Одновременно с началом полномасштабного вторжения в Украину 24 февраля 2022 года Кремль расширил кампанию по уничтожению гражданских свобод внутри России. Власть использовала вторжение для полноценного перехода в режим полицейского государства и для мобилизации российского общества. К 2024 году многие из процессов, запущенных Кремлем в 2022 году, стабилизировались, сформировав новый репрессивный статус-кво.
Ниже мы опишем некоторые ключевые характеристики этого нового статус-кво, используя данные независимого правозащитного медиапроекта ОВД-Инфо, сотрудники которого собирают и документируют данные о политических репрессиях в России и координируют юридическую помощь задержанным. Данные, имеющиеся в распоряжении ОВД-Инфо, демонстрируют укрепление российского полицейского государства.
Против тех, кто против войны
Самый очевидный вид репрессий — это репрессии против противников войны. Десятки тысяч россиян выступили против вторжения в Украину, и многие из них были репрессированы Кремлем. За годы полномасштабной войны тактика антивоенных россиян изменилась. Поначалу люди предпочитали открытые протесты, даже бросали бутылки с зажигательной смесью в ОМОН. Однако бесконтрольный полицейский произвол практически уничтожил массовые протесты в России, за несколькими заметными исключениями. Основная волна задержаний за открытые антивоенные протесты пришлась на 2022 год — тогда сотрудники ОВД-Инфо зафиксировали 18 910 задержаний, после чего их число резко сократилось (за 2024 год — всего 34).
Антивоенные протесты в России все еще существуют, но они ушли в подполье и выражаются в антивоенных граффити, в постах в социальных сетях, разговорах между людьми. Те, кто выбирает метод более прямого действия, как правило, делают это скрытно, нападая на военкоматы и уничтожая шкафы с личными делами потенциальных призывников. Год, однако, начался с массовой акции протеста в Башкортостане, вызванной арестом и заключением в тюрьму местного антиколониального — и в некоторой степени антивоенного — активиста. Многотысячная акция протеста хоть и не была исключительно антивоенной, она имела антивоенный подтекст, о чем свидетельствуют репортажи ОВД-Инфо с места событий.
Протест в Башкортостане — это своего рода аномалия, и на то есть веские причины. Власти дали понять, что любая попытка уличного протеста будет подавлена с крайней жестокостью. Взять хотя бы вышеупомянутый протест в Башкортостане. Силовики выжгли уличное несогласие в городе каленым железом: один из протестующих умер в полиции при невыясненных обстоятельствах, а другой был доведен давлением властей до самоубийства.
Но дискурсивный протест, протест, выраженный в текстах, тоже не намного безопаснее. В 2024 году мы стали свидетелями рутинизации массовых тюремных сроков по так называемому «закону о фейках» (так в России стали называть эту наспех принятую статью 207.3 УК, карающую «распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации»). «Закон о фейках» — это одна из самых распространенных статей УК, которую власти используют как инструмент политических преследований. На сегодняшний день «за фейки» посадили уже 101 человека, и за последний квартал это третья по распространенности применения статья после «призывов к терроризму» и «повторной дискредитации военнослужащих». Обратите внимание, что все эти статьи касаются речи, а не действий — это означает, что люди подвергаются репрессиям и преследованиям за то, что высказывают свое несогласие с действиями правительства в Интернете и на других площадках.
Антивоенный протест в России приспособился к подпольному существованию. Впрочем, власти тоже приспособились, сделав репрессии против высказывания новой нормой.
Расширение масштаба репрессий
Отсюда вытекает вторая примечательная особенность сегодняшней ситуации: резкое расширение масштабов репрессий даже в отношении тех социальных групп, которые на интуитивном уровне воспринимались как более защищенные от чрезмерного влияния государства, — например, против пожилых людей или жителей отдаленных районов. В настоящее время в России насчитывается более 1000 человек, заключенных в тюрьму по политическим мотивам. Репрессии охватывают места и сообщества, которые ранее не участвовали в протестной активности и практически не взаимодействовали с кремлевскими силовиками, — по сообщениям с мест, именно это произошло в Башкортостане, где протестующие местные жители были шокированы и удивлены развязанным против них произволом.
