Начавшееся в конце февраля 2022 года открытое военное вторжение в Украину стало во многих отношениях кризисным моментом для российской политической системы. В частности, после начала «спецоперации» среди представителей российской элиты стали звучать голоса, выражающие несогласие с политикой, проводимой Кремлем. Степень открытости таких высказываний при этом варьировалась. Здесь были и публичные заявления бывшего вице-премьера Аркадия Дворковича, и неожиданный отъезд из страны Анатолия Чубайса, и попытка главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной покинуть свой пост. Непублично в беседах с журналистами высокопоставленные чиновники заговорили о страхе и обескураженности, царящих в коридорах власти.
К марту стали заметны уже и публичные, пусть и заочные, споры между сторонниками разных мнений по поводу затянувшейся украинской кампании. Так, Рамзан Кадыров сначала раскритиковал руководителя российской делегации на переговорах с Украиной Владимира Мединского за «неправильную формулировку» о готовности Москвы предпринять шаги по деэскалации после стамбульской встречи 29 марта, а потом осудил и Дмитрия Пескова за то, что шкала приоритетов у президентского пресс-секретаря оказалась «какая-то несозревшая».
Это публично проявившееся на фоне украинской катастрофы разноголосие дает повод в очередной раз вернуться к вопросу о структуре российской правящей элиты и попробовать разобраться в том, какие потенциальные или действительные расколы в ней существуют. Некоторые из этих расколов можно проследить и даже измерить на основе вполне открытых данных. Не нужно иметь доступа к какой-то особенной инсайдерской информации, чтобы заметить, что и до февраля 2022 года по своим идейным установкам путинская элита была совсем не монолитна.
Радикальное государственничество и радикальный элефтеризм
Может показаться, что после 2014 года в России оформилась почти официальная «неоконсервативная» идеология, нивелировавшая не только различия между политическими воззрениями отдельных чиновников, но и сделавшая даже думские партии почти неотличимыми друг от друга. Отчасти это действительно так. Но внимательный анализ публичных выступлений разных представителей российской элиты показывает, что между ними есть вполне отчетливые идеологические расхождения.
Здесь, однако, анализ может натолкнуться на одно препятствие. Дело в том, что на российском материале иногда довольно плохо работают устоявшиеся в политических исследованиях идеологические шкалы. Так, применительно к российской политической жизни не всегда вполне применимо оказывается привычное разделение на левых и правых в идеологическом спектре. Такое разделение предполагает особую важность социально-экономического компонента идеологий, но при этом упускает из вида другие — порой более значимые для российского случая — нюансы (такие, например, как расколы по вопросу об отношении к «Западу», к дореволюционной России, к советскому проекту или к характеру этнонационального устройства современного российского государства). Поэтому чтобы разобраться в различных оттенках идеологического спектра российской элиты, иногда имеет смысл искать подходы к его картированию, выработанные с учетом российской специфики.
Один из таких подходов может состоять в том, чтобы взять в качестве отправной точки идеологическую позицию, которую можно называть «радикальным государственничеством». Суть этой позиции фактически может быть описана одной базовой идеей: «Государство превыше всего». В рамках этой идеологической установки хорошим и правильным представляется только то, что идет на пользу интересам государства или от государства исходит, а плохим и неправильным — все, что государству может навредить. Такой государственнический образ мысли — и соответствующий тип аргументации — проявляется в российском политическом дискурсе повсеместно. Но в чистом виде радикальное государственничество настолько экстремально, что даже в современной России встречается крайне редко.
Что же можно расположить на противоположном краю спектра? В качестве антипода радикального государственничества можно было бы рассматривать что-то вроде радикального либерализма, демократизма или даже анархизма. Впрочем, здесь нам тоже нужна скорее «карикатура», а не действительно существующие формы либерализма, анархизма или демократии. Назовем этот полюс полюсом «радикального элефтеризма» (от др.-греч. eleutheríā — «свобода»). Центральная идея элефтеризма: «Свобода человека превыше всего». Соответственно, в радикальной элефтеристской оптике хорошим и правильным представляется все то, что способствует обеспечению прав, свобод и интересов отдельных граждан и добровольных гражданских объединений, а плохим и неправильным — все, что этому мешает.
