Когда речь заходит о том, что нынешняя конфронтация способна привести к полноценному военному столкновению России и Запада, обычно обращают внимание на военный, политический, экономический и технологический потенциал обеих сторон. И поскольку сопоставление этих потенциалов, за исключением ядерного оружия, объективно не в российскую пользу, делается вывод: Кремль всерьез воевать не готов и к этому не стремится. К тому же с начала 1960-х гг. известно, что в ядерной войне победителей быть не может. Однако на протяжении многих лет российская власть не только допускала возможность большой войны, говоря об этом в доктринальных документах, но и готовила необходимые ресурсы, чтобы такую войну можно было пережить. Наряду с перевооружением армии и спецслужб самое важное здесь — это работающий механизм мобилизации экономики и устойчивая к войне система управления и связи.
Мобилизационная подготовка
Для советской власти в ходе холодной войны мобилизация экономики была одной из главных забот. Она не только готовила резервы живой силы, но и создавала запасы вооружений и военной техники, амуниции и топлива для быстрого развертывания многомиллионной армии. Промышленные предприятия складировали большое количество сырья и комплектующих на случай войны. У них также было оборудование, которое находилось в резерве, а в военное время на нем должен был начаться выпуск необходимой армии продукции. И все эти усилия управлялись централизованно. В отсутствие рынка и частной инициативы других способов подготовки к столкновению с Западом у СССР попросту не было. Для сравнения, американский подход к мобилизации промышленности базировался на частном секторе, конкуренции и стандартизации технологий и потому был гораздо более эффективным.
После 1991 года идея мобилизации экономики, по сути означавшая подчинение всей хозяйственной деятельности органам военного управления, казалось бы, должна была стать анахронизмом. Но в 1997 году принимается закон «О мобилизационной подготовке и мобилизации в Российской Федерации». Во многом это было обусловлено тем, что российские вооруженные силы сохраняли советские принципы организации. Согласно этому закону даже перешедшие в частные руки промышленные предприятия должны были проводить подготовку к мобилизации. Более того, они не получали права отказаться от выполнения мобилизационных контрактов (заданий), возмещение расходов по которым правительство оставляло на свое усмотрение. Такой подход был закреплен и в военной доктрине 2000 года, однако на практике эти положения выполнялись плохо или не выполнялись вовсе. Уже в начале 2000-х гг. мобилизационные задания предприятиям стали отменяться официально.
Поворот произошел на рубеже 2000−2010-х гг., когда Кремль стал уделять повышенное внимание подготовке российской экономики к войне. Это нашло отражение в редакции военной доктрины 2010 года, где раздел о мобилизационной готовности промышленности и системы запасов сырья, техники и продовольствия занимал уже 12 статей (почти четверть всего документа), в то время как десятилетием ранее этим вопросам было посвящено только 5 статей (едва ли десятая часть документа). Все это сохранилось и в аналогичном документе 2014 года. Параллельно происходило огосударствление экономики и возрастала ставка на военные методы государственного управления — не только вследствие открытой конфронтации с Западом, но и в силу деградации политических институтов. В итоге для российской власти, как и для ее советских предшественников, мобилизационная готовность хозяйства снова превратилась в одну из главных забот. По итогам учений «Запад-2017» Путин заявил, что российские предприятия должны быть готовы «в нужное время» быстро нарастить объемы производства для обеспечения обороны и безопасности.
Понятно, что нынешняя конфронтация и методы ведения войны сильно отличаются от того, что было во время существования СССР. Кремль объективно не нуждается в высокой степени милитаризации хозяйства, хотя при желании он вряд ли смог бы достичь ее былого уровня. Сегодня основные запасы ресурсов и техники сосредоточены в Федеральном агентстве по государственным резервам (Росрезерв). Количество таких запасов засекречено, однако есть неплохие индикаторы.
В системе Росрезерва находится как минимум 124 комбината — это специально оборудованные хранилища, каждое из которых имеет свою специализацию. Хранилища находятся во многих российских регионах, но все они привязаны к системе железных дорог и расположены таким образом, чтобы в первую очередь обеспечивать войска на стратегических направлениях и устойчивость промышленности и органов власти в военное время. Комбинаты Росрезерва нетрудно обнаружить на картах: например, в Перми и в Новосибирской области. Конечно, в случае стихийных бедствий помощь пострадавшим жителям также выделяется из хранилищ Росрезерва, и такая помощь иногда направляется Россией за рубеж. Но главное предназначение этих запасов — война.
