Жертвами атаки террористов в крупнейших городах республики Дагестан — Махачкалы и Дербента — стали 19 человек. Большинство из них работали в полиции, также были убиты православный священник и охранник церкви. Террористы напали на христианские храмы и синагоги в обоих городах, а в Дербенте церковь и синагога были сожжены. Нападавшие оказались местными жителями, а часть из них и вовсе были родственниками главы одного из районов республики Магомеда Омарова. Несколько месяцев назад в Дагестане прошли крупные антиизраильские акции, а их участники на какое-то время захватили аэропорт Махачкалы. И тогда, и сейчас федеральный центр не смог четко отреагировать на произошедшее.
Владимир Путин, который получил изначальную популярность именно как борец с террористами, лично не высказался о трагедии и даже не стал транслировать свое заявление через пресс-секретаря Дмитрия Пескова. Тот лишь сказал, что глава России проинформирован о ситуации и находится на связи с силовым блоком и Минздравом. Путин даже не стал собирать Совет Безопасности на отдельное заседание, а сейчас атака террористов уже выпала из актуальной информационной повестки провластных медиа.
Кремль уже выработал тактику реакции на кризисные события — будь то террористический акт, мятеж Евгения Пригожина, коммунальные аварии. Дмитрий Песков говорит, что Путин «в курсе», «проинформирован», «находится на связи» и раздает поручения. Так президент не ассоциирует себя с негативной повесткой, не дает лишних обещаний, которые в будущем ему можно будет припомнить. Если Путину через некоторое время есть что предъявить гражданам и элитам, как в случае сдачи Пригожина, он выходит на публику. Если нет, то через какое-то время событие забывается — его просто сносит информационным потоком.
Тема терроризма для Кремля и Путина лично давно стала очень болезненной. Как мы уже писали выше, глава России набрал политические очки именно как победитель терроризма. Если признать, что эта проблема существует и сейчас, к тому же является очень серьезной, то статус Путина как победителя этой угрозы ставится под сомнение. Кремль явно опасается всерьез говорить об опасности терактов еще по двум причинам. Россиянам до сих пор не объяснили смысл и цели полномасштабного вторжения в Украину, никаких других целей кроме «демилитаризации» и «денацификации» в президентской администрации так и не придумали. Поэтому люди до сих пор ждут от власти решения об окончании войны и готовы это решение поддержать. Признание, что у России и ее граждан есть настоящий враг, ИГИЛ, который по-настоящему атакует, а не отбивается, неизбежно приведет к тому, что россияне начнут требовать от государства защиты в первую очередь от террористов. А внимание руководства страны и самого Путина к непонятной украинской войне на этом фоне будет только раздражать и вызывать непонимание. Наконец, само наличие террористов в исламской республике может вызвать вопросы к нарративу пропаганды про мирное сосуществование народов России, а никакой альтернативы этому нарративу в мейнстримовых СМИ нет. В итоге маятник может качнуться в другую сторону, вылившись в антикавказские настроения в целом. И этого в Кремле тоже серьезно опасаются.
Тактика Кремля и Путина по замыливанию терактов и силовых акций на Кавказе пока работает потому, что сами эти события разведены во времени и их случилось сравнительно немного. Но невнимание власти к этой проблеме, ее перемещение на задний план при повышенном внимании к войне в Украине может привести к тому, что атак террористов станет больше. В таком случае в сознании граждан они будут складываться в единый ряд, а молчание власти будет восприниматься все более негативно: реальная угроза заставит россиян по-другому взглянуть на Путина, который якобы победил терроризм.
Варяги над Луганском
Мэр Миасса Егор Ковальчук возглавит «правительство» ЛНР. Пока он официально не утвержден в должности, но глава самопровозглашенной республики Леонид Пасечник уже объявил о грядущем назначении. ЛНР дольше других аннексированных регионов оборонялась от прихода варягов на пост «премьеров». В соседний Донецк и оккупированные российской армией территории Запорожской и Херсонской области федеральный центр давно десантировал «варягов» на должности глав правительств. В Луганске до недавних пор этот пост занимал местный чиновник Сергей Козлов, а Леонид Пасечник строил в регионе свою специфическую систему власти, во многом копирующую советскую систему управления или хотя бы названия отдельных органов управления. Например, пророссийское (а затем и формально российское) правительство ЛНР долгое время называлось Советом Министров, а парламент до сих пор именуется Народным советом. «Свой» премьер был одной из особенностей этой Луганской автономии. Но Кремль явно очень хочет унифицировать схему управления аннексированными территориями и как можно скорее интегрировать их в Россию. Относительно недавно ЛНР потеряла Совет Министров и приобрела «правительство», а теперь и премьера-варяга.
Симптоматично, что таким руководителем кабинета министров стал не федеральный чиновник, как в ДНР, где «премьером» работает бывший глава департамента жилищного строительства Минстроя Евгений Солнцев. И даже не заметный региональный губернатор — как в аннексированных территориях Запорожской области, где «премьерствует» бывшая первая замглавы Челябинской области Ирина Гехт. Ковальчук тоже был челябинским вице-губернатором, но уже год работает мэром, причем не первого и не второго по численности города региона. Это говорит о том, что посты в аннексированных регионах все меньше привлекают бюрократов не только из федеральных органов власти, но и из регионов. Они предпочитают стабильную зарплату в мирных местах шальным деньгам и туманным перспективам роста в зоне боевых действий. Несмотря на то, что Кремль пытается представить аннексированные регионы как карьерный трамплин, примеров повышения уехавших туда чиновников очень и очень мало.
Вполне вероятно, что федеральный центр сделает следующий шаг — устранив местных «премьеров», он рано или поздно устранит пока еще местных руководителей регионов. А сменят их все те же главы правительств — региональные и теперь уже муниципальные бюрократы не самого высокого ранга.