Наглядным примером расширения масштабов репрессий становятся атаки на пожилых людей. Кремль исторически позиционировал себя как защитника традиционных ценностей, что в России, безусловно, подразумевает заботу о пожилых людях. Но сегодня это уже не так. Шестьдесят шесть человек из тех, кто находится в заключении по политическим мотивам, старше пенсионного возраста. Возможно, они стали объектами преследования силовиков именно потому, что они легкая мишень для ФСБ, но эти атаки на пожилых людей свидетельствуют о более масштабном размывании границ допустимого и т.н. «красных линий», которые, как прежде предполагалось, есть у Кремля.
Взять хотя бы недавнее дело 68-летней Надежды Буяновой, заслуженного педиатра, которая была осуждена на 5,5 лет по «статье о фейках». Приговор был основан исключительно на непроверенных и неверифицируемых показаниях ее пациентки, которая заявила в Интернете, что Буянова якобы оскорбила ее бывшего мужа из-за участия в войне против Украины. Буянова не делала никаких публичных антивоенных заявлений и многие десятилетия проработала в своей больнице, но репрессии все равно ее коснулись. Более ста российских врачей записали обращение к властям с призывом пощадить Буянову. Их просьба осталась без внимания.
В 2022 году резко выросло число заключенных и масштаб политических преследований. В 2023 году количество новых случаев снизилось, стабилизировавшись на уровне около 600. Важно отметить, что, хотя некоторые комментаторы склонны называть репрессии в России «сталинскими», путинский репрессивный аппарат не обладает тем мобилизационным рвением и той огромной инфраструктурой, которыми располагал Сталин. Российские силовики и так перегружены новыми делами, и Кремль вместо «сталинских репрессий» выбрал беспорядочные, произвольные репрессии, которые позволяют добиться высокого градуса страха при меньшей затрате ресурсов. Вместо того чтобы репрессировать людей поточным методом, силовики делают показательные дела и процессы из относительно случайно выбранных нескольких дел.
Можно предположить, что это делается для того, чтобы держать в страхе население, особенно те его слои, которые воспринимаются как враги -квир-персоны, антивоенные активисты, журналисты и так далее. Репрессии не обязательно широко освещаются в СМИ, но они также и не скрываются от общественности — о них пишут как независимые наблюдатели, так и прокремлевские издания, хотя последние скорее поддерживают преследования, чем критикуют их.
Негражданское общество
Дело Буяновой — хороший пример еще одной особенности нового репрессивного статус-кво: использования негражданского общества для преследования несогласных. Как говорят в России, «новое — это просто хорошо забытое старое», и в данном случае эта пословица верна. Негражданское общество — это совокупность групп активистов и отдельных людей, которые помогают властям подавлять инакомыслие.
Типы этих негражданских сообществ и мотивы, которые ими движут, могут быть разными. Иногда эти люди находятся на содержании властей, иногда ими движет идеология, или они просто ищут возможности для карьерного роста. Некоторые из них являются так называемыми «серийными доносчиками». Они открыто и гордо заявляют о своей любви к написанию доносов на новых «врагов народа». Некоторые доносы более любительские, как это было в деле Буяновой.
Женщина, обвинения которой спровоцировали судебное разбирательство против Буяновой, опубликовала видео, на котором якобы рассказала о своей ссоре с врачом. Затем видео было подхвачено правым прокремлевским Telegram-каналом Mash. Власти потратили годы на то, чтобы выстроить на платформе Telegram «сетку» этих лояльных Кремлю новых каналов и «производителей контента», и эти инвестиции приносят свои плоды. Mash удалось поднять шум — после их публикации Буянова была немедленно уволена, а к ней домой ворвались с обыском силовики, разгромив квартиру и конфисковав ценные вещи. Адвоката даже не пустили на место происшествия.
