Внешнеполитические эксперты стран Центральной и Восточной Европы крайне нервозно описывают логику и детали текущей концентрации российских сил на границе с Украиной. Активно обсуждается, как президент США Джо Байден и другие лидеры стран НАТО могут предотвратить масштабную эскалацию насилия в регионе (или отреагировать на нее). Учитывая опыт применения российских сил в Украине (и не только) в прошлом, любая концентрация войск на границе будет вызывать оправданное беспокойство. Но на этот раз ситуация действительно выглядит особенно напряженной.
Российская официальная риторика сейчас куда более агрессивна и бескомпромиссна, чем весной, когда в последний раз наблюдалась подобная концентрация войск в регионе. Высказались даже в Службе внешней разведки (СВР), структуре, которая вообще не подразумевает публичности. В заявлении пресс-бюро СВР проводятся прямые параллели между сегодняшними событиями и войной в Грузии в 2008 году, а также говорится о том, что США подталкивают Украину к конфронтации. Параллельно Совет Безопасности РФ рапортует о том, что в Крыму наблюдается рост количества трансграничных преступлений, связанных с организацией каналов перевозки оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ
При этом необходимо отметить, что общая линия российской позиции в отношении Украины остается прежней. Москва давно и прямо выражает в адрес Киева недовольство отсутствием прогресса в реализации Минских соглашений, которое наблюдается фактически со дня их подписания в 2015 году. До прихода Зеленского в этом срыве обвиняли Порошенко и его правительство, но последние годы показали, что дело не в конкретной фигуре президента. В статье, опубликованной в октябре 2021 года, бывший президент РФ Дмитрий Медведев эмоционально изложил официальную позицию России в отношении украинского руководства: смысла общаться напрямую с Киевом нет. Это разочарование ложится на не лучшую почву — отсутствие уважения к украинской независимости как таковой и уверенность, что Украиной де-факто управляют извне.
Однако рассматривать российско-украинские отношения исключительно в контексте двух стран не имеет смысла. Не меньшее раздражение в Москве вызывает украинский вектор политики Запада. Москва раз за разом посылает четкий сигнал, что воспринимает отсутствие давления США и стран Западной Европы на Киев как фактический отказ от участия в долгосрочном мирном решении вопроса Донбасса. Вместо этого страны Запада оказывают Украине военную помощь, которая меняет ситуацию с точки зрения военных расчетов. Очевидно, что для многих на Западе военная помощь Украине — это способ поддержать украинскую независимость и внести свой вклад в безопасность в Европе, показав солидарность с жертвой российской агрессии. Для Москвы же это эскалация напряженности и попытка ослабить российскую позицию в регионе и на мировой арене в целом. Что еще хуже — это демонстративное пренебрежение российскими предупреждениями о красных линиях.
Москва достаточно много и подробно объясняла свою позицию, в том числе совсем недавно. Для Кремля постсоветское пространство — это не только своя особая зона исключительных интересов, но и место, где история еще не закончилась — где распад Советского Союза продолжается и где потенциально может быть множество насилия, если не предотвращать его заранее. В этом ключе отказ «помочь договориться с Киевом» по проблеме реализации Минских соглашений воспринимается как отказ искать наилучшее мирное решение вопроса безопасности всей Восточной Европы и Западной Евразии.
В последние годы Москва особенно откровенно высказывалась о значении Украины не только для ее внешней политики, но и для национальной идентичности. И дело тут не в восстановлении Советского Союза. На повестке в Москве — формирование новых норм и правил, которые могут обеспечить европейскую (и шире — международную) безопасность в эпоху многополярности, мира «после американской гегемонии», в котором у Москвы, по мнению российских властей, должны быть особые права. Об этом заговорили еще во второй половине 1990-х гг., но на официальном уровне такое мировоззрение стало преобладать после начала кампании в Ираке в 2003 году.
С тех пор Россия многократно предлагала странам Запада обсудить эту повестку, чтобы избежать тех проблем и непониманий, с которыми мы столкнулись сегодня. Множество концепций — от либеральных и всеобъемлющих (Большая Европа, Союз Европы) до более узко ориентированных (новая архитектура европейской безопасности Медведева
В Кремле уверены, что основные замки отмыкаются ключами из Белого Дома в Вашингтоне. Поэтому все последние годы мы наблюдаем значительные усилия навязать диалог именно Соединенным Штатам. С Трампом подобный диалог не получился, а раз Байден — это «возвращение к нормальности», то ждать чего-то нового уже точно нет смысла. Тем более, что Минск-2″ никуда не движется, а Украина получает все новое оружие.
На этом фоне особую важность приобретает вопрос: как далеко готова зайти Москва?
Многие российские внешнеполитические эксперты считают, что ситуация сегодня действительно отличается от того, что мы видели раньше: текущий «подход себя исчерпал», а создать «новую рамку исключительно политико-дипломатическими переговорами, кажется, не получится».
Неделю назад выступая перед коллегией МИД РФ, Путин в очередной раз заговорил о необходимости получения долгосрочных гарантий от стран НАТО для российской безопасности. На этот раз он не озвучил всех деталей, но с учетом многократного упоминания списка российских предложений и претензий намечается как минимум две повестки. Первая предполагает законодательное ограничение суверенитета Украины по вопросу внешнеполитической ориентации с целью создания «стерильной зоны» между странами НАТО и Россией, а также проведение политических реформ, которые должны открыть дорогу к реинтеграции Донбасса на комфортных условиях. Подобные меры возможно реализовать только через внесение изменений в Конституцию Украины. Исходя из логики Москвы, подобные конституционные поправки могут быть согласованы только в Вашингтоне.
Вторая повестка — «обсуждение всего». То есть тот самый большой и комплексный разговор, который Путин пытается навязать Западу последнее десятилетие. Это можно интерпретировать как оформление правил поведения в «Холодной войне 2.0» или же как просто новые правила, которые, по задумке Москвы, должны прийти на смену сегодняшним неработающим установкам, оформившимся после 1991 года. Москва, безусловно, уверена, что Вашингтон способен вести подобных разговор — потому что он частично уже ведется по вопросам контроля над вооружениями.
Даже в среде российских международников рациональный анализ ситуации приводит к выводу, что эскалация по линии российско-украинских отношений не выгодна Москве. Однако с учетом бескомпромиссной позиции всех участников вероятность значительного кровопролития нельзя игнорировать.
Дальнейшее развитие ситуации будет завесить от Байдена. От него и его команды ждут согласия на проведение встречи с Путиным, о чем уже заявили с российской стороны. Путин уже не раз встречался с американскими президентами, возвращаясь без каких-либо результатов. Но сейчас он сделал все возможное, чтобы показать, что Москва крайне серьезно относится к предстоящему разговору и он должен действительно отличаться от предыдущих.