Шесть оттенков путинизма
Итак, представим, что мы прочертили идеологическую шкалу от радикального государственничества до радикального элефтеризма. Теперь задача состоит в том, чтобы понять, где на этой оси находятся разные представители правящей российской верхушки. Сделать это можно, оценив в какой пропорции те или иные спикеры используют в своей речи государственнические и элефтеристские аргументы (подробнее использованная методика приводится в статье в журнале «Demokratizatsiya».)
Почти никто из представителей российской элиты не использует только один из двух типов аргументации, поэтому вычислив, какую долю составляют в их текстах и выступлениях аргументы этих двух типов, мы можем расположить каждого из спикеров на оси между двумя экстремальными идеологиями. Результаты такого анализа, проведенного на материале интервью, речей и статей 2014−2021 гг. за авторством различных высокопоставленных чиновников из числа «членов» и «кандидатов в члены» путинского «Политбюро 2.0», представлены на рисунке ниже.
Идеологический профиль каждого спикера оценивается по шкале от -30 до 30. Условно все разнообразие представленных позиций можно разделить на шесть когорт. Значения от 30 до 20 соответствуют когорте жестких государственников, от 20 до 10 — когорте умеренных государственников и, наконец, от 10 до 0 — когорте мягких государственников. Аналогичным образом на три группы разделена и отрицательная, элефтеристская, часть спектра. Полученные таким образом данные показывают, что конфигурация идеологических профилей российской элиты весьма далека от монолитного консенсуса. Позиции разных ее представителей разбросаны по всему спектру — от крайнего элефтеризма до крайнего государственничества.
Интересно, что когорта жестких государственников оказывается при этом довольно узкой и в основном она ограничена действующими и бывшими руководителями силовых ведомств, таких как ФСБ (Александр Бортников и Николай Патрушев) или Росгвардия (Виктор Золотов). Также в эту группу попадает президент «Транснефти» Николай Токарев — пусть и не силовик по нынешней своей должности, но все-таки отставной офицер КГБ.
Следующая когорта спикеров — умеренные государственники. В нее входят чуть более элефтеристски настроенные «олигархи» из числа друзей Владимира Путина — Геннадий Тимченко и Сергей Чемезов, а также чуть менее государственнически ориентированные силовики, такие как бывший генпрокурор Юрий Чайка и глава СВР Сергей Нарышкин. В этой группе оказываются нынешние спикеры обеих палат российского парламента Валентина Матвиенко и Вячеслав Володин. Сюда же попадает и министр обороны Сергей Шойгу. Вообще Шойгу скорее можно отнести не к силовикам, а к «технократам», но в нынешней конфигурации российской элиты он оказался — по должности — силовиком.
Также особенно интересно отметить позицию Сергея Иванова и Дмитрия Медведева, поскольку они оба находятся в когорте умеренных государственников, почти точно на границе между государственниками мягкими и умеренными. Такая позиция Иванова и Медведева показательна в свете того, что оба они, по некоторым свидетельствам, претендовали на роль преемника Владимира Путина в 2008 году. Во-первых, становится видно, что они довольно близки по своим идейным установкам, хоть и имеют весьма разный бэкграунд. Во-вторых, оба как бы воплощают собой баланс между двумя элитными когортами. Иванов оказывается самым элефтеристским среди силовиков, а Медведев — самым государственническим среди «либералов».
Продвигаясь ближе к центру идеологического спектра, мы обнаруживаем когорту мягких государственников. Это в основном как раз те, кого иногда называют «системными либералами», — Антон Силуанов, Эльвира Набиуллина и Игорь Шувалов. Помимо них, к этой когорте относятся вице-премьер Юрий Трутнев и министр иностранных дел Сергей Лавров. Далее, уже в элефтеристской части спектра, выделяется небольшая когорта мягких элефтеристов, куда попадают мэр Москвы Сергей Собянин и первый замруководителя администрации президента Сергей Кириенко.
