«Реформа» пенсионной системы, безусловно, стала в России главным экономическим событием года. Эксперты подробно обсудили многие ее аспекты — от реальных возможностей большинства граждан дожить до нового пенсионного возраста и масштаба нарушения властью «общественного договора» до размеров бюджетной экономии и снижения уровня жизни россиян старшего возраста. Оппозиционные политики отметили, что «реформа» — даже не будучи завершенной — серьезно ударила по престижу власти и вынудила ее пойти на некоторые символические уступки, пусть и не способные радикально изменить суть перемен. При этом практически без внимания остался главный вопрос: зачем и почему Кремль неожиданно решился на столь непопулярную и даже политически опасную меру?
Оценим самым поверхностным образом формальную «цену» пенсионного вопроса. В 2018 году полученные от работодателей страховые сборы должны составить около 5 трлн рублей. Эта сумма обеспечит 62% всех произведенных Пенсионным фондом расходов, не связанных с формированием средств для финансирования накопительной пенсии. Дефицит предполагается компенсировать на 3,35 трлн за счет денег федерального бюджета и на 3,3 млрд — за счет средств региональных бюджетов. Казалось бы, это гигантская сумма, а казна не резиновая. В условиях санкций, дешевой нефти и некоторых других проблем она не может долго справляться с такой нагрузкой — тем более что, как нам рассказывают, население страны живет все дольше, а пенсионеров в расчете на одного работающего становится все больше. Однако именно данный момент, на первый взгляд очевидный, и нуждается в верификации.
Формально все так: в России сейчас на 72,6 млн занятых в экономике приходится 36,3 млн пенсионеров по старости. Между тем число пенсионеров с 2010 года (а именно на этот период пришелся самый «бешеный», если верить статистике, рост продолжительности жизни — на 3,7 года) увеличилось на 4,4 млн, или на 13,5%. При этом трансферт в ПФР из бюджетов всех уровней вырос на 705 млрд рублей в год. Период с 2018-го по, например, 2028 год вряд ли станет существенно иным по своим последствиям: да, сейчас число работающих сокращается из-за низкой рождаемости 1990-х, но потом оно неизбежно начнет расти, повторяя контуры демографического бума 2000-х (среднегодовое число рождений в 2000-е годы было на 18% выше, чем в среднем в 1990-е, а в 2013—2015 гг. — на 48%). Если за следующие восемь лет бюджетный трансферт вырастет даже вдвое сильнее, чем за предшествующие, его общий прирост составит 1,4 трлн, что означает: каждый год правительство будет направлять на эти цели на 170−200 млрд рублей больше, чем в предыдущий (и при этом обоснованно надеяться на перелом тенденции начиная с 2024—2026 гг.).
Но так ли критична эта сумма? В текущем году «дополнительные» доходы федерального бюджета только от нефтегазового комплекса составят до 2,74 трлн рублей, что обеспечило бы решение пенсионного вопроса на десятилетие. Помощник президента с легкостью предлагает ежегодно изымать только у металлургов более 500 млрд рублей, а уже утвержденное повышение налога на добавленную стоимость со следующего года будет приносить в казну 600 млрд рублей «сверхдоходов». Помимо этого можно вспомнить предложение Путина выделить в ближайшие шесть лет 11 трлн рублей на одно лишь дорожное строительство. Иначе говоря, никакой финансовой катастрофы не просматривается. Не стоило бы потерпеть и ничего не менять — ведь политические последствия могут быть весьма серьезными?
Этот небольшой финансовый экскурс наводит на мысль о том, что в рассуждениях членов правительства и идеологов пенсионной «реформы» опускается некий серьезный момент, который стал достаточно важным именно в период между серединой прошлого года, когда президент Путин категорически отвергал саму возможность повышения срока выхода граждан на пенсию, и серединой июня, когда она стала считаться естественной. Такой момент, на мой взгляд, связан с жизненными и политическими планами главы государства.
Большинство политологов — даже тех, кто восхищается приверженностью Путина духу и букве российских законов, — обоснованно сомневаются, что «национальный лидер» готов уйти в 2024 году. Однако до поры до времени вопрос о преемнике рассматривался достаточно серьезно.
