Осталось всего несколько дней до окончания «худшего года в истории». Однако если оценивать происходящее сейчас в России, ощущения завершенности этого года не возникает. Какое «направление» ни возьми, 2020 год выглядит скорее какой-то прелюдией к чему-то не менее драматичному.
Естественно, первым делом вспоминается эпидемия, под знаком которой и прошел 2020 год. В последние недели в некоторых европейских странах, раньше других вошедших во вторую волну, наметились обнадеживающие тренды. В тех, где их пока нет, правительства возвращаются к жестким карантинным мерам. Число смертей в Европе серьезно сократилось с пиковых значений ноября (а тем более — марта-апреля). В США ситуация остается драматичной, но здесь надеются на начавшуюся массовую вакцинацию. Производители конкурирующих вакцин обещают изготовить необходимое для всех граждан количество доз к апрелю-маю следующего года. Конечно, победа еще не одержана, но перелом близок. В отличие от Запада, Россия входит в новый год практически на максимальных значениях заражений и смертности (которые к тому же очевидно занижены официальной статистикой), с несколькими сотнями тысяч доз вакцины. Москва уже обращается к зарубежным странам в поиске мощностей, на которых «Спутник V» или «ЭпиВакКорону» могли бы произвести в нужных объемах.
Политически год в России начался с печально знаменитой «конституционной реформы» — к ней власти возвращались и летом, когда было организовано суетливое «всенародное голосование», и осенью, когда парламент начал в спешном порядке принимать основанные на исправленных статьях Конституции новые законы, ограничивающие многие базовые права граждан. Однако конституционный переворот также пока вовсе не выглядит завершенным — несмотря на все разговоры о досрочных выборах, ничего подобного не произошло (и даже не было объявлено); партийные проекты, которые власть попыталась запустить в этом году, реально не апробированы; только что принятые и еще принимаемые законы пока также не начали применяться; мнение общества о декларируемых переменах никому доподлинно не известно. Политическая жизнь в стране практически замерла на целый год, а на фоне нарастающего вала компроматов и «сливов» складывается впечатление, что Путин во многом утратил контроль над ситуацией из-за своей «бункеризации». Сегодня никто не может с уверенностью сказать, ни какими будут дальнейшие шаги власти, ни какой окажется реакция на них общества.
Вместе с конституционной реформой пришли перемены и в политическом руководстве, воплотившиеся прежде всего в январской смене кабинета. На протяжении всего года разного рода опросы говорили о якобы происходящем росте рейтинга нового премьера. Однако нельзя утверждать, что в Белом Доме произошла эффективная смена команды, так как борьба вокруг ключевых позиций сейчас только разгорается, что подтверждается нестабильным положением многих вице-премьеров, скандалами вокруг Росреестра и Роспотребнадзора и истерикой по поводу «неожиданно» поднявшихся цен. Менее месяца назад глава правительства объявил об очередной реформе аппарата и масштабном сокращении чиновничества, хотя российская практика последних нескольких десятилетий свидетельствует о том, что такая затея всякий раз оказывалась провальной, а любая административная реформа оборачивалась очередным усложнением властной системы и снижением ее эффективности (уже появляются сведения о том, что ведомства готовят «встречные предложения» о радикальном расширении штатов в связи с поставленными перед ними новыми задачами). Практически во всех остальных «ветвях власти — от Думы до Госсовета, от Конституционного Суда до Совета Федерации — постоянно обсуждаются меняющиеся конфигурации и возможные новые назначения.
Не стала исключением и экономика. В большинстве стран правительства ответили на эпидемию масштабным весенним локдауном и беспрецедентными мерами финансового стимулирования. Следствием стал провал во II квартале, рекордные показатели безработицы и спад по итогам года на 5−9% в крупнейших западных экономиках. При этом, однако, не произошло сокращения реальных доходов, резко выросли накопления, фондовые рынки установили новые рекорды, а экономики на волне вакцинного оптимизма уже приготовились к восстановительному росту. В России власти не реализовали серьезных мер поддержки, основная помощь экономике свелась к наращиванию кредитования населения и предприятий, отсрочке налогов и других обязательных платежей — а также, разумеется, к «рисованию» красивых статистических отчетов. Радикальной победы над COVID-19 в России так и не предвидится, поэтому в следующем году многие «загнанные вглубь» проблемы выйдут наружу. Кроме того, завершится программа льготной ипотеки, снизятся расходы бюджета, закончится срок большинства налоговых отсрочек, что также добавит проблем. К тому же, в отличие от западных стран, первый квартал 2020 года был «обозначен» в российской статистике в качестве периода устойчивого роста (+1,8% ВВП), и на его фоне первый квартал 2021-го окажется попросту провальным. Итог выглядит очевидным — никакого «восстановительного роста» в наступающем году не случится.
