После переизбрания Путина на очередной срок в 2018 году политические комментаторы и аналитики бросились обсуждать «проблему-2024», недооценивая потенциал выборов в Думу 2021 года и непосредственно текущего момента. При этом отдельные явления, такие как повышение пенсионного возраста, конфликты внутри спецслужб, рост числа региональных протестов
Объективные показатели «стабильности» системы (объем резервов, невысокая скорость экономической стагнации, привыкание к санкциям и постоянно растущий репрессивный аппарат государства) рационально говорили в пользу того, что в контексте каких-либо изменений рассуждать следовало об условном «202Х» годе, а никак не о потенциальных последствиях недопуска небольшой группы независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму. Но протесты июля-августа 2019 года смешали все карты, заставив сторонников всех позиций и мнений активнее высказываться и консолидироваться. В итоге одни призывают остановить каток репрессий и политизировать максимальное число студентов, другие — пытаются найти внешнее вмешательство в дела РФ, оставаясь верными нарративу «защиты России от Майдана».
В этом множестве призывов, диалогов и монологов отдельного внимания заслуживает текст Сергея Караганова, декана факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, создателя Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) и фактически идейного создателя Валдайского Клуба.
У международников — особенно российских (а Караганов, безусловно, один из самых ярких представителей этой профессии) — не принято высказываться на внутриполитические темы, особенно когда речь идет об оппозиции и протестах против Кремля. Внутрицеховые неписаные правила (которые формируются в основном выпускниками МГИМО) гласят, что основное внимание международник должен уделять национальным интересам, их защите и продвижению. Вот и текст мэтра российской внешнеполитической науки на первый взгляд не о протестах на улицах Москвы, а об угрозе со стороны других государств, которые могут воспользоваться слабостями российского положения.
Привкус революции
Даже самые вовлеченные в события политические деятели и активисты, которые сейчас находятся в заключении или активно работают над информированием граждан о текущем положении дел, не произносят слово «революция». Характер выступлений июля-августа говорит о явной неконфликтности протестующих, отсутствии рисков насилия со стороны вышедших на улицу и откровенно непропорциональном использовании силы сотрудниками силовых структур. Государство выставляет на улицы все более современно экипированных росгвардейцев, которые методично растаскивают протестующих по автозакам. А условный лидер российской оппозиции при этом призывает всех всего лишь активнее участвовать в «умном голосовании». Как ни старайся, но разглядеть на улицах Москвы революционеров не получается. Их просто нет. Но есть группа граждан, борющихся за свои права. Любые аналогии с Майданом или даже «желтыми жилетами» (именно этот кейс активно используют для сравнения российское ТВ) совершенно неуместны.
Несмотря на это, Караганов сознательно проводит параллели даже не с украинскими событиями 2013 года, а с русской революцией 1917 года, когда «студенты с бурлящей от молодости кровью, интеллигенты, либеральные буржуа вышли на улицу, требуя свободы и демократии и ухода царя». Сергей Александрович напоминает, что затем пришло недееспособное правительство, «проложившее путь большевикам, которых, кстати, поддерживал и финансировал германский генеральный штаб, стремившийся ослабить противника». Можно даже не брать в расчет, что протестующие сегодня в Москве в рамках этого подхода лишаются субъектности, главное для Караганова — провести прямую параллель между протестом как таковым и приходом определенных сил, которые якобы спят и видят, как ослабить Россию Путина. В роли германского генерального штаба сегодня выступает «все еще крайне влиятельная часть Запада», которая ведет против России борьбу «без моральных принципов, приличий и правил».
Караганов фактически обвиняет Запад в провоцировании силовиков и силовых методов подавления протеста в России: «в надежде, что, мешая необходимому развитию, оттесняя модернизаторов страны, они снова приведут ее к ослаблению, а то и коллапсу, как это было в конце 1980-х».
