С 1 октября российский Центробанк вводит новые ограничения по выдаче потребительских кредитов. При выдаче необеспеченных кредитов будет учитываться долговая нагрузка заемщика, а для банков будут введены специальные надбавки за риск по ним. Это отражает обеспокоенность властей ростом закредитованности россиян. И это тот самый случай, когда количество (просрочек и неплатежей) может перерасти в новое политическое качество — нарушение стабильности режима.
Показатель долговой нагрузки будет рассчитываться как отношение ежемесячных выплат заемщика по всем кредитам и займам к величине среднемесячного дохода. По существующим правилам коэффициент риска для необеспеченных кредитов составляет 100%. ЦБ теперь установит надбавки, чтобы такие кредиты для банков были менее выгодными, так что им теперь потребуется больше капитала для их обеспечения. При этом надбавочные коэффициенты будут распространяться на выдачу кредитов даже в 10 тысяч рублей, составив от 30% до 220% в зависимости от суммы займа и закредитованности заемщика.
О росте кредитования населения как угрозе для экономики страны (что подразумевает угрозу и социально-политической стабильности) власти заговорили еще в первой половине текущего года. Когда выяснилось, что необеспеченное потребительское кредитование «подскочило» на 25% (в годовом выражении), хотя при этом доля просроченных кредитов вроде бы не превышает, по данным ЦБ, опасного уровня.
У Всемирного банка (ВБ) на этот счет другая точка зрения. Согласно опросу, проведенному недавно ВБ совместно с Роспотребнадзором, до 60% российских заемщиков испытывают трудности с погашением взятых кредитов. Из них 9% семей имеют просроченную задолженность, 10% были вынуждены реструктурировать, продлить кредит или же получали отказ в выдаче кредита. Еще 14% испытывают трудности с выплатой процентов, а более четверти тратят на платежи по кредитам, повседневные траты семьи и оплату ЖКХ более 75% совокупных доходов семьи. Объем кредитования уже приближается к 16 трлн рублей, число просроченных кредитов — около 5%.
При ближайшем рассмотрении статистика еще тревожнее. Так, по данным Минэкономразвития, треть кредитов были выданы заемщикам, у которых платеж по этим займам превышает 60% ежемесячного дохода. Долго тянуть такую кабалу, живя впроголодь, невозможно. Часто люди, особенно те, кто живет в депрессивных регионах, где наблюдается дефицит работы, не видят для себя иной возможности, как снова идти в банк и брать новый кредит. А если банк не дает, то идут в микрокредитную организацию, берут деньги под чудовищные проценты, затягивая петлю на собственной шее все туже. По данным Бюро кредитных историй, число россиян, имеющих не менее трех непогашенных кредитов, увеличилось в прошлом году на 12% и достигло 15,1 млн человек (почти треть от общего числа заемщиков). Не менее 13% платят по трем кредитам; 7% — по четырем или даже больше. По двум — 25%. Средний долг у заемщиков с одним кредитом вырос на 12% за год (до 137 тысяч рублей), с двумя — на 11% (до 284 тысяч рублей). У тех, кто пытается обслуживать три и четыре кредита, средняя сумма долга достигла 403 и 514 тысяч рублей соответственно. Уровень закредитованности домохозяйств (то есть отношение среднего объема задолженности к среднему годовому доходу домохозяйства) в среднем по России увеличился до 28% (год назад было 23%). В некоторых регионах этот показатель превысил 50% (Калмыкия, Тыва). Выше 40% закредитованность домохозяйств в Чувашии, Иркутской области, ХМАО-Югре.
Число «качественных заемщиков» при этом неуклонно сокращается в последние годы. А число тех, кому банки ни за что не дадут деньги, растет. Им прямая дорога в микрофинансовые организации, а то и на «черный рынок» кредитования. По данным бюро кредитных историй «Эквифакс», получить кредит без проблем и лишних проволочек могут лишь 10,8% клиентов. Год назад таких было 15% россиян. У примерно пятой части клиентов (20,7%) все еще относительно хорошие шансы на одобрение кредитов. Однако если год назад банки одобряли 43% заявок, то теперь лишь 36%.