Зато наверняка случится другое: в течение 2020 года (а отчасти даже начиная со второй половины 2019-го) в стране шел довольно уверенный рост издержек и оптовых цен, что, собственно, во многом и позволило представить «сносные» экономические показатели в этом году. Однако сложно было предположить, что этот процесс не выйдет наружу — то есть не проявится сначала в «точечном», а затем и во фронтальном росте цен. События последних дней являются не финалом, а скорее началом нового тренда: хотя стагнирующие доходы граждан долгое время сдерживали инфляцию, падающий курс рубля и повышающиеся оптовые цены делали ее всплеск неизбежным. И как раз в ноябре-декабре недельные показатели роста цен стали вдвое выше тех, которые наблюдались летом, а по итогам года среднее удорожание самых необходимых товаров может превысить 15%. Ответ правительства, которое откликнулось созданием очередных комиссий по контролю над розницей и подписанием «актов о капитуляции цен» с ведущими торговыми сетями и поставщиками, обернется лишь резким скачком цифр на ценниках через три-четыре месяца, что и станет триггером для большой инфляционной волны 2021 года. При этом недавно принятый бюджет, который предполагает довольно быстрое по российским меркам наращивание государственных заимствований, не располагает к предположениям о том, что рубль в наступившем году будет укрепляться — напротив, курсовая стабилизация последних недель скорее всего закончится в самом начале нового года.
На протяжении этого года, хотя сейчас это уже во многом забыто, происходили также драматические события на мировом энергетическом рынке — в марте из-за срыва сделки ОПЕК+ цены на нефть какое-то время падали практически до нуля, а фьючерсы даже торговались в отрицательной зоне. В обстановке, близкой к панической, стороны вынуждены были собраться вновь и договориться о самом большом в истории сокращении добычи и графике последующего ослабления ограничений. Все последующие месяцы производители внимательно мониторили состояние мировой экономики, но фактически так и не поняли, чего следует ждать от наступающего года. Переносившееся несколько раз и ставшее затем одним из самых длинных декабрьское совещание ОПЕК+ принесло очередное компромиссное и неопределенное решение о повышении добычи на 500 тыс. баррелей в сути и откладывании судьбоносных шагов на весну следующего года. Рынок критически важного для России товара, зависимость от которого мы даже не пытаемся преодолевать, входит в новый год в «подвешенном» состоянии.
Уходящий год запомнится также и драматическими событиями «на внешнем контуре» — фальсифицированными выборами в Беларуси и последовавшими за ними массовыми народными протестами, которые полностью делегитимизировали узурпировавшего власть «президента»; войной на Южном Кавказе, ознаменовавшей разгромное поражение главного союзника Москвы в регионе; несколькими последовательными переворотами в Киргизии; а также провалом пророссийского кандидата на выборах в Молдове. Ни один из этих сюжетов не получил даже относительного завершения: очевидно, что сохранить статус-кво в Беларуси будет очень проблематично; полное примирение между Арменией и Азербайджаном пока не состоялось, а правительство в Ереване балансирует на волоске; выборы в Киргизии назначены на январь и результат их малопредсказуем; в Молдове в ближайшем будущем нас наверняка ждет парламентская кампания и заметная корректировка политического курса. Россия фактически впервые столкнулась с ситуацией, когда ее «ближнее зарубежье» превратилось одновременно и в «ближнее зарубежье» других бывших великих держав — Турции на юге и Польши на западе; держав, к истории противостояния с которыми в Москве относятся крайне ревниво и болезненно. И если в США год закончился жирной точкой в долгой эпопее президентских выборов, то вокруг России существует одна большая зона неопределенности.
Список событий и трендов можно продолжать, но итог довольно понятен. За новогодним столом россиянам не стоит провожать драматичный 2020-й год. Судя по всему, он еще далеко не завершен и имеет все шансы остаться с нами надолго.
