Президент России, являясь гарантом Конституции, несет ответственность за поддержание гражданского мира и согласия. Но начиная с протестов 2011—2012 гг., Путин фактически развязал холодную гражданскую войну внутри страны, поляризовав российское общество и объявив всех, кто с ним не согласен, «предателями». К стратегии «разделяй и властвуй» он прибегал и ранее. Известный пример — высказывание осени 2007 года о «шакалящих» у иностранных посольств. Но именно десять лет назад поляризующая риторика стала неотъемлемой частью государственного нарратива, транслируемого пропагандой. Сейчас по линии «сторонники режима — оппозиция» общество расколото как никогда прежде: между сторонами нет вообще ничего общего. И это плохой сигнал для будущего России.
Разделяй и властвуй
Сэм Грин из Королевского колледжа Лондона и Грэм Робертсон из Университета Северной Каролины в Чапел-Хилле пишут, что после протестов 2011—2012 гг. Кремль стал использовать тактику раскалывающих вопросов (wedge issues). Эти вопросы, не являясь центральными для политической повестки, в то же самое время обладают эмоциональной силой, так как касаются чувствительных тем. Широко освещаясь, они могут разобщать людей, даже согласных друг с другом в принципиальных вещах. Эту тактику власти выбрали сознательно, чтобы предотвратить возникновение антипутинского консенсуса, который бы объединил оппозицию и прежде лояльных режиму граждан, недовольных несменяемостью власти.
В качестве раскалывающих вопросов Кремль использовал религию и гомосексуальность. Первую тему он раскрутил через «Дело Pussy Riot» в 2012 году. Защищая артисток, исполнивших панк-молебен «Богородица, Путина прогони!» в храме Христа Спасителя, оппозиция оказалась уязвимой перед нормативной критикой с религиозных позиций: «Как вы можете защищать тех, кто оскорбил церковь?». Время атаки на ЛГБТ пришло в 2013 году, когда Госдума приняла закон о запрете «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних». Критика этого закона сразу же делала из любого удобную мишень для государственных СМИ, формирующих картину мира для консервативного российского обывателя: «Против гей-пропаганды? А, ну, значит, сам из этих».
И защиту православия, и борьбу с гомосексуальностью путинский режим фреймировал через нарратив защиты традиционных российских ценностей — «духовных скреп» — от ценностей либерального Запада. Как отмечает профессор Университета Индианы Реджина Смит, после аннексии Крыма в 2014 году антизападный нарратив стал ключевым драйвером внутренней российской политики. Все, что не нравилось Кремлю, стало принудительно называться иностранным. А все, что иностранное — по умолчанию враждебное.
Иностранные агенты
Еще летом 2012 года Госдума приняла поправки к закону «О некоммерческих организациях», позволившие наделять статусом «иностранного агента» российские НКО. Если до июля 2014 года лишь одна организация была внесена в реестр иноагентов, то с середины 2014 года он пополняется регулярно. Более того, с тех пор в России действуют три новых реестра. К реестру НКО-иноагентов в 2017 году добавился реестр СМИ-иноагентов. А в 2020 году были придуманы реестры для незарегистрированных общественных объединений и физических лиц. На сегодня иноагентами в России объявлен весь цвет гражданского общества: независимые СМИ, правозащитные, культурные, экологические, просветительские, научные и политические организации, а также журналисты, политики, правозащитники, исследователи и активисты.
Кульминацией путинской политики по разобщению общества должен стать закон «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием». Когда он будет принят и вступит в силу — в чем нет сомнений — Кремль сможет записывать в иноагенты любого по своему усмотрению. Если предыдущая практика признания людей или организаций иностранными агентами требовала, наряду с «политической деятельностью» или распространением информации, наличия иностранного финансирования, которое, впрочем, обнаруживалось без проблем даже если его не было, то по новому закону это условие необязательно. Достаточно находиться под «иностранным влиянием» и, например, вести страницу в социальной сети. Причем «иностранное влияние» определено так, что под него можно подвести все что угодно.
Учитывая коннотации, которыми в русском языке обладает термин «иностранный агент» — иностранный шпион, предатель, — не будет преувеличением назвать новую инициативу законом о «врагах народа». Его цель — поставить на поток уже обкатанную российскими властями практику стигматизации ярких представителей гражданского общества, создать дополнительные стимулы к самоцензуре, усилить в обществе атмосферу недоверия, страха и вражды.