Что представляет собой регион, где закредитованность населения приближается к половине? Это одна сплошная депрессивная «черная дыра». Где нет работы, развалены социальные службы, а общий уровень нищеты не позволяет поднять голову ни предпринимательству, ни экономике в целом. Если «кредитный пузырь» лопнет всего лишь в одном-двух таких регионах, это тут же перестанет быть чисто экономической проблемой, а станет проблемой политической, притом федерального масштаба — в силу централизации всех социально-экономических и политических процессов в стране.
Важной и прискорбной российской спецификой является не только то, что рост кредитования происходит на фоне падения реальных доходов населения, а также фактически экономической стагнации (в этом году рост ВВП едва ли существенно превысит 1%), но и то, что наиболее высокая долговая нагрузка наблюдается у наиболее бедных слоев населения. В других странах таким заемщикам ни один банк кредит бы не выдал. Да и сами люди в банк бы не пошли. А пошли бы за помощью в органы социальной защиты. Но в России, где система социальной защиты после распада СССР пребывает в перманентном кризисе и упадке, кредиты берут, в том числе, люди бедные и часто даже безработные. И берут именно в качестве «замены» социальной помощи, отсутствующих реальных (не чисто символических) социальных пособий и пособий по безработице. Берут часто на так называемые «неотложные нужды». А подчас просто «на еду». В последнем случае — потому, что в России, в отличие, например, от США, нет программы «продовольственных талонов» для бедных. Размеры пособий по безработице — просто смешные, а зарплаты столь малы, что феномен «работающих бедных» давно стал для России массовым явлением. Семьи берут потребительский кредит, чтобы собрать ребенка в школу или сделать в квартире хотя бы минимальный ремонт. Или на лечение, хотя медицина в стране формально «бесплатная», а на деле платность медуслуг растет неуклонно и сильно. Или семья берет «потребительский кредит» на высшее образование ребенку. Потому что она не может взять «студенческий кредит», по которому и платежи, а то и начисление процентов настают только после окончания вуза, когда выпускник уже устроится на работу и будет отдавать «из своих». Или мелкий предприниматель пытается «подняться» и берет тоже потребительский кредит совсем по не щадящим процентам, потому что российские банки не любят кредитовать мелкий бизнес. С бизнеса ведь можно получить одно сплошное банкротство, а у заемщика можно отобрать, скажем, недвижимость.
Тема закредитованности россиян стала в этом году темой периодических «обменов мнениями» между министром экономического развития Максимом Орешкиным и главой Центробанка Эльвирой Набиуллиной. Орешкин не раз высказывал обеспокоенность темпами роста потребкредитования. И даже пугал, что если так пойдет и дальше, то потребительские кредиты ввергнут страну в рецессию не позже, чем через два года. Он справедливо указывает, что рост потребительского кредитования сильно превышает доходы населения (в реальности дело еще хуже: реальные доходы населения падают уже шестой год подряд), и это может создать экономический пузырь. А вот глава ЦБ не считает ситуацию критической. При этом она согласна с тем, что люди берут кредиты не от хорошей жизни. Поэтому это не ведет ни к наращиванию потребительского спроса, ни тем более к росту уровня жизни. Обслуживая кредиты, и так совсем не богатые люди «уводят» деньги с потребительского рынка, способствуя еще большему замедлению экономики. А замедление экономики ведет к еще большему падению реальных доходов населения, которое многие стремятся «перекрыть» новыми кредитами. Замкнутый круг.
Однако вместо того, чтобы говорить только об ужесточении условий кредитования населения, лучше подумать об изменении принципов экономической политики. О том, как создавать новые рабочие места, в том числе в депрессивных регионах. Как мотивировать банки к тому, чтобы кредитовать реальный бизнес, в том числе малый и средний, под невысокий процент, а не «наживаться» лишь на простых потребителях. Как сократить налоговую и, что еще важнее, административную нагрузку на бизнес. Как повысить эффективность социальной политики, сделав ее более адресной. В том числе она может стать стимулом для роста потребительского спроса. А одной из ее форм могли бы стать «продуктовые талоны» как форма материальной помощи бедным. Можно, конечно, рассматривать рост потребительского кредитования как один из факторов падения доходов населения и сохранения высокого уровня бедности, как это делает первый вице-премьер и министр финансов Антон Силуанов. Однако первопричина не в этом — а в экономической стагнации, порожденной во многом экономической политикой нынешнего правительства. В экономике, которая не растет, можно вообще запретить выдавать кредиты подавляющему большинству населения. Однако это не улучшит социальную ситуацию, а лишь усугубит ее.