Между тем за последние полгода-год в стране и мире произошло много знаковых событий. Стало понятно, что проблемы Крыма, Сирии, Донбасса, «Новичка» и вмешательства в политические процессы в западных странах сами собой не «рассосутся». Постепенно сформировалось понимание, что Запад готовится дать зеленый свет вступлению в НАТО Грузии и Украины. Стало весьма неспокойно даже в более чем лояльной Беларуси. И, что самое важное, с треском провалился «технократический» транзит власти в бессловесной, казалось бы, Армении. И вот начались разговоры об усилении в России роли Госсовета, о том, что «главнокомандующего в воюющей стране не меняют», ну и так далее.
Любые расчеты, даже ориентированные на пессимистические сценарии, показывают: для того, чтобы покрывать рост трансфертов в ПФР до 2023 года, потребуется не более 1,5 трлн рублей. Найти эти деньги в современной России не представляет большого труда. Даже если пойти на увеличение государственного долга, его прирост в таком случае не превысит 1,4% ВВП. Да, разумеется, во второй половине 2020-х или в 2030-х годах нынешний пенсионный возраст будет восприниматься как фантастический анахронизм — но позиция Путина, не нарушившего свое базовое социальное обязательство, окажется намного выигрышнее позиции любого преемника, которому придется как-то решать перезревшую проблему. Замечу: создавать для своих преемников сложности — это традиционный российский «политический спорт», а вот вызывать огонь на себя ради их спокойной жизни — нечто поистине невиданное. Это, на мой взгляд, означает только одно: «реформа» проведена именно сейчас исключительно для того, чтобы облегчить жизнь единственного человека, которого ценит Путин, — его самого.
Если исходить именно из этого, то все встает на свои места. Прежде всего понятно, что президент намерен провести реформу так, чтобы к 2024 году она стала неким фоном, который не имеет серьезного влияния на общественную жизнь, — ведь будучи раз запущенным, повышение пенсионного возраста разрушит солидарность в среде пожилых россиян, разделив их на тех, кто уже отработал дополнительные годы, и тех, кому это только предстоит. К концу нынешнего путинского срока Кремлю менее всего нужны общественные возмущения. Только в этом случае аргумент о том, что новые нормы нужно ввести, «пока поддержка Путина еще высока», выглядит рациональным. Кроме того, в Кремле осознали, что Россия вошла в такой клинч с Западом, что санкции — это навсегда, и нужно не столько изыскивать доходы для дополнительных трансфертов на нужды ПФР, сколько радикально «рубить косты» — причем именно по тем направлениям, на которых власть (в отличие от программ вооружений или дорожного строительства) не может ничего украсть. Это очень плохой знак: он предполагает, что никакой «разрядки» не ожидается (в то время как любой преемник в нынешней ситуации наверняка попытался бы «начать с чистого листа» и смог бы выторговать некие послабления), а российские пенсионеры по сути расплатятся за усиление градуса агрессивности во внешней политике страны. И, наконец, судя по всему, власть, которая будет в ближайшее время делать все возможное для того, чтобы не дать народу высказаться по вопросу повышения пенсионного возраста (разговоры про предстоящий референдум сегодня ведутся исключительно для «отвода глаз»), будет все больше ориентироваться на то, чтобы не допускать и общенародного голосования по кандидатуре президента, т.к. при сохранении избранного курса через шесть лет подобная попытка окажется слишком опасной (в случае назначения «преемника» никто не сможет гарантировать результат, а при попытке Путина избраться на пятый/шестой срок может последовать непредсказуемая реакция общества). Иначе говоря, вариант с образованием по итогам думских выборов 2021 года Госсовета с расширенными полномочиями или каких-то иных органов власти, которые затем сами изберут своего (и государства) руководителя, представляется теперь наиболее вероятным.
Подводя итог: решение о повышении пенсионного возраста, о котором правительству было поручено объявить 16 июня, не было, на мой взгляд, элементом «программы Путина» на момент объявления им о выдвижении своей кандидатуры на очередной президентский срок (в это время сторонником данной меры выступал только Кудрин, который в итоге так и не получил ни одного из ключевых постов в новом правительстве). Решение пойти на такой шаг было принято позже, когда все сомнения в том, что в 2024 году в России может произойти смена власти, исчезли. Мы вряд ли когда-нибудь узнаем, что стало триггером — массированная кампания по «противодействию России», запущенная в марте после отравления в Великобритании Скрипалей; введение 6 апреля США первых жестких санкций против крупных российских компаний, Русала и Реновы; провал транзита власти в Армении во второй половине апреля; или, например, по сути прямое обвинение России в военном преступлении против лайнера MH-17. Однако сопоставление экономики и политики повышения пенсионного возраста в России прямо указывает на то, что исключительно финансовые соображения не могли и не стали окончательной причиной этого решения.