В 2017 году проводилась модернизация 49 комбинатов Росрезерва, в эксплуатацию были введены 7 новых объектов хранения (в 2016 году — 10). Все это сегодня финансируется в рамках специальной правительственной программы на 2013−2019 гг. Ее общая стоимость составляет около 134 млрд рублей (почти $ 2,6 млрд с учетом среднегодовых курсов за прошедшие 6 лет). На фоне триллионов рублей, выделенных на закупку вооружений в эти годы, цифра не кажется большой. Но надо учитывать, что речь идет о накоплении сравнительно дешевой продукции: нефти, слитков металлов, автомобилей, грузовиков, строительной техники и материалов, еды длительного хранения
Закономерным образом к этим усилиям Москвы подключились и власти российских регионов, которые стали активно участвовать в мобилизационной подготовке. И если учесть, что Кремль фактически не видит разницы между войной внешней и войной внутренней, то склады Росрезерва должны предоставить локальным властям ресурс для поддержания их устойчивости в случае перерастания антиправительственных выступлений в гражданскую войну. К слову, в этом контексте создание российскими военными передвижных бронированных банкоматов и банковских офисов обретает смысл.
Стратегическая система управления и связи
Помимо этого, с 2000-х гг. Кремль прилагает значительные усилия для модернизации инфраструктуры управления и связи, которая позволила бы российской власти пережить большой вооруженный конфликт. Здесь интерес представляет командный центр ядерных сил в Кытлыме в Уральских горах. Правда, строительство силами Управления строительства № 30 и Дирекции № 10 НПО «Архей» другого необычного объекта — предположительно бункера под горой Ямантау в ЗАТО Межгорье в Башкирии (Южный Урал) — до сих пор не завершено и не факт, что оно завершится.
Параллельно, в 2009—2014 гг. Кремль получил 4 самолета-ретранслятора Ту-214СР, а пятый самолет строится. Более того, российские руководители располагают еще 4 воздушными пунктами управления на базе Ту-214. За последние пять лет ФСБ также получила на вооружение 2 воздушных пункта управления — Ту-214ВПУ и Ил-96−400ВПУ. Как минимум один воздушный пункт управления на базе Ил-96 есть у российских военных, а еще 5 аналогичных самолетов использует Путин как верховный главнокомандующий. Все это — дополнение к тем самолетам, на которых высшие российские чиновники совершают рабочие поездки. Понятно, что такое количество самолетов управления обусловлено, среди прочего, их техническими особенностями — много времени занимает наземное обслуживание. Но похоже, что российская власть, предполагая вероятность большого конфликта, собирается переживать его в воздухе, а не в бункере.
Российские военные в 2014 году запустили Национальный центр управления обороной в Москве, к которому подключены не только войска, но и центральные и региональные органы государственной власти. В 2016 году они развернули закрытую электронную сеть, не имеющую подключения к интернету. Учитывая, что сеть опирается в том числе на инфраструктуру принадлежащей государству IT-компании «Ростелеком», можно предположить, что у этой системы также есть возможность подключения гражданских государственных пользователей. Более того, из 77 российских спутников связи 44 принадлежат военным, 12 спутников формируют государственную систему связи «Гонец», а еще 4 принадлежат «Газпрому». Получается, что нынешнее российское руководство обладает вполне законченной инфраструктурой связи, которая призвана поддерживать его монополию на власть в России в любых условиях и в любом конфликте.
Стоит добавить, что Кремль не прекращает борьбу с неподконтрольным доступом российских граждан к интернету. Монополия на власть невозможна без монополии на коммуникации с внешним миром. И высокая степень автономности российской системы управления и связи создает у Москвы впечатление, что она и дальше может повышать ставки в конфронтации с Западом. И даже если конфронтация приведет к экономическому коллапсу в самой России, у российской власти все равно останутся ресурсы для подчинения россиян и самосохранения. В условиях отсутствия экономических, политических и интеллектуальных преимуществ в современном мире, расчет Кремля строится на том, что у Запада не хватит ресурсов и воли для того, чтобы принудить его к капитуляции.