Такая интерпретация имела бы право на жизнь, если бы в стране проводились пусть и авторитарные, но реформы — какой-то сознательный набор действий, призванный улучшить долгосрочное положение дел в стране. Но, как прекрасно известно Сергею Александровичу, последняя официальная попытка провести «реформы» канула в Лету еще в эпоху президентства Медведева, когда сам Караганов активно ратовал за «Союз с Европой».
Можно ли предположить, что автор бесчисленного количества докладов и программ, призывавших в числе прочего заняться вопросом экономического развития, не способен аналитически увидеть, что сегодняшняя власть в лице Владимира Путина и его ближайшего окружения такими реформами не занимается уже как минимум десятилетие? Вряд ли.
Свою позицию автор раскрывает следующим тезисом: «Если августовские протесты в Москве при всей их карнавальности, не станут тем громом, после которого мужик, наконец, перекрестившись, возьмется за дело, страну ждет убогое будущее. В том числе в близкой мне внешнеполитической сфере».
Так в чем же суть?
По форме текст Караганова призывает поскорее разобраться с протестующими, которых очевидно (для автора) поддерживают недружественные иностранные силы, однако в его содержании кроется весьма жесткая критика российской власти и лично президента Путина (хотел того автор или нет).
- Автор, который на протяжении последних пяти лет активно заявляет о победах российской внешней политики, открыто признает, что ресурсов на продолжение «победного шествия» остается совсем мало. Что, с одной стороны, характеризует статусный характер этих «побед», а с другой — шаткость позиции российской дипломатии в ее вечном маневрировании для поддержания образа бескомпромиссного суверенного актора международных отношений.
- Призыв «мужика перекреститься» сложно интерпретировать иначе, как обращение напрямую к президенту, который ведет Россию к «убогому будущему», не решая проблемы экономического и социального характера. Оставим за скобками веру автора в способность мужика «перекреститься» и внести коррективы в политику, которая формулируется из принципа «народ все стерпит, главное величие». Кстати, стоит отметить, что именно Караганов еще три года назад радовался возвращению ценности «великодержавности», которую «нужно принимать как данность. Даже если за их воплощение и обеспечение приходилось дорого платить». Теперь вдруг оказывается, что ресурсов платить остается совсем немного, а одной великодержавностью сыт не будешь.
- Обращаясь к верховной власти, Караганов подчеркивает, за кем в первую очередь сейчас нужно следить: «когда часть правящей элиты тоже надела красные банты и присоединилась к ним, или просто отказалась от борьбы за сохранение государственной власти, началась русская трагедия ХХ века». Кажется, что это отсылка к Кудрину и Грефу, но в то же время это «привет» и Чемезову, который недавно публично высказался за наличие «альтернативной силы, которая что-то подсказывает и дает сигналы в ту или в другую сторону».
- Лед оказывается в России все-таки очень тонкий. Судите сами: топовый российский эксперт-международник, прекрасно понимающий ход и логику революций последних десятилетий, не стесняясь формулировок пугает Красным Октябрем после протеста ряда недопущенных кандидатов в Мосгордуму и их сторонников. Выходит, что ни победы в Сирии и Украине, ни «эмансипация от моральной и политической зависимости от Запада» не способны обезопасить Кремль от внутриполитической ситуации.
На этот раз можно во многом согласиться с Карагановым: годы благополучия «бездарно упущены», экономическая модернизация так и не реализована, а социальное неравенство и отсутствие мобильности пугают своей неутешительной укорененностью. И возникает вполне закономерный вопрос: куда смотрел «мужик» все эти годы и где были мудрые советники по внешней политике, рассказывавшие о важности «великодержавности» и рапортовавшие о победах в борьбе с Западом?
Караганов прав и в том, что текущее положение действительно приведет в конечном итоге к пересмотру внешней политики в сторону позиций, которые позволяют тратить значительно меньше времени и ресурсов на демонстрацию силы. Любая следующая внешнеполитическая стратегия потребует проявления незаурядных дипломатических усилий, чтобы урегулировать последствия проявления «великодержавности» последних лет.