Негражданское общество — явление не новое. О сотрудничестве между ультраправыми и российскими спецслужбами хорошо известно с начала 2000-х гг. Теперь такие группы не только разжигают мигрантофобские настроения, но и занимаются сбором средств для российских солдат, воюющих в Украине, и нападают на антивоенных активистов в России, причем происходит все это при полной поддержке и попустительстве властей. Возьмем, к примеру, недавно появившуюся ультраправую Русскую общину. Группа существует уже несколько лет, но за последнее время ее популярность возросла, и сейчас она насчитывает 150 отделений по всей России. С 2023 года члены группы начали участвовать в полицейских рейдах.
Русская община проводит и собственные рейды. В этом году в сопровождении полиции и местных политиков они совершили налет на фермерский рынок в Екатеринбурге. Задержав или напугав этнически нерусских продавцов, активисты Русской общины призывали прохожих воровать продукты. Пару недель назад Русская община также стала причиной отмены концерта в Екатеринбурге. Они потребовали запретить в городе выступление артиста, который якобы придерживается антивоенных взглядов.
Кремль вскармливает и расширяет свое негражданское общество. При новом статус-кво у этих активистов развязаны руки и они чувствуют поддержку своим действиям, особенно, когда эти действия затрагивают мигрантов или людей антивоенных взглядов.
Атака на телесную автономию
Другая область, в которой негражданское общество проявляет активность, — это крепнущее наступление Кремля на телесную автономию. Конечно, как и многие другие перечисленные здесь репрессии, наступление на тело началось задолго до полномасштабного вторжения. Печально известный закон о «гей-пропаганде» был принят еще в 2012 году. В 2024 году ОВД-Инфо регулярно фиксирует рейды в квир-пространства — нападения на клубы и драг-шоу. Таким образом, новый статус-кво подразумевает наступление на ЛГБТК+ людей, которые осмеливаются быть видимыми в публичном пространстве.
Автор этой статьи много писал на эту тему, особенно о связи нынешних гонений на квир-людей с мировым консервативным движением, а конкретнее — о том, как Кремль заимствует тезисы и политические планы у западных консерваторов. Все это, в сочетании с антииммигрантской политикой Кремля, укрепляет позиции Москвы как оплота ультраправых ценностей в глазах многих европейских правых.
Но атака Кремля на телесную автономию может выйти за рамки простого апеллирования к консерваторам по всему миру. Недавно Путин подписал закон о запрете «пропаганды чайлдфри». Предполагаемого движения «чайлдфри» не существует, в лучшем случае это ироничная субкультура, сосредоточенная вокруг нескольких онлайн-платформ, которые пропагандируют безопасный секс и выступают против патриархальной догмы о необходимости детей. Однако Кремль, похоже, полон решимости ограничить телесную автономию женщин, пресекая «движение чайлдфри» и даже аборты, которые в России становятся все менее доступны. Власти даже оказывают неофициальное давление на врачей, чтобы те отговаривали женщин от прерывания беременности. Кроме того, в 2023 году была ограничена продажа абортивных таблеток.
Таким образом, новый статус-кво ознаменовался стремительным вмешательством государства в жизнь граждан и вопросы деторождения и секса.
Заключение
Подводя итоги, можно сказать, что в 2024 году мы стали свидетелями некоторой стабилизации нового репрессивного ландшафта в России. Антивоенный протест почти полностью ушел в подполье, но даже там от тем жестоко подавляется властями. Режим стремится создать атмосферу страха, используя беспорядочные, но жестокие репрессии для подавления инакомыслящих по всей России, расширяя сферу преследований на новые локации и группы. Власть и ее методы постепенно становятся все более тоталитарными, что наиболее заметно в наступлении на телесную автономию по всей России. Властям помогает негражданское общество — группы активистов, которые подстегивают репрессии. Многое еще предстоит проанализировать — например, растущие репрессии, пересекшие национальные границы и направленные против уехавших активистов, или успешное уничтожение Кремлем оппозиционных структур внутри России. Однако описанные нами тенденции, пожалуй, являются наиболее характерными для репрессий военного времени в России.