Похожие оценки правоприменительной практики иноагентского законодательства и его влияния на общество ранее высказывали эксперты Венецианской комиссии и авторы доклада ОВД-инфо. В середине июня ЕСПЧ признал российское законодательство об иноагентах нарушением прав человека. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, впрочем, поспешил заявить, что решения ЕСПЧ Кремлю больше не указ, так как Россия вышла из Совета Европы.
К чему пришли?
Раскалывающие вопросы вместе с антизападничеством и иноагентскими инициативами сделали свое дело, расширив разделительную линию между пропутинским большинством и оппозицией. Антон Шириков из Висконсинского университета в Мадисоне, проведя серию опросов россиян в августе 2019-го и в мае-июне 2020 года, установил, что российское общество расколото по линии «сторонники режима — оппозиция». Первые систематически не доверяют критической по отношению к режиму информации, в то время как вторые склонны не верить информации, если она положительно оценивает работу правительства. В результате люди все глубже погружаются в «эхо камеры», которые только углубляют поляризацию.
Филипп Чапковский из Берлинского центра социальных наук и Алексей Захаров из Чикагского университета провели онлайн-эксперимент среди сторонников и противников войны в Украине. Авторы рекрутировали две тысячи человек и разбили их по парам так, что в половине случаев сторонник войны был в паре с противником. По условиям эксперимента сторонники войны играли роль «диктаторов» и могли либо разделить небольшую сумму денег со своим напарником, либо оставить ее себе. Исследователи обнаружили, что вопрос поддержки войны связан с эмоциональной поляризацией (affective polarization): респонденты, поддерживавшие войну, систематически демонстрировали некооперативное поведение по отношению к противникам военной агрессии, делясь с ними деньгами реже, чем с людьми похожих взглядов.
Документальный фильм журналиста Андрея Лошака «Разрыв связи» показывает, как эмоциональная поляризация из-за вторжения России в Украину создает непреодолимые расколы внутри отдельных семей. Об этом же в начале войны писал журнал «Холод».
В этих наблюдениях нет ничего удивительного. Как показывают исследования, разница во взглядах существенно влияет на круг общения людей, на то, где они предпочитают жить, с кем встречаться, сколько времени проводить с семьей. Еще эмоциональная поляризация подрывает межличностное доверие, делая общество менее управляемым. По данным Всемирного опроса ценностей, только 23% россиян считают, что большинству людей можно доверять — это минимальный уровень доверия в стране с 1990-х гг.
Зачем Путину поляризация?
После вторжения в Украину Кремль сознательно расширяет водораздел между сторонниками и противниками режима, делая противоречия между ними экзистенциальными. По словам самого Путина, все, кто против войны — «национал-предатели» с рабским сознанием, «пятая колонна» и «подонки», а также — «залетевшая в рот мошка», которую российский народ «выплюнет на панель». «Предательством» критику российских властей во время войны в Украине назвал экс-президент Медведев. Спикер Госдумы Володин предложил лишать гражданства критикующих войну россиян.
Открытая антивоенная позиция в России — верный источник проблем с государством. СМИ блокируют и закрывают, учителей и преподавателей увольняют, студентов отчисляют, политиков и депутатов помещают в СИЗО, музыкантам отменяют концерты, комикам угрожают, публичных фигур объявляют иноагентами. Уголовные дела и аресты за антивоенную позицию, заблокированные социальные сети, военная цензура и доносы — так сейчас выглядит внутренняя политика в путинской России.
В недавнем исследовании Сэм Грин и Грэм Робертсон пришли к выводу, что российский авторитарный режим держится не на вере граждан в политические институты и тем более не на доверии людей друг к другу, а на эмоциональной составляющей, связывающей их настоящее, будущее и даже прошлое с Путиным. Наличие внутренних и внешних врагов, стремящихся развалить государство, — один из главных элементов пропагандистского нарратива, изображающего Путина незаменимой для страны фигурой: «Нет Путина — нет России».
Что дальше?
В 2014 году Путин развязал войну на востоке Украины, а в 2022 году начал полномасштабное вторжение. При этом холодную войну против самих россиян он инициировал еще раньше. Обе войны выглядят безнадежными. Война с Украиной не будет выиграна Путиным, хотя на ее алтарь положено экономическое и личное благополучие миллионов россиян: Запад этого не допустит, а влиятельных союзников у России нет и не будет. Что же до холодной войны, развязанной Путиным против граждан России, то ее последствия общество будет ощущать годами: низкий уровень межличностного доверия, низкая легитимность политической системы и, как результат, — низкая вероятность мирного разрешения внутренних конфликтов.
