одобрение, если выборы (представительская форма) попали в опалу к президенту?
Путин не говорит об этом прямо, но в 2016 году он объявил «взятие курса на развитие институтов прямой демократии», к которым он, судя по выступлениям, относит прямые обращения граждан (формулу «народ попросил» сейчас активно используют чиновники на всех уровнях власти), законодательную инициативу онлайн и, очевидно, то самое «всенародное голосование», которое было применено в отношении Конституции и фактически являлось соцопросом.
Все эти формы объединяет то, что ни одна из них не имеет обязательной юридической силы. Если говорить проще, в соответствии с законодательством власть, конечно, должна прореагировать на них, но, как и когда, — на это общество не может повлиять. О том, что всенародное голосование Путин мог бы и не проводить, нам сообщила еще в прошлом году Элла Памфилова. И была права. А обращения граждан и законодательные инициативы по закону ни президент, ни какой другой чиновник не обязаны удовлетворять. Все это остается исключительно на усмотрение их доброй воли.
Очевидно, что при таких обстоятельствах «народное одобрение» вместо демократии является простым эвфемизмом для старого русского авторитаризма.
* Статья написана на основе результатов диссертационного исследования автора