За ними следует когорта умеренных элефтеристов, которая особенно примечательна тем, что премьер-министр Михаил Мишустин и вице-премьер Андрей Белоусов являются единственными действующими правительственными чиновниками в этой группе. Тот факт, что эти два ключевых «политических технократа» оказываются как бы «изолированы» в этой когорте, будучи достаточно сильно оторваны от остальных высокопоставленных бюрократов, представляется достаточно неожиданным. Еще один человек в группе умеренных элефтеристов — глава Сбербанка Герман Греф, который, впрочем, фактически оказывается ближе не к Мишустину и Белоусову, а к единственному жесткому элефтеристу —Алексею Кудрину.
Анализ высказываний представителей российской элиты показывает, что хотя их риторика и остается преимущественно государственнической, идеологические позиции различных ключевых фигур все же довольно разнообразны. Даже те из спикеров, кто в целом ориентирован скорее государственнически, относятся по большей части к мягким или умеренным государственникам, а не к жестким. Более того, нынешний премьер-министр России вообще представляется не государственником, а скорее умеренным элефтеристом.
Довольно заметно проявляется и разделение на элефтеристски ориентированных «либералов», таких как Алексей Кудрин, Герман Греф или Эльвира Набиуллина, и более государственнически ориентированных силовиков, таких как Александр Бортников или Сергей Нарышкин. Важно, однако, что эти группы сами по себе оказываются далеко не монолитны. Кроме того, можно заметить обширную «серую зону», состоящую из умеренных государственников, которая находится между малочисленной фракцией жестких государственников-охранителей и более элефтеристски настроенными «либерал-технократами».
От оттенков серого к черно-белым расколам?
Само по себе наличие идеологических оттенков в среде российской элиты, разумеется, еще не является свидетельством какого-то внутриэлитного раскола и тем более открытой конфронтации. Однако картирование внутриэлитных идеологических когорт позволяет лучше представить, какими могут быть схемы таких расколов, если они все же произойдут.
Можно представить как минимум четыре таких сценария. Первый из них — это нулевой вариант. Он предполагает, что идеологическое разнообразие элит не перерастет в их открытое противостояние и все остается без изменений. Три других варианта подразумевают разные сценарии отклонения от базового положения вещей.
Сценарий «государственнической чистки» будет предполагать усиление и разрастание когорты жестких государственников и ее противостояние с представителями более умеренных позиций. На деле это будет, среди прочего, означать расширение пространства охоты на «предателей» и «иноагентов». Их станут искать уже не только среди оппозиционеров, журналистов и гражданских активистов, но и в рядах самой правящей элиты.
В случае реализации другого сценария, который можно назвать «элефтеристским самоотводом», менее государственнически настроенная часть российской элиты либо покинет страну, либо, как минимум, перестанет быть заметной частью правящего класса. Он отчасти уже начал реализовываться с отъездом из России Анатолия Чубайса. Вопрос, однако, состоит в том, насколько широким в итоге окажется такое самоустранение (или, если использовать словарь российского президента, — «самоочищение»). Дойдет ли дело до самоотвода не только среди элефтеристов, но и среди умеренных государственников? При этом такой сценарий вполне может сочетаться с элементами «государственнической чистки».
Наконец, последний сценарий — это сценарий «поляризованного противостояния». Он будет предполагать переход к открытой конфронтации элитных групп, которая будет сопровождаться их радикализацией. Прежде всего радикализация, вероятно, коснется нынешних умеренных государственников. Часть из них сдвинется ближе к элефтеристской части спектра, а другая часть — присоединится к жестким государственникам.
Какой из этих сценариев реализуется, будет зависеть от того, сколько продлится острое военное противостояние в Украине, чем оно закончится и как сильно санкции подорвут возможности Кремля. В нынешних катастрофических обстоятельствах у него вполне может не хватить ресурсов даже для восстановления видимости внутриэлитного консенсуса. Тем более что на идеологическом уровне такого консенсуса никогда и не было.
